Так что пусть сразу привыкнет к тому, что жизнь достаточно сурова». К сожалению, он не мог видеть ни глаз, ни выражения лица Райбера, и ему оставалось только догадываться о его реакции на свои слова. Но брать их назад Конан в любом случае не собирался.
— Спи, — сказал северянин, — до утра еще далеко.
Райбер не ответил. Наверное, действительно заснул. Конан сбросил сапоги и как был, в одежде, лег с ним рядом, закинув руки за голову. Воспоминания нахлынули сразу — он не ожидал, что они будут такими яркими. Воспоминания о Халоге и о другом очень юном тогда существе, с которым его столкнула судьба.
…Когда Конан впервые увидел этого худого мальчишку, забившегося в угол, точно дикий волчонок, то подумал — какой там гладиатор!
Это была, определенно, типичная жертва, предназначенная быть убитой в первую же минуту своего первого и единственного боя. Он молча и с некоторой тревогой смотрел на своих будущих возможных противников… впрочем, и при более близком знакомстве Тариэль не стал заметно многословнее, парень, как выяснилось позе, заикался столь сильно, что дослушать до конца начатую им фразу не у всех хватало терпения, и мучительно стыдился своего порока. Положительно, язык ему ни в какую не повиновался, и Тариэль предпочитал молчать. Обратив внимание на эту живую насмешку судьбы, Конан подошел к нему и спросил, глядя на Тариэля с недосягаемой высоты своего немалого роста:
— А ты-то как сюда попал, приятель? Ты и меча в руках, пожалуй, не удержишь.
Парнишка вскинул на него настороженные глаза, еще не зная, кто перед ним — друг или враг, но они осветились невозможной надеждой: в голосе гиганта не было насмешки, открытого издевательства, только сочувственное недоумение.
— Не то что не удержит, даже не поднимет, — заржал Даур, еще один из бойцов. — А на арену его придется выносить, сам он ног не дотащит. Хотя чего стараться, можно и пинком — тогда долетит.
Мальчик и тут ничего не сказал и не попытался заставить Даура замолкнуть, но взгляд его из бойниц век, ощетинившихся длинными жесткими стрелами ресниц, отчего-то заставил Конана подумать, что юное создание вполне может оказаться не таким простым, как вероятно было предположить, сообразуясь с первым впечатлением. Киммериец взял его за руку выше локтя и укрепился в своем мнении, обнаружив что под тонкой кожей — далеко не кисель.
— Эй, Конан, — продолжал изощряться Даур, — с каких это пор ты стал интересоваться мальчиками? Конечно, этот скорее похож на девочку, может, нам его специально привели, чтобы было, чем развлечься?!
И тут парень поднялся. Признаться, даже выпрямившись во весь рост, он не стал значительно выше, однако то, что он сделал, было странным и, уж точно, безрассудным. Он скинул с плеч рубашку, оставшись обнаженным по пояс, в одних лишь затертых кожаных штанах, и сделал шаг в сторону Даура с непередаваемым выражением обледеневшей ярости на лице. Его жест бесспорно указывал на то, что мальчик намерен драться, и драться насмерть, как смертник-воин.
В бесстрашном развороте отчетливо выступивших тонких ключиц, в двух крошечных темных факелах сосков на лишенной даже намека на растительность груди, во всей его позе была отчаянная решимость идти до конца, до предела и, если понадобится, за предел, разделяющий жизнь и смерть. Гибкое юное тело было словно изваяно гениальным скульптором — совершенное, сплошь состоящее из тугих сухожилий. Даур криво усмехнулся и сплюнул себе под ноги.
— Тебе конец, щенок.
Бойцы замерли в молчании — слышно было только напряженное дыхание множества людей. Даур с ревом ринулся на мальчишку, готовый прикончить его одним ударом, но тот в последнюю долю мгновения отступил чуть в сторону, и его противник пролетел мимо, врезавшись в стену.
Пелена бешенства ослепила Даура, он бросался на Тариэля снова и снова, а тот продолжал кружить, уворачиваться, стараясь поначалу только не дать противнику задеть себя, а потом, подпустив Даура предельно близко, поймал его на молниеносно выхваченный из-за короткого голенища сапога нож.
Удар был точным и страшным, лезвие по рукоять вошло в сердце врага, и тот тяжело рухнул на каменный пол… уже мертвым. Кровь не хлынула даже тогда, когда юноша, склонившись над поверженным противником, выдернул нож — и затем снова вернулся в свой угол, сел и замер, полуприкрыв глаза.
— Он убил его, — выдохнул кто-то. — Нергал, мальчишка сделал это!
