Не было в бригаде лишь Мышки. Его Толяна отослал в их родной котельно-ремонтный к Фарфуди-нову с лукавым донесением: что здесь, мол, у конторки взрывников, работы оказалось непредвиденно много, и поэтому бригада после обеда задержится.
Ребята сноровисто вертелись вокруг крыльца конторки взрывников и не особенно вникали в то обстоятельство, что они сейчас присутствуют — и даже как-то участвуют — при знаменательном событии в жизни завода. В эти непогожие январские дни вблизи шлаковых отвалов начиналось строительство крупного прокат-но-обжимного цеха. Сразу за железнодорожной линией, в тупике, рвали серый, крепкий, тяжелый камень. Его взрывники называли диким.
В неглубокой широкой котловине динамит помогал сгорбленным с незапамятных лет холмам разгибать спины. Время от времени вдали появлялся красный флажок дозорного и слышался пронзительно-металлический свист-сигнал. По бикфордову шнуру скользил огонь. Трах! И мгновенно в дальнем глухом углу котлована вырастал черный куст, который тут же рассыпался в камни. Взрывники ходили вдоль шлаковых отвалов с деловой бесшабашностью, казалось, нося в глубоких карманах припрятанные молнии. За спиной взрывников грозно покашливал гром.
Мороз и ветер пронимали котельщиков до костей. II единственное спасение от них - быстрее закончить работу. Над заводом покачивался белесый сумрак. По перепутанным дорогам металась поземка.
Из-за стены конторки взрывников неожиданно серым привидением выковылял Мышка. На него было жалко и смешно смотреть. Скорчился, нос сунул в кургузый воротничок полупальто, руки в непомерно больших суконных рукавицах молитвенно прижал к груди. Толя-на посмотрел на его красное от ветра лицо, влажные, в снежинках брови и улыбчиво подмигнул:
— Холодно?
— Не то слово,— Мышка, морщась, снял рукавицы и судорожно задышал на слегка испачканные углем пальцы.— Тут у вас еще ничего. А на путях—метет!— Он сделал страшные глаза и, не в силах передать муки только что пережитого, всей своей маленькой фигуркой закачался из стороны в сторону.
— Фарфудинова видал?
— Видал,— буркнул Мышка.— Что-то сердит очень, Велел передать тебе, чтобы сразу после обеда бригада перебралась в депо копрового цеха. В распоряжение тамошнего механика. И никаких гвоздей!
— Ха-ха-ха! — закатился Антрацит.— Без роздыха вкалывать до обеда! Вот напугал Ибрагим! А что скажет нам бугор? — по-свойски обратился он к Толяне и поправил сползшую на глаза шапку.— До обеда еще времени до хрена. Какие будут приказания?
Толяна окинул взглядом ладно пригнанные к крыльцу перила, затем посмотрел на притихших ребят: вопрос, заданный ему Антрацитом, волновал сейчас всех.
— Я предлагаю собрать инструмент и пойти в депо,— спокойно, даже с денной сказал Толяна.
— Зачем? — вырвалось у Мамлюка.— До обеда?
— У них там токарная мастерская есть,— объяснил Толяна.— И, между прочим, уютная.
— Бывал я там,— оживился Мотыль.— Тепло, светло и мухи не кусают.
— Значит, перекур с дремотой? — радостно поигрывая глазами, уточнил Антрацит.
— Заслужили,— попел угловатым плечом Толяна.
В токарной мастерской, довольно объемном помещении с большими свисающими лампами, стоял ровный, оглаженный гул работающих станков. От этого гула — да еще и в тепле — клонило в сон, и ребята, забравшись в слабо освещенный угол, расселись как попало: кто на валу, кто на огромной ступице локомотивного
колеса.Смежив ресницы, Васька отдался благостному покою. В голове, в сладостно-настороженном полузабытьи, роились, подобно пчелам, озабоченные думы, но их отвлекали разговоры ребят.
Васька приоткрыл глаза, прислушался. В ровный теплый гул станков вплетается тонкий дискант Мышки. Азартно поигрывая глазами точь-в-точь как Антрацит, Мышка восторженно шепчет Мамлюку:
— Карманники — такие мастера! Целые воровские школы есть. Вот сплетут сеть из веревочек, навяжут на каждую клетку колокольчики, развесят и заставят молодого карманника руку так просунуть, чтобы ни один колокольчик не звякнул.
Мамлюк благодушно заметил:
— Дурак ты, Костик, и дурак порядочный. Карманники... Колокольчики... Это кто же тебе такое наплел? Никак Антрацит? Вольте некому.— Он неодобрительно покосился на Антрацита, привалившегося плечом к стене и улыбчиво прислушивающегося к разговору.
