.. Глухари, шмотки — черт бы их всех побрал! Тоже нашел с кем связаться. Гнать их надо от себя в три шеи!..
Но как бы то ни было, а «к прошлому возврата больше нет». На следующий день Аким, как обычно, сунулся к Зосе, однако получил от ворот поворот. А еще через день повстречал ее с тем самым пареньком, так безуспешно вечер назад пригласившим Зосю на танец. Получается, что, осмеянный, он все-таки не отступился. Но когда они успели столковаться? Чертовщина какая-то! Просто невероятно! Уму непостижимо! Они ведь не знали до той встречи на танцах друг друга — в этом Аким мог поклясться.
И единственное, что в тот вечер ударило ему в голову, проникло в мозг, в кору его больших полушарий — тягостное восприятие всего происходящего как некий перст судьбы, ощущение своей узаконенной нрокажен-ности: против него все и вся! И впервые после заключения Аким почувствовал себя в огромном сияющем мире беззащитным и чужим.
Конечно, он мог бы заставить новоиспеченного донжуана отказаться от посягательств на его любовь, унизить в глазах Зоси, унасекомить. Но пойти на это открыто Аким не решился, понимая, что таким способом оттолкнет от себя Зосю. Даже больше — может потерять ее навсегда, что совсем не входило в планы Акима.
Но он не сдержался и рискнул прощупать Ваську Неулыбу, узнать, насколько тот привязан к Зосе, насколько храбр и настойчив, наслав на него тройку своих ребят, и вовсе не для того, чтобы избить соперника, а скорее немного запугать, дать понять ему, что путь к Зосе чреват опасностями. К сожалению, Неулыба достойно выдержал Акимово испытание.
Аким надеялся, что увлечение хорошеньким благопристойным пареньком у Зоси непременно пройдет. Пусть порезвится, побалуется малость девчонка. Аким знал такого сорта людей, как Неулыба. Внешне красив, элегантен, культурен, а в душе — гнус, хам, подлец. Зо-ся не сразу, но все равно раскусит его, и тогда, сравнив Акима с этим пижоном, познав их человеческую нутряную суть, отдаст предпочтение Акиму.
И Аким не спешил разрушать союз двух сердец, пусть это сделает сама Зося. Тем более задумка у Акима была очень серьезной — он намеревался жениться на Зосе, Поиграл в атаманство — и хватит! Надо семью заводить, делом заниматься. Годы-то идут.
Правда, иногда соблюдать напускное равнодушие было Акиму невмоготу. Его бесило, выводило из себя поведение Неулыбы. Тот духорился, кочевряжился при встречах с Акимом, особенно когда при этом присутствовала Зося. Ну что стоило Акиму схватить его за горло, сдавить, чтоб глаза вылезли на лоб! Или выбить ему зубы, исковеркать рожу своими железными кулаками! И никто бы не защитил Неулыбу: ни Антрацит, ни его братва. Куда им всем? Но не смел. Он любил Зосю. А этот болван Неулыба даже не способен понять, что Аким щадит его только ради Зоси.
Ах, Зося, Зося!.. По теперь, после случая в ПТУ, пощады больше не будет. Никому! Ни Мотылю, ни Лерке, ни баловню судьбы Ваське Неулыбе. Пусть не своими руками, по Аким покорежит их, ребра повыбивает, заставит кровью харкать. С сегодняшнего дня он велит поселковцам дом Зоси взять под контроль, везде поставить заслоны. Как увидели Неулыбу с Зосей, пусть бьют его по чему попало и чем попало до полусмерти.
В таких рассуждениях пропел Аким все, последующее утро после событий, развернувшихся в сиреневом саду ПТУ. Сама мысль об оскорбительном нападении на него была мучительна, она донимала его, как зубная боль. Ну, с Неулыбой и Мотылем рассчитаться будет не так уж сложно. Вот Лерка — это опасный тип. Аким твердо знает, что тот связан с уголовниками. Через Лерку они предлагали Акиму провернуть одно дельце, но Аким наотрез отказался. Пошебуршить, побаламутить — на это он горазд, а грабить — нет! Лерка тогда намекнул, что лучше было бы Акиму согласиться, вроде бы даже как запугивал. Только Аким чихал на его намеки, с ним была заодно вся поселковская братва, которой тоже палец в рот не клади, и Акима оставили в покое.
Но теперь-то каков подлец! Строит из себя героя. А сам, если разобраться всерьез — параша беззубая, фрайер на побегушках. Подставил мне подножку, а получилось, как будто с ног сбил. И при Зосе!
Конечно, Мотыль сыграл здесь не последнюю роль. Все-таки здоров, как бык. Представляю, как я выглядел в глазах Зоси в эти минуты. И потому, чтобы очиститься хотя бы от своей накипи в душе, надо поквитаться. Быстро и жестоко. Только каким способом?