— Молодец, — сдержанно похвалил Конан, набрасывая на плечи Тариэля рубашку. — Правильно. Никогда, никому не позволяй себя унижать. Как твое имя?
Юноша открыл было рот, чтобы ответить, но из этого ничего не получилось. Его лицо исказилось в мучительном напряжении, однако кроме нечленораздельного мычания он не мог произнести ничего.
— Ты не умеешь говорить? — сочувственно спросил киммериец.
— Т-Тариэль, — с трудом выдавил тот и облегченно улыбнулся, доказав, что варвар не совсем прав относительно него.
— Тариэль? Так тебя зовут? Я правильно понял?
Юноша с готовностью кивнул.
Он много и жадно ел, столь же много и с тою же ненасытной жадностью учился искусству боя и на глазах становился все более крепким и сильным. После случая с Дауром, да еще учитывая, что мальчишка находится под негласным, но очевидным покровительством Конана, с Тариэлем немного находилось охотников связываться. Он пережил и первый серьезный бой, и все последующие, одерживая одну победу за другой, хотя это и требовало от него немалых усилий. И только с собственной неспособностью говорить справиться не мог, как ни старался, очевидно, это обстоятельство весьма удручало и тяготило Тариэля. Он, как мог, пытался справиться со своим отказывающимся подчиняться языком, но, увы, почти безуспешно. Мало того, что Тариэль заикался, он, к тому же, не владел нормальной дикцией, и во рту у него была такая каша, что легче было догадаться о смысле его слов, нежели их понять. Однако постепенно Конан узнал историю его появления в Халоге. Тариэль был из семьи бродячих танцовщиков и с детства в совершенстве владел своим телом, являясь заодно акробатом и мимом, каких поискать, да и умению метать ножи у него можно было поучиться. Он был настолько пластичен, что подчас казалось, будто у него вообще нет костей. Многие из своих навыков он перенял у своего друга Ган Шена, наполовину китайца, принадлежавшего к той же труппе. Конечно, в физической силе ему было не сравниться с Конаном, однако тот, например, только диву давался, наблюдая, как Тариэль поочередно вынимает из суставов собственные кости и затем ставит их на место, или с какой скоростью крутит головокружительные сальто, что невозможно за ним уследить. Прирожденный акробат, он искренне любил свое искусство, которое совершенствовал всю свою пока еще недолгую жизнь, и полагал, что навсегда посвятит себя ему по примеру отца и матери, коих боготворил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Спи, — сказал северянин, — до утра еще далеко.
Райбер не ответил. Наверное, действительно заснул. Конан сбросил сапоги и как был, в одежде, лег с ним рядом, закинув руки за голову. Воспоминания нахлынули сразу — он не ожидал, что они будут такими яркими. Воспоминания о Халоге и о другом очень юном тогда существе, с которым его столкнула судьба.
…Когда Конан впервые увидел этого худого мальчишку, забившегося в угол, точно дикий волчонок, то подумал — какой там гладиатор!
Это была, определенно, типичная жертва, предназначенная быть убитой в первую же минуту своего первого и единственного боя. Он молча и с некоторой тревогой смотрел на своих будущих возможных противников… впрочем, и при более близком знакомстве Тариэль не стал заметно многословнее, парень, как выяснилось позе, заикался столь сильно, что дослушать до конца начатую им фразу не у всех хватало терпения, и мучительно стыдился своего порока. Положительно, язык ему ни в какую не повиновался, и Тариэль предпочитал молчать. Обратив внимание на эту живую насмешку судьбы, Конан подошел к нему и спросил, глядя на Тариэля с недосягаемой высоты своего немалого роста:
— А ты-то как сюда попал, приятель? Ты и меча в руках, пожалуй, не удержишь.
Парнишка вскинул на него настороженные глаза, еще не зная, кто перед ним — друг или враг, но они осветились невозможной надеждой: в голосе гиганта не было насмешки, открытого издевательства, только сочувственное недоумение.
— Не то что не удержит, даже не поднимет, — заржал Даур, еще один из бойцов. — А на арену его придется выносить, сам он ног не дотащит. Хотя чего стараться, можно и пинком — тогда долетит.
Мальчик и тут ничего не сказал и не попытался заставить Даура замолкнуть, но взгляд его из бойниц век, ощетинившихся длинными жесткими стрелами ресниц, отчего-то заставил Конана подумать, что юное создание вполне может оказаться не таким простым, как вероятно было предположить, сообразуясь с первым впечатлением. Киммериец взял его за руку выше локтя и укрепился в своем мнении, обнаружив что под тонкой кожей — далеко не кисель.
