Но атаковать не раньше, чем мы отсюда уберемся. Скажи Мэт, что я сам поговорю с ней на пути к Кашне.
— Что-нибудь еще?
— Просто поторопись, Джо. Меня уже затрахала эта гребаная планета.
Я отключился от коммутатора, вытащил каги и превратил переговорную установку в ком из расплавленного пластика и металла. Потом отправился на поиски Г1 — генетической лаборатории в восточном крыле.
Центральный отсек имел запутанную концентрическую форму, и я мысленно поблагодарил Даррелла Райднора за предоставленный план здания. Я бежал по тихим коридорам, лишь изредка натыкаясь на тела халуков, и наконец добрался до тяжелой, впрочем, широко распахнутой двери. На полу прямо у порога валялись трое медиков в белых халатах — очевидно, они как раз пытались заблокировать проход, когда газ их настиг. Два тела принадлежали халукам, но третье было человеческим — женщина средних лет, которая все еще сжимала в руке пластиковую карточку-ключ.
Я перешагнул через спящих и оказался в страшно знакомой обстановке: тускло освещенная лаборатория с уходящими под потолок рядами прозрачных ячеек-гробов, какие используются при генной терапии. К плавающим в вязкой пузырчатой жидкости телам прикреплена целая сеть проводков, ведущих к аркановому аппарату. Все это я уже видел на Кашне.
Снизу гробы подсвечивались маленькими красными лампочками, их отражение в стеклянном полу напоминало новогодние гирлянды. В дальнем углу комнаты я заметил целую выставку странных приборов, с которыми мне уже приходилось иметь дело. Разноцветные сферы и эллипсы с пульсирующими внутри искрами стояли на специальной подставке из черного стекла. Вообще-то данное сооружение куда больше походило на плод больной мысли художника-кубиста, чем на научную аппаратуру.
Я подошел к ближайшей ячейке, чтобы взглянуть на коматозного пациента. На Кашне в контейнерах находились сотни грацильных халуков (если не считать единственного гроба с моей сестрой), одетых в длинные серебристые хламиды, оставляющие открытыми только руки, ноги и лица. Сначала я думал, что инопланетяне проходят курс по изменению алломорфного цикла с помощью человеческой ДНК и вируса PD32:C2.
Но потом Ева рассказала мне, что же на самом деле там происходит. И жуткое открытие еще сильнее убедило меня во враждебности халуков к людям и желании уничтожить нашу нацию.
И, черт подери, на Дагасатте творится то же самое!
Все больше и больше холодея от ужаса, я рассматривал прозрачные гробы и заметил, что у каждого грацильного халука имелся двойник — по соседству с голубоватым существом находилось тело человека. Или почти человека. Но ведь при смене алломорфного цикла используется другой, более простой способ переноса ДНК.
Непосредственный контакт между генным донором и реципиентом обязателен только при процессе полуклонирования, который куда сложнее и занимает больше времени.
Вот как он устроен.
Сначала хватаете нужного человека. Помещаете его в дистатический раствор. Используя вирус PD32:C2, вводите ДНК неалломорфного халука в хромосомы человека, чтобы вызвать отрицательную реакцию в организме инопланетянина во время процесса полуклонирования. Через двенадцать недель образец полуклона готов. В качестве побочного эффекта донор-человек приобретает внешние черты грацильного халука — что и произошло с Евой, хотя и не полностью.
Затем берете неалломорфного халука и помещаете его в контейнер, соседний с донорским. Переносите как можно больше ДНК из модифицированного человека в халука, используя все тот же вирус PD32:C2. Пройдут еще двенадцать недель, и халук внешне станет дубликатом донора-человека, отличающимся наличием маленькой генной последовательности в ядре каждой клетки. Этот опознавательный знак включила в процесс полуклонирования Эмили Кенигсберг, и халуки не знают о нем.
Большой концерн, хотя и вынужден принять процесс полуклонирования, совершенно справедливо опасается его, поэтому надежно застраховал себя от поддельных двойников. Также «Галафарма» потребовала у руководства халуков, чтобы полуклонов было ограниченное число, а также внедрила в халукские генетические клиники своих людей из службы безопасности.
Быть может, они и есть где-нибудь в другом месте. Но не на Кашне.
И здесь, на Дагасатте, их тоже нет.
