Тариэль отстранился. Прикосновение Гаала было ему неприятно. Он вообще не переносил подобных жестов, считая их унизительными для своего достоинства.
— Не вижу причин отказывать тебе, раз ты так сильно желаешь стать членом Ордена Воплощения. Я мог бы долго и подробно объяснять тебе, как именно это происходит… кстати, у тебя самого имеются соображения на этот счет?
— Нет, — признался Тариэль, — собственно последовательность совершения ритуала мне неизвестна.
— Таинства, — поправил Гаал. — Это разные понятия. Ритуалы совершаются людьми, а в таинствах участвуют высшие силы. Я подумал, что это именно тот случай, когда лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, и ты не станешь возражать, если мы, не откладывая дела в долгий ящик, нынче же и познакомим тебя с особенностями нашего таинства.
— А все те, кто уже являются членами Ордена, тоже будут присутствовать?
— Это необязательно. Достаточно меня и Ингуна. Узкий круг, так сказать. Вот когда дело дойдет до тебя, то столь торжественный момент братья не пропустят, а пока я предлагаю тебе только посмотреть, чтобы точно знал, что тебя ожидает.
— Но я не откажусь от своих намерений, даже если это будет чем-то пугающим.
— Кто говорит об отказе? Такой отважный мужчина, конечно же, не дрогнет и не отступит, к тому же, мой дорогой, кто тебе позволит… отступить. Это, знаешь ли, путь в одну сторону, как течение реки.
За то время, пока Гаал говорил, его лицо успело изменить выражение по меньшей мере трижды.
Тариэль поймал себя на том, что, как завороженный, следит за этими метаморфозами больше, чем за словами князя, который, к тому же, обладал чрезвычайно богатым голосом, низким, глубоким, тоже необычайно выразительным.
— Идем же, — Гаал пригласил Тариэля следовать за собой до одного из залов, весьма странно обставленного. От пустого пространства посередине вошедших отделяла высокая, до самого потолка, решетка….
А по другую ее сторону Тариэль увидел Вундворма. К горлу сразу же подступила легкая тошнота, но он справился с собой, не выказывая ни страха, ни отвращения, и стараясь не думать о том, что решетка недостаточно надежна.
— Повелитель, — благоговейно произнес Гаал. — Наше божество. От него зависит окончательное решение твоей дальнейшей судьбы, тиариец.
— И как он его выскажет? — поинтересовался Тариэль, на всякий случай отступая чуть назад, но это ему не удалось: подступившие с обеих сторон слуги князя взяли его за руки и заставили подойти к решетке вплотную, едва не вдавив лицом в прутья.
— Сейчас увидишь, — Гаал сделал какой-то знак, и тут же по другую сторону зала часть решетки приподнялась, пропустив внутрь человека.
Вундворм бросился на него, и Тариэль, замерев от ужаса, наблюдал, как несчастный за считанные мгновения был растерзан чудовищем, которое затем, отвратительно чавкая, принялось пожирать внутренности убитого. Однако не успела тварь вполне насладиться трапезой, как к ней втолкнули следующую жертву, и все повторилось сначала.
— Нет, — не выдержав, закричал Тариэль, — князь, прекрати этот кошмар!
— Ну, ну, не стоит так бурно переживать, — покачал головой Гаал, — это не кошмар, тиариец, а таинство. Повелитель должен выбирать, кто послужит ему пищей, а кто останется в живых и станет служить ему иначе.
— Но эти люди даже не имеют возможности защищаться, — возмущенно произнес Тариэль, — у них нет ни одного шанса спастись!
— Жестоко было бы продлевать их мучения, даруя надежду, которой все равно не суждено сбыться. Ни меч, ни пламя не в силах остановить Повелителя, — возразил Гаал. — Это проверено многократно, но если ты настаиваешь, специально для тебя я могу приказать, чтобы рабам дали оружие.
Тариэль почти не слышал его сквозь гул в ушах. Он с содроганием взирал на жуткое действо, готовый вот-вот лишиться чувств. Пространство, так напоминающее арену, было залито кровью, куски разорванных тел валялись повсюду, словно части чудовищных игрушек, сломанных руками какого-то безумного ребенка. Пресыщенная гадина теперь уже не пожирала свои жертвы, а играла с ними, как кошка с мышью, кому-то перебивая хребет, иных задушив хвостом.
— Похоже, сегодня Повелитель не избрал никого, — развел руками князь. — Обычно так и бывает. Везет от силы одному из нескольких сотен, бывает, месяцами приходится ждать. Избранные — большая редкость! Занятно, тиариец, не правда ли?
Тариэль ничего занятного в увиденном не находил. Он, вообще, едва держался на ногах, судорожно вцепившись в решетку побелевшими пальцами. Все тайны, которые он желал раскрыть, были ему известны теперь, и все ответы получены, он наверняка знал, кто и как убил несчастного Хэма… но все это не приносило никакого удовлетворения.
— Членом Ордена становится тот, кого Повелитель отчего-то щадит и оставляет в живых, — произнес Гаал, очевидно, полагая, что Тариэль этого еще не понял. — Ты тоже пройдешь это испытание. Если хочешь, воспользуешься оружием и сразишься с ним… хотя тебе ведь привычнее кисть, нежели меч, не так ли? Впрочем, будешь ты вооружен или нет, не имеет ровным счетом никакого значения.
В этот момент гадина подняла окровавленную морду и в упор посмотрела на Тариэля, издав низкое яростное рычание, в котором, однако, звучало и нечто иное. Такое, чего Гаал не слышал от Вундворма никогда. Страх перед кем-то, обладающим большей властью и силой, нежели он сам, Повелитель.
Князь вздрогнул всем телом и искоса глянул на Тариэля.
Безусловно, бледный как смерть, с трясущимися губами, до предела напуганный, тиариец не понимал смысла происходящего, не ведал того, что открылось Гаалу, в сознании которого одновременно пронеслась тысяча мыслей, одна невыносимее другой.
Вундворм признал того, кто единственный способен его уничтожить. И если эти двое предстанут друг перед другом, то совсем не обязательно Повелитель убьет тиарийца, но вполне способен без боя, покорно лечь к его ногам. И что тогда?
А тогда он, Гаал, будет попросту отвергнут. Не нужен.
И весь смысл его существования, и вся его любовь, и бескорыстная верность окажутся втоптанными в пыль только потому, что сотворенный на мертвом острове Вундворм не прольет тиарийской крови.
Худшей несправедливости он не мог себе представить.
В этот миг Гаал одинаково сильно ненавидел их обоих, точно ревнивый супруг, случайно заметивший заговорщический взгляд, которым его жена перебросилась с любовником. Ему стало так больно, что перехватило дыхание. И когда Тариэль задал вопрос, Гаал не сразу нашел в себе силы ответить.
— Что? — переспросил он.
— Я сейчас должен с ним сразиться? — повторил Тариэль.
— Нет, — решительно и поспешно возразил князь. — Сейчас немного рановато. Повелитель едва ли в нужной степени готов к священному таинству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54