– И что, они все приедут в Ирландию? – с любопытством спросила я.
– Откуда мы знаем, – безразлично вздохнул Энди. – Я им еще не говорил.
– То есть как?
Он несколько замялся.
– То есть я рассказал своим родителям – я к ним ездил на День благодарения, и Ари тоже знает, а больше никто.
– Его родители были разочарованы, что он не женится на гречанке или на худой конец на американке, – с улыбкой сказала Жюли. – Но потом они согласились, что ирландка – вообще-то тоже не самый плохой вариант.
Мне стало смешно.
– Вот это будет день!
– Да, – скромно подтвердила Жюли. – Я тоже на это надеюсь.
Мы расселись перед телевизором и принялись за коктейли.
– А где же твои? – спросила я.
– Отправились с визитом к сестре, – ответила Жюли. – Она насмотрелась программ по приготовлению разных блюд и решила поэкспериментировать на своих родственниках. Мы с Энди попали у нее в черный список, потому что отказались сегодня прийти. Я отговорилась твоим визитом и пообещала, что мы зайдем в другой раз. Меня просто в дрожь бросает от мысли, что там соберется вся наша разношерстная семья.
– Зато прекрасная возможность всем представить Энди, – заметила я.
– Ничего страшного, – храбро сказал он. – Я не против больших семей.
– Да и я, в сущности, – призналась Жюли. – Просто в массе Донеганы несколько утомительны.
По телевизору шла «Правдивая ложь» с Арни в главной роли. Энди заметил, что у Джеми Ли Кертис – самое совершенное тело в мире. Пока мы баловались чаем с конфетами, Арни благополучно спасал Джеми Ли, а заодно и весь свободный мир от гибели.
– Потрясающе, – сказала Жюли, когда фильм кончился. – Совершенно неправдоподобно. Я имею в виду даже не фильм – я имею в виду скорей живот Джеми. После семнадцати у женщин такого вогнутого живота не бывает.
– А у меня и в семнадцать такого не было, – призналась я. – И, судя по всему, уже никогда не будет, потому что мне больше нравится отдавать должное этим замечательным конфетам.
– Что ж, раз тебе нечего терять, ты можешь себе заодно позволить и кусочек фруктового торта!
Мы с Жюли отправились на кухню за тортом.
– До чего же я счастлива! – щебетала Жюли, разрезая торт. – Я просто не могу в это поверить!
– Кажется, раньше ты говорила, что если он позвонит, то ты еще подумаешь, стоит ли вообще с ним разговаривать.
– Ты что, с ума сошла? – Жюли не на шутку испугалась. – К тому же он не позвонил. Он явился лично. И я его очень люблю.
Это было видно невооруженным глазом, потому что их любовь каждую минуту выражалась в массе самых незначительных вещей. В том, с каким взаимным пониманием они смотрели друг на друга, как они представляли себя в будущем единым и неразделимым целым. Точно так же я чувствовала себя с Тимом. Внезапно меня захлестнула такая волна отчаяния, что я едва не заплакала.
– Я сейчас приду, – пробормотала я, выбегая в туалет.
Там я села на крышку унитаза и подперла голову руками. Мое отчаяние на этот раз не было связано с потерей Тима – это была самая настоящая ревность.
Мне самой стало страшно от силы своей ревности. И к кому? К своей лучшей подруге! Я завидовала тому, что она любит и любима, а я сижу здесь одна. Как это глупо, говорила я себе. Как по-детски. Я преодолела свое чувство к Тиму, всю историю оставила позади. Так чего же мне вдруг стало так больно?
Но я не могла ничего с собой поделать.
Если бы все у нас вышло хорошо, то сейчас у нас был бы уже ребенок. Мы стали бы настоящей семьей. Какая я дура, говорила я себе, зажимая руками рот, чтобы не разреветься вслух. Прекрати сейчас же дурить, Изабель!
Кто-то однажды сказал, что зависть – самое непродуктивное из всех чувств. Я напомнила себе это изречение, постаралась взять себя в руки и вернулась в гостиную, где вместе с Жюли и Энди продолжала праздновать их счастливое соединение.
Глава 18
ПЬЕРО И ГИТАРА
(Сальвадор Дали, 1924)
В Ретиро-парке я сидела под деревом и просматривала журнал «Алло!». Меня не интересовали напечатанные там сплетни и фотографии инфанты Елены на Лазурном берегу – я практиковалась в испанском языке. Вот загорелый и пышущий здоровьем Леонардо ди Каприо получает очередную кинопремию. Для тебя он слишком молод, Изабель, вздохнула я с грустью… Слишком молод и далек!..
Я зевнула. Прошлым вечером мы снова встречались с Барбарой и Бриджет и засиделись допоздна. На этот раз поводом послужила беременность Бриджет.
Ну вот, думала я, Бриджет беременна. Всего год назад в это же время она знать не знала Томаса, и вот – она уже носит его ребенка. Поженившись, они переехали в новое жилье, на другом конце города. Я была там несколько раз, и увиденное меня потрясло. В квартире, которую Бриджет снимала с Барбарой, вечно царил хаос: в мойке громоздились грязные тарелки, на креслах грудами валялось неглаженое белье, в ванной во всех мыслимых и немыслимых местах сушились трусики. Но теперь все было по-другому. Семейное гнездышко Томаса и Бриджет отличалось красотой и уютом. Отполированные деревянные полы, под ногами яркие ковры, которые молодожены привезли из свадебного путешествия по Мексике, современная мебель, которая в таком старинном доме должна была по идее выглядеть неуместной, но почему-то не выглядела. Возвращаясь от них к себе, я всякий раз чувствовала, что совершаю прыжок не только в пространстве, но и во времени. Все здесь было не так: и мебель слишком громоздкая, и стоит она неудобно, и безделушек вокруг слишком мало, чтобы кто-то мог догадаться о моем вкусе и почувствовать индивидуальность хозяйки. Эта квартира навевала на меня тоску.
После замужества Бриджет Барбара предложила мне переехать к ней, но я отказалась. У нее дома всегда толпилось слишком много гостей, и к тому же я привыкла жить самостоятельно.
В парке было полно народу. Воспользовавшись первым теплом, мадридцы в массовом порядке ринулись на природу, и парк снова заселился продавцами воздушных шаров и попкорна, гитаристами и флейтистами, семьями с детьми и влюбленными парочками.
Как была, в джинсах и свитере (пусть меня считают туристкой!), я легла на траву и положила под голову журнал. Мне было очень хорошо и спокойно. Никуда не хотелось спешить, не к чему было стремиться. Мне даже не мечталось, чтобы моя жизнь сложилась по-другому. Звуки гитары ласкали слух, вокруг звенели детские голоса, лицо овевал нежнейший ветерок. Я чувствовала себя необыкновенно, совершенно умиротворенной. Как будто вся предыдущая жизнь прошла только для того, чтобы подготовить это волшебное мгновение. Все было так, словно лучше уже и быть не может. Я улыбнулась самой себе и погрузилась в приятную дремоту…
Когда я проснулась, гитаристы уже не играли, и детских голосов не было слышно на дорожках. День клонился к вечеру, но все еще стояла приятная теплынь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119