Эта мысль металась в голове Акима до полудня, ища более или менее подходящего выхода — так сухая трава перекати-поле носится по голой темной степи, пока не попадет в чьи-нибудь бедовые руки, чтоб сгореть в костре. И к Акиму приковылял Глухарь. Вошел без стука, молча и угрюмо.
Что связывало Акима с Глухарем? Да ничего! Только вот по странной закономерности: сильные почему-то всегда любят держать при себе людей слабых, требующих их постоянного покровительства,— Глухарь и Шмотка с утра до вечера отирались в его доме.
Сейчас Аким Глухарем был тоже недоволен: ведь тот пальцем вчера не шевельнул, чтоб помочь своему атаману. И Шмотка хорош. Сказано: два сапога — пара! Да что возьмешь с них, слабаков?! Аким лишь вздохнул украдкой, с неприязнью присматриваясь к Глухарю.
Глухарь вмиг проникся настроением Акима и дал ему, как он считал, дельный совет. Надо ночью устроить засаду во дворе Лерки. Возвращается он домой поздно, но это обстоятельство им только на руку. Сунется во двор, мы его по голове — стук! — и в мешок, и камень туда вроде грузила. Живет Лерка неподалеку от Була-винки, речки грязной, мазутной. Выбросим в речку, и пролежит он в ней сотни лет, и никто, даже если будет искать, не найдет его, ни одна лягавая не унюхает.
Аким сумрачно выслушал предложение. Может, и действительно Лерку в мешок да в речку? Лучшей участи он и не заслуживает.
И опять Глухарь будто прочитал мысли Акима:
— Собаке собачья смерть! — поддакнул, словно уточнил.
Но Акима страшила расплата, которая неотвратимо последует за преступлением, если кто-либо раскопает его. А раскопать можно. Тайна уже не тайна, если в нее посвящены двое. Что, если сделать это самому...
— Подумаем,— буркнул Аким и, отвернувшись к окну, погрузился в печальные раздумья.
Весна заневестилась. Что ни дерево в саду, то в бело-розовой фате цветов. Если бы не этот чертов Неулыба, то и Зося могла бы надеть фату. Ей к лицу белое и голубое. А в общем, ей все к лицу...
«Почему она так легко отказалась от меня? — думал
Аким.— Ну, пусть набедокурил я, ну, пусть надебоширил, в конце концов. Но чтобы сразу — навсегда. Я ведь ей нравился. Она мне сама об этом говорила. В чем же дело? Какая черпая кошка пробежала между нами?»
И все-таки издревле-первобытное, почти звериное чутье подсказывало Акиму, что пренебрежение к нему Зоси лишь внешнее, наигранно-показное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Но как бы то ни было, а «к прошлому возврата больше нет». На следующий день Аким, как обычно, сунулся к Зосе, однако получил от ворот поворот. А еще через день повстречал ее с тем самым пареньком, так безуспешно вечер назад пригласившим Зосю на танец. Получается, что, осмеянный, он все-таки не отступился. Но когда они успели столковаться? Чертовщина какая-то! Просто невероятно! Уму непостижимо! Они ведь не знали до той встречи на танцах друг друга — в этом Аким мог поклясться.
И единственное, что в тот вечер ударило ему в голову, проникло в мозг, в кору его больших полушарий — тягостное восприятие всего происходящего как некий перст судьбы, ощущение своей узаконенной нрокажен-ности: против него все и вся! И впервые после заключения Аким почувствовал себя в огромном сияющем мире беззащитным и чужим.
Конечно, он мог бы заставить новоиспеченного донжуана отказаться от посягательств на его любовь, унизить в глазах Зоси, унасекомить. Но пойти на это открыто Аким не решился, понимая, что таким способом оттолкнет от себя Зосю. Даже больше — может потерять ее навсегда, что совсем не входило в планы Акима.
Но он не сдержался и рискнул прощупать Ваську Неулыбу, узнать, насколько тот привязан к Зосе, насколько храбр и настойчив, наслав на него тройку своих ребят, и вовсе не для того, чтобы избить соперника, а скорее немного запугать, дать понять ему, что путь к Зосе чреват опасностями. К сожалению, Неулыба достойно выдержал Акимово испытание.
Аким надеялся, что увлечение хорошеньким благопристойным пареньком у Зоси непременно пройдет. Пусть порезвится, побалуется малость девчонка. Аким знал такого сорта людей, как Неулыба. Внешне красив, элегантен, культурен, а в душе — гнус, хам, подлец. Зо-ся не сразу, но все равно раскусит его, и тогда, сравнив Акима с этим пижоном, познав их человеческую нутряную суть, отдаст предпочтение Акиму.
И Аким не спешил разрушать союз двух сердец, пусть это сделает сама Зося. Тем более задумка у Акима была очень серьезной — он намеревался жениться на Зосе, Поиграл в атаманство — и хватит! Надо семью заводить, делом заниматься. Годы-то идут.
