— не понял Юлчи.
К себе... К нам...— поправилась она.— Нам нужен такой человек, как вы. Работа у нас в тысячу раз легче. Вы не откажетесь, да? Я нам юлько добра желаю.— Покусывая кончик волос своей длинной косы, Нури выжидающе смотрела на Юлчи чуть прищуренными глазами.
Юлчи ответил не сразу. «Эге, муж-байбача уже наскучил, видно! —он Ненадолго же хватило тебе твоей радости. Теперь при-глшпш'шь меня в работники, чтоб играть как с малым ребенком.
Понятно!..» Уйти от Мирзы-Каримбая значило расстаться с Гульнар. А для Юлчи одна улыбка Гульнар была дороже всех радостей жизни. Подняв голову, он сказал мягко:
— Не трогайте вашего бедного родственника, оставьте его в покое. Я живу здесь, и у меня есть свои маленькие надежды. Вам работник нужен? Я могу найти. Есть на примете один верный человек.— Юлчи бросил нож, приложил руку к сердцу.— А меня оставьте.
— Юлчи-ака, у нас вы скорее добьетесь исполнения ваших надежд и желаний. Что вам нужно? Деньги, чтобы кормить ваших родных в кишлаке, хорошая одежда? Если вы будете у нас работать, вы все это получите от меня! — Нури вызывающе рассмеялась.
— Я не пойду, если бы вы даже вздумали увести меня насильно. Счастье не только в деньгах и в одежде. Деньги я заработаю...
— А в чем же еще?
— Об этом позвольте мне знать,—тихо, но твердо сказал юноша. Нури была растеряна. Она никак не ожидала, что этот батрак
откажется от ее заманчивого предложения.
— Оказывается, вы очень упрямый и своевольный. Но рано или поздно вы должны будете согласиться!..
Нури сердито захлопнула окно.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
I
На женской половине двора Наджмеддинбая расцвели черешни. Теплый воздух был наполнен пьянящим запахом цветов. В белой кипени их, пронизанной лучами яркого солнца, роились и звенели тысячи пчел и весенних жучков.
Аисты давно прилетели; где-то на соседней крыше слышалась детская песенка:
Пришла весна, Аисты прилетели, Крылья их стали Как листочки бумаги —
слиняли...
Под черешней, на широкой деревянной кровати с выкрашенной голубой решеткой, на мягких одеялах полулежит, облокотившись на подушку, Нури.
Напротив, в десяти шагах от нее, стирает белье Гульнар. Не отрываясь от работы, девушка то запоет тихонько, то перекинется словом-другим с Нури. Сегодня она особенно хороша. Под лучами весеннего солнца отливают серебром ее белые, точеные руки с засученными выше локтя рукавами, горят черные косы, вздрагивают длинные, густые ресницы.
Время от времени к ним подходит свекровь Нури. Она не может нахвалиться девушкой:
— Мешки золота-серебра сыпь на тебя, Гульнар, и то мало. Пошли аллах тебе счастья и удачи в жизни! Спасибо отцу-матери — научили тебя работе, уму-разуму...
Нури почувствовала в словах свекрови укор себе, пренебрежительно скривила губы:
— Пропади оно, золото-серебро, если его сыпать к ногам каждого... Что оно — пыль?
— Вай, Нуриниса,— выразительно повела бровью свекровь,— знаешь, в старину говорили: девушке не трон золотой пожелай, а счастья с мизинчик дай... Может, и Гульнар счастье улыбнется. Войдет она невесткой в хорошую семью, вот тебе и золото-серебро.
— Не хвалите так, тетушка-сватья. А то зазнаюсь и стирать не захочу,— ответила со смехом Гульнар и уже серьезно добавила: — Найдется какой-нибудь бедняк и для дочери батрака. Был бы хороший да умный — и довольно.
У Нури не было желания ни говорить, ни шевелиться. После разговора с Юлчи она не находила покоя, то теряла всякую надежду и ей становилось все безразлично, то злилась и придумывала новые хитрости. Каждый раз, когда на память приходил Юлчи, сердце ее загоралось обидой и гневом. «Какой-то малай в доме моего отца — и не обращает на меня внимания! — возмущалась она.— Чем он гордится, почему привередничает? Ну, побоялся тронуть меня в девичестве... А теперь чего ему бояться! Нет, тут что-то не то. Я все разузнаю, все раскрою!»
Нури лениво сошла с кровати. Упершись руками в бока и высоко задрав голову, она, точно невестка в гостях, стала медленно прохаживаться вдоль ряда черешен нарочно на виду у хлопотавшей по двору свекрови. Всем своим видом она говорила: «Стерпишь — терпи, а не стерпишь — широкая тебе улица! Мать меня не для работы родила. С кем ты меня сравниваешь? Гульнар — одно, а я — другое!»
Нури обошла широкий двор, сад, остановилась около Гульнар, снисходительно спросила: — Уморилась?
- Нет. Я и побольше этого стирала. Вот приедет твой папка... А когда он приедет?
Давно бы должен быть... Вот приедет он, я найму себе прислугу и работника.