«Вот одна из человеческих странностей,— подумал Васька.— Костик благоговейно тянется к Антрациту, боготворит его, а тот, зная об этом, учит его не столько хорошему, как должно быть, а всяким гадостям. Ко-
нечно, Костик уже не маленький. Слава богу, скоро семнадцать стукнет, а сколько ветра в голове! Ему бы с девчонкой встречаться». Однако он — и Васька был не раз свидетелем тому — в разговоры с девчонками не пускался, сторонился их. Ну а если уж приходилось соприкасаться, то краснел, как обданный крутым кипятком рак, и старался говорить тихо, а если смеялся при девчонках, что было с ним редко, то стягивал губы: стеснялся желтизны зубов.
— Ты меньше слушай этого верзилу,— нравоучительно продолжал Мамлюк,— а то он тебя научит... Шею быстро свернут, а скажут, что так и было.
— Шею свернут,— ухмыляясь, подал голос Антрацит.— Пусть кто только пальцем тронет Мышку, сразу глаз выколю.
— Не грех бы и о своих подумать,— будто очнувшись от сна, ввинтился в разговор Мотыль.
— О своих думай ты, о моих не печалься,— Антрацит лениво выпрямился, сел ровно.— Эх-хе-хе!.. А если здраво разобраться, то здесь щипнул, там куснул, и о миру по нитке — голому рубашка.— Поскреб затылок пятерней, вздохнул.— А пощипать кое-кого иногда даже совсем невредно...— Встрепенулся:—Иду я вчера вечером, ночь уже на носу, смотрю: плетется мне навстречу шкет, шатается и в руках держит две бутылки вина.— Антрацит с притворным возмущением, с искорками лукавства в глазах хлопнул в ладоши.— Что бы ты, Мотыль, сделал в такой ситуации? Не знаешь? — вкрадчиво полюбопытствовал Антрацит.— То-то и оно. А надо спасать человека.
Мышка заливисто рассмеялся, включившись в Ан-трацнтову игру.
— Этак пальцем подзываю к себе.— Антрацит к непередаваемому удовольствию Мышки показал, как он подзывал шкета, несколько раз медленно согнув красный обветренный палец.— «Подойди-ка сюда, несмышленыш. Тебе зачем две бутылки?» А он на меня: «А тебе какое дело?» И так нагло, хамски. Я не выдержал. Схватил его за грудки. Тряхнул раз, второй. Правда, несильно, чтоб бутылки не выронил и не разбил. Потом забираю у него одну бутылку, подношу к носу кулак. «Я тебе покажу, алкоголик! Сгинь с глаз моих, зараза!» И что вы думаете? Сгинул!
Мышка, прижав ладони к лицу, просто зашелся в смехе, веселые слезы замочили ресницы.
— Но это же грабеж, Валерка! — не удержавшись,
возмутился Васька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Ребята сноровисто вертелись вокруг крыльца конторки взрывников и не особенно вникали в то обстоятельство, что они сейчас присутствуют — и даже как-то участвуют — при знаменательном событии в жизни завода. В эти непогожие январские дни вблизи шлаковых отвалов начиналось строительство крупного прокат-но-обжимного цеха. Сразу за железнодорожной линией, в тупике, рвали серый, крепкий, тяжелый камень. Его взрывники называли диким.
В неглубокой широкой котловине динамит помогал сгорбленным с незапамятных лет холмам разгибать спины. Время от времени вдали появлялся красный флажок дозорного и слышался пронзительно-металлический свист-сигнал. По бикфордову шнуру скользил огонь. Трах! И мгновенно в дальнем глухом углу котлована вырастал черный куст, который тут же рассыпался в камни. Взрывники ходили вдоль шлаковых отвалов с деловой бесшабашностью, казалось, нося в глубоких карманах припрятанные молнии. За спиной взрывников грозно покашливал гром.
Мороз и ветер пронимали котельщиков до костей. II единственное спасение от них - быстрее закончить работу. Над заводом покачивался белесый сумрак. По перепутанным дорогам металась поземка.
Из-за стены конторки взрывников неожиданно серым привидением выковылял Мышка. На него было жалко и смешно смотреть. Скорчился, нос сунул в кургузый воротничок полупальто, руки в непомерно больших суконных рукавицах молитвенно прижал к груди. Толя-на посмотрел на его красное от ветра лицо, влажные, в снежинках брови и улыбчиво подмигнул:
— Холодно?
— Не то слово,— Мышка, морщась, снял рукавицы и судорожно задышал на слегка испачканные углем пальцы.— Тут у вас еще ничего. А на путях—метет!— Он сделал страшные глаза и, не в силах передать муки только что пережитого, всей своей маленькой фигуркой закачался из стороны в сторону.
— Фарфудинова видал?
— Видал,— буркнул Мышка.— Что-то сердит очень, Велел передать тебе, чтобы сразу после обеда бригада перебралась в депо копрового цеха. В распоряжение тамошнего механика. И никаких гвоздей!
— Ха-ха-ха! — закатился Антрацит.— Без роздыха вкалывать до обеда! Вот напугал Ибрагим! А что скажет нам бугор? — по-свойски обратился он к Толяне и поправил сползшую на глаза шапку.— До обеда еще времени до хрена. Какие будут приказания?