У меня не было ни малейшей возможности спасти хотя бы одного человеческого донора, для процедуры разъединения требовалось много времени и особые медицинские знания. Мы же не располагали ни тем, ни другим. Оставалась надежда, что Мэт Грегуар сумеет убедить зональный патруль совершить расследование на Дагасатте. Или внешний отдел «Оплота» получит от СПЧ разрешение на осмотр планеты — тогда людей еще можно будет освободить и вернуть к нормальному состоянию.
Впрочем, гарантий никаких нет: халуки могут прилететь сюда первыми — и тогда невезучие доноры полетят в следующую генетическую клинику.
А что касается полуклонов, внешне неотличимых от своих доноров…
Когда Олли согласился со мной работать, он сказал: «Покончи с ними», — то есть попросил для своих ребят милосердной смерти. Не в моем праве выносить кому-либо приговор. И все же я почувствовал себя просто обязанным отплатить за бесчеловечные преступления, совершенные против настоящего Даррелла Райднора и остальных ни в чем не повинных человеческих доноров, — и за мою сестру Еву, которая едва не стала, как они.
И поэтому без зазрения совести вытащил каги и прошелся по всем ячейкам, сначала в лаборатории Г1, а потом и в двух других крыльях. Если плавающее тело принадлежало халуку, я его не трогал. Но если оно выглядело как человеческое, то голова его разлеталась на куски.
Покончив с полуклонами и прихватив с собой антиграв, найденный в какой-то кладовке, я вернулся на коммуникационный пункт, чтобы забрать Джима Мацукаву — или кто он там на самом деле.
Мы уже добрались до выхода из клиники, когда квасттовские бомбардировщики начали атаку.
Первый взрыв прогремел в самом дальнем крыле. В момент, когда все здание содрогнулось, я с пленником находился в вестибюле; сенсоры в шлеме едва уловили грохот, но сигнальная система клиники среагировала мгновенно и сообщила мне то, что я и так отлично знал.
«Тревога, тревога. Воздушная атака, воздушная атака. Сектор Г2 поврежден лучами бластеров».
Крыло Г2 находится с западной стороны, я был там перед тем, как забрать Джима Мацукаву. Снова послышался грохот, и пол затрясся. Поскольку скрываться уже не было никакой надобности, я вышел на связь с Ильдико.
— Ильди, что происходит? Это квастты?
— Точно, — спокойно ответила она. — Три небольших корабля, вооруженные среднего размера бластерами. Похоже, собираются уничтожить здание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
— Что-нибудь еще?
— Просто поторопись, Джо. Меня уже затрахала эта гребаная планета.
Я отключился от коммутатора, вытащил каги и превратил переговорную установку в ком из расплавленного пластика и металла. Потом отправился на поиски Г1 — генетической лаборатории в восточном крыле.
Центральный отсек имел запутанную концентрическую форму, и я мысленно поблагодарил Даррелла Райднора за предоставленный план здания. Я бежал по тихим коридорам, лишь изредка натыкаясь на тела халуков, и наконец добрался до тяжелой, впрочем, широко распахнутой двери. На полу прямо у порога валялись трое медиков в белых халатах — очевидно, они как раз пытались заблокировать проход, когда газ их настиг. Два тела принадлежали халукам, но третье было человеческим — женщина средних лет, которая все еще сжимала в руке пластиковую карточку-ключ.
Я перешагнул через спящих и оказался в страшно знакомой обстановке: тускло освещенная лаборатория с уходящими под потолок рядами прозрачных ячеек-гробов, какие используются при генной терапии. К плавающим в вязкой пузырчатой жидкости телам прикреплена целая сеть проводков, ведущих к аркановому аппарату. Все это я уже видел на Кашне.
Снизу гробы подсвечивались маленькими красными лампочками, их отражение в стеклянном полу напоминало новогодние гирлянды. В дальнем углу комнаты я заметил целую выставку странных приборов, с которыми мне уже приходилось иметь дело. Разноцветные сферы и эллипсы с пульсирующими внутри искрами стояли на специальной подставке из черного стекла. Вообще-то данное сооружение куда больше походило на плод больной мысли художника-кубиста, чем на научную аппаратуру.
Я подошел к ближайшей ячейке, чтобы взглянуть на коматозного пациента. На Кашне в контейнерах находились сотни грацильных халуков (если не считать единственного гроба с моей сестрой), одетых в длинные серебристые хламиды, оставляющие открытыми только руки, ноги и лица. Сначала я думал, что инопланетяне проходят курс по изменению алломорфного цикла с помощью человеческой ДНК и вируса PD32:C2.