Особенно нужна вам прислуга,— согласилась Гульнар. Нури стояла, держась за ветку черешни, и чуть приметно.
В работники Юлчибая хочу взять,— сказала она, пристально Сверху вниз глядя на Гульнар.— Он испытанный человек. Что ты скажешь?
Гульнар на миг подняла голову, посмотрела на Нури и снова склонилась над корытом. Девушка ничего не сказала, но Нури и без попила, что кроется за этим молчанием; Гульнар побледнела губы ты молчишь? — насмешливо спросила Нури.— Разве плохо будет, если Юлчибай перейдет к нам? Он мой родственник Я буду хорошо платить ему. Тетка в кишлаке узнает — обрадуется. Обязательно заберу Юлчи. Да он и сам на крыльях прилетит.
— Хорошо... Порадуйте вашу тетушку. А мы — что ж...— дрожащими губами выговорила Гульнар и отошла с бельем к веревке.
Глядя ей вслед, Нури значительно кивнула головой и рассмеялась.
Вечером Гульнар возвращалась домой, низко опустив голову, погруженная в невеселые думы. Мир казался ей беспросветно темным. Она знала характер Нури: если та чего захочет, обязательно добьется. «Зачем ей понадобилось совать свой нос в мужские дела? — тревожно думала девушка.— Работника пусть ищет муж. И разве нет других, кроме Юлчи? А потом, с каких это пор Нури стала так заботиться о забытой кишлачной тетке и ее сыне? Нет, тут что-то неладно... Нури еще в девушках была ветреной. Бывало, такое скажет, что слушать стыдно...»
Девушка пришла домой совсем разбитая. Мать сообщила ей, что завтра утром они должны будут выехать в загородное поместье. Но Гульнар встретила эту новость безразлично.
Ярмат с семьей ежегодно переезжал в поместье месяца на два раньше хозяев, чтобы к их приезду привести в порядок сад, двор, хозяйство. Вместе с отцом и матерью там с утра до ночи работала и Гульнар.
Незадолго до часа вечерней молитвы пришел Ярмат. Он сказал, что завтра будет занят другими делами и приедет в поместье только вечером, а женщин с утра повезет Юлчи. При этом известии дым печали, застилавший сердце Гульнар, начал рассеиваться. Она легла в постель, но, хоть и утомилась за день, не сомкнула глаз — все ждала рассвета.
II
Юлчи сидел на облучке фаэтона, хмуро поглядывал на низкие, мрачные ворота незнакомого двора, за которыми часа полтора-два назад скрылся Салим-байбача, и думал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
К себе... К нам...— поправилась она.— Нам нужен такой человек, как вы. Работа у нас в тысячу раз легче. Вы не откажетесь, да? Я нам юлько добра желаю.— Покусывая кончик волос своей длинной косы, Нури выжидающе смотрела на Юлчи чуть прищуренными глазами.
Юлчи ответил не сразу. «Эге, муж-байбача уже наскучил, видно! —он Ненадолго же хватило тебе твоей радости. Теперь при-глшпш'шь меня в работники, чтоб играть как с малым ребенком.
Понятно!..» Уйти от Мирзы-Каримбая значило расстаться с Гульнар. А для Юлчи одна улыбка Гульнар была дороже всех радостей жизни. Подняв голову, он сказал мягко:
— Не трогайте вашего бедного родственника, оставьте его в покое. Я живу здесь, и у меня есть свои маленькие надежды. Вам работник нужен? Я могу найти. Есть на примете один верный человек.— Юлчи бросил нож, приложил руку к сердцу.— А меня оставьте.
— Юлчи-ака, у нас вы скорее добьетесь исполнения ваших надежд и желаний. Что вам нужно? Деньги, чтобы кормить ваших родных в кишлаке, хорошая одежда? Если вы будете у нас работать, вы все это получите от меня! — Нури вызывающе рассмеялась.
— Я не пойду, если бы вы даже вздумали увести меня насильно. Счастье не только в деньгах и в одежде. Деньги я заработаю...
— А в чем же еще?
— Об этом позвольте мне знать,—тихо, но твердо сказал юноша. Нури была растеряна. Она никак не ожидала, что этот батрак
откажется от ее заманчивого предложения.
— Оказывается, вы очень упрямый и своевольный. Но рано или поздно вы должны будете согласиться!..
Нури сердито захлопнула окно.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
I
На женской половине двора Наджмеддинбая расцвели черешни. Теплый воздух был наполнен пьянящим запахом цветов. В белой кипени их, пронизанной лучами яркого солнца, роились и звенели тысячи пчел и весенних жучков.
Аисты давно прилетели; где-то на соседней крыше слышалась детская песенка:
Пришла весна, Аисты прилетели, Крылья их стали Как листочки бумаги —
слиняли...
Под черешней, на широкой деревянной кровати с выкрашенной голубой решеткой, на мягких одеялах полулежит, облокотившись на подушку, Нури.