Правда, иногда соблюдать напускное равнодушие было Акиму невмоготу. Его бесило, выводило из себя поведение Неулыбы. Тот духорился, кочевряжился при встречах с Акимом, особенно когда при этом присутствовала Зося. Ну что стоило Акиму схватить его за горло, сдавить, чтоб глаза вылезли на лоб! Или выбить ему зубы, исковеркать рожу своими железными кулаками! И никто бы не защитил Неулыбу: ни Антрацит, ни его братва. Куда им всем? Но не смел. Он любил Зосю. А этот болван Неулыба даже не способен понять, что Аким щадит его только ради Зоси.
Ах, Зося, Зося!.. По теперь, после случая в ПТУ, пощады больше не будет. Никому! Ни Мотылю, ни Лерке, ни баловню судьбы Ваське Неулыбе. Пусть не своими руками, по Аким покорежит их, ребра повыбивает, заставит кровью харкать. С сегодняшнего дня он велит поселковцам дом Зоси взять под контроль, везде поставить заслоны. Как увидели Неулыбу с Зосей, пусть бьют его по чему попало и чем попало до полусмерти.
В таких рассуждениях пропел Аким все, последующее утро после событий, развернувшихся в сиреневом саду ПТУ. Сама мысль об оскорбительном нападении на него была мучительна, она донимала его, как зубная боль. Ну, с Неулыбой и Мотылем рассчитаться будет не так уж сложно. Вот Лерка — это опасный тип. Аким твердо знает, что тот связан с уголовниками. Через Лерку они предлагали Акиму провернуть одно дельце, но Аким наотрез отказался. Пошебуршить, побаламутить — на это он горазд, а грабить — нет! Лерка тогда намекнул, что лучше было бы Акиму согласиться, вроде бы даже как запугивал. Только Аким чихал на его намеки, с ним была заодно вся поселковская братва, которой тоже палец в рот не клади, и Акима оставили в покое.
Но теперь-то каков подлец! Строит из себя героя. А сам, если разобраться всерьез — параша беззубая, фрайер на побегушках. Подставил мне подножку, а получилось, как будто с ног сбил. И при Зосе!
Конечно, Мотыль сыграл здесь не последнюю роль. Все-таки здоров, как бык. Представляю, как я выглядел в глазах Зоси в эти минуты. И потому, чтобы очиститься хотя бы от своей накипи в душе, надо поквитаться. Быстро и жестоко. Только каким способом?
Эта мысль металась в голове Акима до полудня, ища более или менее подходящего выхода — так сухая трава перекати-поле носится по голой темной степи, пока не попадет в чьи-нибудь бедовые руки, чтоб сгореть в костре. И к Акиму приковылял Глухарь. Вошел без стука, молча и угрюмо.
Что связывало Акима с Глухарем? Да ничего! Только вот по странной закономерности: сильные почему-то всегда любят держать при себе людей слабых, требующих их постоянного покровительства,— Глухарь и Шмотка с утра до вечера отирались в его доме.
Сейчас Аким Глухарем был тоже недоволен: ведь тот пальцем вчера не шевельнул, чтоб помочь своему атаману. И Шмотка хорош. Сказано: два сапога — пара! Да что возьмешь с них, слабаков?! Аким лишь вздохнул украдкой, с неприязнью присматриваясь к Глухарю.
Глухарь вмиг проникся настроением Акима и дал ему, как он считал, дельный совет. Надо ночью устроить засаду во дворе Лерки. Возвращается он домой поздно, но это обстоятельство им только на руку. Сунется во двор, мы его по голове — стук! — и в мешок, и камень туда вроде грузила. Живет Лерка неподалеку от Була-винки, речки грязной, мазутной. Выбросим в речку, и пролежит он в ней сотни лет, и никто, даже если будет искать, не найдет его, ни одна лягавая не унюхает.
Аким сумрачно выслушал предложение. Может, и действительно Лерку в мешок да в речку? Лучшей участи он и не заслуживает.
И опять Глухарь будто прочитал мысли Акима:
— Собаке собачья смерть! — поддакнул, словно уточнил.
Но Акима страшила расплата, которая неотвратимо последует за преступлением, если кто-либо раскопает его. А раскопать можно. Тайна уже не тайна, если в нее посвящены двое. Что, если сделать это самому...
— Подумаем,— буркнул Аким и, отвернувшись к окну, погрузился в печальные раздумья.
Весна заневестилась. Что ни дерево в саду, то в бело-розовой фате цветов. Если бы не этот чертов Неулыба, то и Зося могла бы надеть фату. Ей к лицу белое и голубое. А в общем, ей все к лицу...
«Почему она так легко отказалась от меня? — думал
Аким.— Ну, пусть набедокурил я, ну, пусть надебоширил, в конце концов. Но чтобы сразу — навсегда. Я ведь ей нравился. Она мне сама об этом говорила. В чем же дело? Какая черпая кошка пробежала между нами?»
И все-таки издревле-первобытное, почти звериное чутье подсказывало Акиму, что пренебрежение к нему Зоси лишь внешнее, наигранно-показное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50