Но потом Ева рассказала мне, что же на самом деле там происходит. И жуткое открытие еще сильнее убедило меня во враждебности халуков к людям и желании уничтожить нашу нацию.
И, черт подери, на Дагасатте творится то же самое!
Все больше и больше холодея от ужаса, я рассматривал прозрачные гробы и заметил, что у каждого грацильного халука имелся двойник — по соседству с голубоватым существом находилось тело человека. Или почти человека. Но ведь при смене алломорфного цикла используется другой, более простой способ переноса ДНК.
Непосредственный контакт между генным донором и реципиентом обязателен только при процессе полуклонирования, который куда сложнее и занимает больше времени.
Вот как он устроен.
Сначала хватаете нужного человека. Помещаете его в дистатический раствор. Используя вирус PD32:C2, вводите ДНК неалломорфного халука в хромосомы человека, чтобы вызвать отрицательную реакцию в организме инопланетянина во время процесса полуклонирования. Через двенадцать недель образец полуклона готов. В качестве побочного эффекта донор-человек приобретает внешние черты грацильного халука — что и произошло с Евой, хотя и не полностью.
Затем берете неалломорфного халука и помещаете его в контейнер, соседний с донорским. Переносите как можно больше ДНК из модифицированного человека в халука, используя все тот же вирус PD32:C2. Пройдут еще двенадцать недель, и халук внешне станет дубликатом донора-человека, отличающимся наличием маленькой генной последовательности в ядре каждой клетки. Этот опознавательный знак включила в процесс полуклонирования Эмили Кенигсберг, и халуки не знают о нем.
Большой концерн, хотя и вынужден принять процесс полуклонирования, совершенно справедливо опасается его, поэтому надежно застраховал себя от поддельных двойников. Также «Галафарма» потребовала у руководства халуков, чтобы полуклонов было ограниченное число, а также внедрила в халукские генетические клиники своих людей из службы безопасности.
Быть может, они и есть где-нибудь в другом месте. Но не на Кашне.
И здесь, на Дагасатте, их тоже нет.
У меня не было ни малейшей возможности спасти хотя бы одного человеческого донора, для процедуры разъединения требовалось много времени и особые медицинские знания. Мы же не располагали ни тем, ни другим. Оставалась надежда, что Мэт Грегуар сумеет убедить зональный патруль совершить расследование на Дагасатте. Или внешний отдел «Оплота» получит от СПЧ разрешение на осмотр планеты — тогда людей еще можно будет освободить и вернуть к нормальному состоянию.
Впрочем, гарантий никаких нет: халуки могут прилететь сюда первыми — и тогда невезучие доноры полетят в следующую генетическую клинику.
А что касается полуклонов, внешне неотличимых от своих доноров…
Когда Олли согласился со мной работать, он сказал: «Покончи с ними», — то есть попросил для своих ребят милосердной смерти. Не в моем праве выносить кому-либо приговор. И все же я почувствовал себя просто обязанным отплатить за бесчеловечные преступления, совершенные против настоящего Даррелла Райднора и остальных ни в чем не повинных человеческих доноров, — и за мою сестру Еву, которая едва не стала, как они.
И поэтому без зазрения совести вытащил каги и прошелся по всем ячейкам, сначала в лаборатории Г1, а потом и в двух других крыльях. Если плавающее тело принадлежало халуку, я его не трогал. Но если оно выглядело как человеческое, то голова его разлеталась на куски.
Покончив с полуклонами и прихватив с собой антиграв, найденный в какой-то кладовке, я вернулся на коммуникационный пункт, чтобы забрать Джима Мацукаву — или кто он там на самом деле.
Мы уже добрались до выхода из клиники, когда квасттовские бомбардировщики начали атаку.
Первый взрыв прогремел в самом дальнем крыле. В момент, когда все здание содрогнулось, я с пленником находился в вестибюле; сенсоры в шлеме едва уловили грохот, но сигнальная система клиники среагировала мгновенно и сообщила мне то, что я и так отлично знал.
«Тревога, тревога. Воздушная атака, воздушная атака. Сектор Г2 поврежден лучами бластеров».
Крыло Г2 находится с западной стороны, я был там перед тем, как забрать Джима Мацукаву. Снова послышался грохот, и пол затрясся. Поскольку скрываться уже не было никакой надобности, я вышел на связь с Ильдико.
— Ильди, что происходит? Это квастты?
— Точно, — спокойно ответила она. — Три небольших корабля, вооруженные среднего размера бластерами. Похоже, собираются уничтожить здание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104