Толяна окинул взглядом ладно пригнанные к крыльцу перила, затем посмотрел на притихших ребят: вопрос, заданный ему Антрацитом, волновал сейчас всех.
— Я предлагаю собрать инструмент и пойти в депо,— спокойно, даже с денной сказал Толяна.
— Зачем? — вырвалось у Мамлюка.— До обеда?
— У них там токарная мастерская есть,— объяснил Толяна.— И, между прочим, уютная.
— Бывал я там,— оживился Мотыль.— Тепло, светло и мухи не кусают.
— Значит, перекур с дремотой? — радостно поигрывая глазами, уточнил Антрацит.
— Заслужили,— попел угловатым плечом Толяна.
В токарной мастерской, довольно объемном помещении с большими свисающими лампами, стоял ровный, оглаженный гул работающих станков. От этого гула — да еще и в тепле — клонило в сон, и ребята, забравшись в слабо освещенный угол, расселись как попало: кто на валу, кто на огромной ступице локомотивного
колеса.Смежив ресницы, Васька отдался благостному покою. В голове, в сладостно-настороженном полузабытьи, роились, подобно пчелам, озабоченные думы, но их отвлекали разговоры ребят.
Васька приоткрыл глаза, прислушался. В ровный теплый гул станков вплетается тонкий дискант Мышки. Азартно поигрывая глазами точь-в-точь как Антрацит, Мышка восторженно шепчет Мамлюку:
— Карманники — такие мастера! Целые воровские школы есть. Вот сплетут сеть из веревочек, навяжут на каждую клетку колокольчики, развесят и заставят молодого карманника руку так просунуть, чтобы ни один колокольчик не звякнул.
Мамлюк благодушно заметил:
— Дурак ты, Костик, и дурак порядочный. Карманники... Колокольчики... Это кто же тебе такое наплел? Никак Антрацит? Вольте некому.— Он неодобрительно покосился на Антрацита, привалившегося плечом к стене и улыбчиво прислушивающегося к разговору.
«Вот одна из человеческих странностей,— подумал Васька.— Костик благоговейно тянется к Антрациту, боготворит его, а тот, зная об этом, учит его не столько хорошему, как должно быть, а всяким гадостям. Ко-
нечно, Костик уже не маленький. Слава богу, скоро семнадцать стукнет, а сколько ветра в голове! Ему бы с девчонкой встречаться». Однако он — и Васька был не раз свидетелем тому — в разговоры с девчонками не пускался, сторонился их. Ну а если уж приходилось соприкасаться, то краснел, как обданный крутым кипятком рак, и старался говорить тихо, а если смеялся при девчонках, что было с ним редко, то стягивал губы: стеснялся желтизны зубов.
— Ты меньше слушай этого верзилу,— нравоучительно продолжал Мамлюк,— а то он тебя научит... Шею быстро свернут, а скажут, что так и было.
— Шею свернут,— ухмыляясь, подал голос Антрацит.— Пусть кто только пальцем тронет Мышку, сразу глаз выколю.
— Не грех бы и о своих подумать,— будто очнувшись от сна, ввинтился в разговор Мотыль.
— О своих думай ты, о моих не печалься,— Антрацит лениво выпрямился, сел ровно.— Эх-хе-хе!.. А если здраво разобраться, то здесь щипнул, там куснул, и о миру по нитке — голому рубашка.— Поскреб затылок пятерней, вздохнул.— А пощипать кое-кого иногда даже совсем невредно...— Встрепенулся:—Иду я вчера вечером, ночь уже на носу, смотрю: плетется мне навстречу шкет, шатается и в руках держит две бутылки вина.— Антрацит с притворным возмущением, с искорками лукавства в глазах хлопнул в ладоши.— Что бы ты, Мотыль, сделал в такой ситуации? Не знаешь? — вкрадчиво полюбопытствовал Антрацит.— То-то и оно. А надо спасать человека.
Мышка заливисто рассмеялся, включившись в Ан-трацнтову игру.
— Этак пальцем подзываю к себе.— Антрацит к непередаваемому удовольствию Мышки показал, как он подзывал шкета, несколько раз медленно согнув красный обветренный палец.— «Подойди-ка сюда, несмышленыш. Тебе зачем две бутылки?» А он на меня: «А тебе какое дело?» И так нагло, хамски. Я не выдержал. Схватил его за грудки. Тряхнул раз, второй. Правда, несильно, чтоб бутылки не выронил и не разбил. Потом забираю у него одну бутылку, подношу к носу кулак. «Я тебе покажу, алкоголик! Сгинь с глаз моих, зараза!» И что вы думаете? Сгинул!
Мышка, прижав ладони к лицу, просто зашелся в смехе, веселые слезы замочили ресницы.
— Но это же грабеж, Валерка! — не удержавшись,
возмутился Васька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50