— Эй, Конан, — продолжал изощряться Даур, — с каких это пор ты стал интересоваться мальчиками? Конечно, этот скорее похож на девочку, может, нам его специально привели, чтобы было, чем развлечься?!
И тут парень поднялся. Признаться, даже выпрямившись во весь рост, он не стал значительно выше, однако то, что он сделал, было странным и, уж точно, безрассудным. Он скинул с плеч рубашку, оставшись обнаженным по пояс, в одних лишь затертых кожаных штанах, и сделал шаг в сторону Даура с непередаваемым выражением обледеневшей ярости на лице. Его жест бесспорно указывал на то, что мальчик намерен драться, и драться насмерть, как смертник-воин.
В бесстрашном развороте отчетливо выступивших тонких ключиц, в двух крошечных темных факелах сосков на лишенной даже намека на растительность груди, во всей его позе была отчаянная решимость идти до конца, до предела и, если понадобится, за предел, разделяющий жизнь и смерть. Гибкое юное тело было словно изваяно гениальным скульптором — совершенное, сплошь состоящее из тугих сухожилий. Даур криво усмехнулся и сплюнул себе под ноги.
— Тебе конец, щенок.
Бойцы замерли в молчании — слышно было только напряженное дыхание множества людей. Даур с ревом ринулся на мальчишку, готовый прикончить его одним ударом, но тот в последнюю долю мгновения отступил чуть в сторону, и его противник пролетел мимо, врезавшись в стену.
Пелена бешенства ослепила Даура, он бросался на Тариэля снова и снова, а тот продолжал кружить, уворачиваться, стараясь поначалу только не дать противнику задеть себя, а потом, подпустив Даура предельно близко, поймал его на молниеносно выхваченный из-за короткого голенища сапога нож.
Удар был точным и страшным, лезвие по рукоять вошло в сердце врага, и тот тяжело рухнул на каменный пол… уже мертвым. Кровь не хлынула даже тогда, когда юноша, склонившись над поверженным противником, выдернул нож — и затем снова вернулся в свой угол, сел и замер, полуприкрыв глаза.
— Он убил его, — выдохнул кто-то. — Нергал, мальчишка сделал это!
— Молодец, — сдержанно похвалил Конан, набрасывая на плечи Тариэля рубашку. — Правильно. Никогда, никому не позволяй себя унижать. Как твое имя?
Юноша открыл было рот, чтобы ответить, но из этого ничего не получилось. Его лицо исказилось в мучительном напряжении, однако кроме нечленораздельного мычания он не мог произнести ничего.
— Ты не умеешь говорить? — сочувственно спросил киммериец.
— Т-Тариэль, — с трудом выдавил тот и облегченно улыбнулся, доказав, что варвар не совсем прав относительно него.
— Тариэль? Так тебя зовут? Я правильно понял?
Юноша с готовностью кивнул.
Он много и жадно ел, столь же много и с тою же ненасытной жадностью учился искусству боя и на глазах становился все более крепким и сильным. После случая с Дауром, да еще учитывая, что мальчишка находится под негласным, но очевидным покровительством Конана, с Тариэлем немного находилось охотников связываться. Он пережил и первый серьезный бой, и все последующие, одерживая одну победу за другой, хотя это и требовало от него немалых усилий. И только с собственной неспособностью говорить справиться не мог, как ни старался, очевидно, это обстоятельство весьма удручало и тяготило Тариэля. Он, как мог, пытался справиться со своим отказывающимся подчиняться языком, но, увы, почти безуспешно. Мало того, что Тариэль заикался, он, к тому же, не владел нормальной дикцией, и во рту у него была такая каша, что легче было догадаться о смысле его слов, нежели их понять. Однако постепенно Конан узнал историю его появления в Халоге. Тариэль был из семьи бродячих танцовщиков и с детства в совершенстве владел своим телом, являясь заодно акробатом и мимом, каких поискать, да и умению метать ножи у него можно было поучиться. Он был настолько пластичен, что подчас казалось, будто у него вообще нет костей. Многие из своих навыков он перенял у своего друга Ган Шена, наполовину китайца, принадлежавшего к той же труппе. Конечно, в физической силе ему было не сравниться с Конаном, однако тот, например, только диву давался, наблюдая, как Тариэль поочередно вынимает из суставов собственные кости и затем ставит их на место, или с какой скоростью крутит головокружительные сальто, что невозможно за ним уследить. Прирожденный акробат, он искренне любил свое искусство, которое совершенствовал всю свою пока еще недолгую жизнь, и полагал, что навсегда посвятит себя ему по примеру отца и матери, коих боготворил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54