Напротив, в десяти шагах от нее, стирает белье Гульнар. Не отрываясь от работы, девушка то запоет тихонько, то перекинется словом-другим с Нури. Сегодня она особенно хороша. Под лучами весеннего солнца отливают серебром ее белые, точеные руки с засученными выше локтя рукавами, горят черные косы, вздрагивают длинные, густые ресницы.
Время от времени к ним подходит свекровь Нури. Она не может нахвалиться девушкой:
— Мешки золота-серебра сыпь на тебя, Гульнар, и то мало. Пошли аллах тебе счастья и удачи в жизни! Спасибо отцу-матери — научили тебя работе, уму-разуму...
Нури почувствовала в словах свекрови укор себе, пренебрежительно скривила губы:
— Пропади оно, золото-серебро, если его сыпать к ногам каждого... Что оно — пыль?
— Вай, Нуриниса,— выразительно повела бровью свекровь,— знаешь, в старину говорили: девушке не трон золотой пожелай, а счастья с мизинчик дай... Может, и Гульнар счастье улыбнется. Войдет она невесткой в хорошую семью, вот тебе и золото-серебро.
— Не хвалите так, тетушка-сватья. А то зазнаюсь и стирать не захочу,— ответила со смехом Гульнар и уже серьезно добавила: — Найдется какой-нибудь бедняк и для дочери батрака. Был бы хороший да умный — и довольно.
У Нури не было желания ни говорить, ни шевелиться. После разговора с Юлчи она не находила покоя, то теряла всякую надежду и ей становилось все безразлично, то злилась и придумывала новые хитрости. Каждый раз, когда на память приходил Юлчи, сердце ее загоралось обидой и гневом. «Какой-то малай в доме моего отца — и не обращает на меня внимания! — возмущалась она.— Чем он гордится, почему привередничает? Ну, побоялся тронуть меня в девичестве... А теперь чего ему бояться! Нет, тут что-то не то. Я все разузнаю, все раскрою!»
Нури лениво сошла с кровати. Упершись руками в бока и высоко задрав голову, она, точно невестка в гостях, стала медленно прохаживаться вдоль ряда черешен нарочно на виду у хлопотавшей по двору свекрови. Всем своим видом она говорила: «Стерпишь — терпи, а не стерпишь — широкая тебе улица! Мать меня не для работы родила. С кем ты меня сравниваешь? Гульнар — одно, а я — другое!»
Нури обошла широкий двор, сад, остановилась около Гульнар, снисходительно спросила: — Уморилась?
- Нет. Я и побольше этого стирала. Вот приедет твой папка... А когда он приедет?
Давно бы должен быть... Вот приедет он, я найму себе прислугу и работника.
Особенно нужна вам прислуга,— согласилась Гульнар. Нури стояла, держась за ветку черешни, и чуть приметно.
В работники Юлчибая хочу взять,— сказала она, пристально Сверху вниз глядя на Гульнар.— Он испытанный человек. Что ты скажешь?
Гульнар на миг подняла голову, посмотрела на Нури и снова склонилась над корытом. Девушка ничего не сказала, но Нури и без попила, что кроется за этим молчанием; Гульнар побледнела губы ты молчишь? — насмешливо спросила Нури.— Разве плохо будет, если Юлчибай перейдет к нам? Он мой родственник Я буду хорошо платить ему. Тетка в кишлаке узнает — обрадуется. Обязательно заберу Юлчи. Да он и сам на крыльях прилетит.
— Хорошо... Порадуйте вашу тетушку. А мы — что ж...— дрожащими губами выговорила Гульнар и отошла с бельем к веревке.
Глядя ей вслед, Нури значительно кивнула головой и рассмеялась.
Вечером Гульнар возвращалась домой, низко опустив голову, погруженная в невеселые думы. Мир казался ей беспросветно темным. Она знала характер Нури: если та чего захочет, обязательно добьется. «Зачем ей понадобилось совать свой нос в мужские дела? — тревожно думала девушка.— Работника пусть ищет муж. И разве нет других, кроме Юлчи? А потом, с каких это пор Нури стала так заботиться о забытой кишлачной тетке и ее сыне? Нет, тут что-то неладно... Нури еще в девушках была ветреной. Бывало, такое скажет, что слушать стыдно...»
Девушка пришла домой совсем разбитая. Мать сообщила ей, что завтра утром они должны будут выехать в загородное поместье. Но Гульнар встретила эту новость безразлично.
Ярмат с семьей ежегодно переезжал в поместье месяца на два раньше хозяев, чтобы к их приезду привести в порядок сад, двор, хозяйство. Вместе с отцом и матерью там с утра до ночи работала и Гульнар.
Незадолго до часа вечерней молитвы пришел Ярмат. Он сказал, что завтра будет занят другими делами и приедет в поместье только вечером, а женщин с утра повезет Юлчи. При этом известии дым печали, застилавший сердце Гульнар, начал рассеиваться. Она легла в постель, но, хоть и утомилась за день, не сомкнула глаз — все ждала рассвета.
II
Юлчи сидел на облучке фаэтона, хмуро поглядывал на низкие, мрачные ворота незнакомого двора, за которыми часа полтора-два назад скрылся Салим-байбача, и думал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92