ЯДЕРНОЙ БОМБОЙ ПО КИТАМ. – Сколько желтых макак? Больше двадцати или меньше?
– Желтых макак? – Дэн никак не мог взять"” ток, о чем его спрашивают.
– Ну да. – Куртис вытащил из кармана джинсов пачку “Уинстона” и зажигалку. – Этих узкоглазых подонков. Как вы их там называли? Ты убил их больше, чем двадцать штук?
Джо сдвинул на затылок фуражку.
– У вас, парни, что, нет занятия получше, чем приставать к человеку?
– Нет, – сказал Куртис, закуривая. – Мы же никого не обижаем, верно ведь, Дэн? Я хочу сказать – ты же гордишься тем, что ты ветеран, развесе так?
– Горжусь. – Дэн отпил еще чая. В Долине многие знали, что он воевал во Вьетнаме – и не потому, что он кричал об этом на каждом углу, а потому, что Куртис как-то пристал к нему с расспросами о том, откуда у него такая татуировка. Куртис был болтуном, а Дэн предпочитал помалкивать: неважное сочетание. – Я горжусь тем, что служил своей стране, – сказал Дэн.
– Да, уж ты, наверно, не бегал в Канаду, как сволочи-дезертиры, а? – спросил Стив. Он был на несколько лет старше Куртиса, у него были хитрые голубые глазки и грудь, похожая на пивной бочонок.
– Нет, – сказал Дэн. – Я делал то, что мне приказывали.
– Так сколько же? – опять взялся за свое Куртис. – Больше двадцати или меньше?
Дэн устало вздохнул. Солнце молотило лучами по его черепу даже через бейсболку.
– Да какое это имеет значение?
– Мы хотим знать, – сказал Куртис. В зубах у него была зажата сигарета, и дым словно бы вытекал изо рта. – Ведь ты же считал убитых, верно?
Дэн смотрел прямо перед собой, на цепочку заборов. За ней виднелась стена из бурого кирпича, разлинованная солнцем и тенью. В воздухе ощущался запах гари.
– Я тут разговаривал с одним ветераном в Мобиле, – торопливо продолжал Куртис. – Он потерял во Вьетнаме ногу. Он сказал, что вел счет. Сказал, что знает сколько человек убил, с точностью до одного.
– Боже мой! – воскликнул Джо. – Валите отсюда, парни, и приставайте с этим дерьмом к кому-нибудь другому! Вы что, не видите, что Дэн не хочет об этом говорить?
– У него есть язык, – вмешался Стив. – Он сам может сказать, хочет он говорить об этом или не хочет.
Дэн почувствовал, что Джо собрался подняться со стула. А когда он вставал, это означало, что он либо отправляется за “билетом”, либо хочет вытрясти из кого-нибудь душу.
– Я никогда не считал убитых, – сказал Дэн, прежде чем Джо успел встать. – Я просто делал свою работу.
– Но ты можешь прикинуть хотя бы примерно? – Куртис явно не собирался уходить, не обглодав все мясо с этой кости. – Так больше или меньше, скажи?
Медленное колесо воспоминаний начало вращаться в голове Дэна. Даже в лучшие времена воспоминания эти никогда не уходили от него слишком далеко. Вместе с колесом кружились обрывки событий: мины, взметающие фонтаны грязи среди джунглей, где солнечный свет угасал до густого полумрака; рисовые плантации, поблескивающие в полуденном зное; стрекочущие над головой вертолеты; солдаты, молящие по радио о подмоге; пули снайперов, вспарывающие воздух; обманчивое веселье неоновых реклам на улицах и в барах Сайгона; невидимые в темноте, ощущаемые только на ощупь, человеческие экскременты – знак презрения к юным посланцам дяди Сэма; ракеты, исчертившие белым и красным сумеречное небо; Энн-Маргарет в высоких, до самых бедер, сапогах и розовых шортах, танцующая некое подобие твиста; труп вьетконговского солдата, мальчика лет пятнадцати, который наступил на мину и был разорван на части, на его окровавленном лице шевелилась черная маска из мух; перестрелка на открытом заболоченном месте и жуткий голос, без конца повторяющий только одно: ублюдок, ублюдок, ублюдок, как какое-то странное заклинание; серебристый дождь без единой капли воды, поливающий деревья, лианы и траву, волосы, кожу, глаза; и деревня.
О да. Деревня.
У Дэна пересохло во рту. Он сделал еще глоток чая. Лед в стакане почти растаял. Он чувствовал, что эти двое ждут от него ответа, и знал, что они не оставят его в покое, пока он не заговорит. – Больше двадцати.
– Ну, черт возьми, я же говорил! – Куртис, хихикнув, толкнул Стива локтем под ребра и протянул раскрытую ладонь. – А ну-ка, выкладывай ее, приятель!
– Ладно-ладно. – Стив вытащил смятый тощий бумажник, открыл его и с силой хлопнул пятидолларовой купюрой по ладони Куртиса. – Я все равно получу ее обратно, рано или поздно.
– У вас, ребята, дела, должно быть, идут блестяще, раз вы так швыряетесь деньгами? – насмешливо усмехнувшись, сказал Джо.
Дэн поставил стакан на землю. В висках у него стучало.
– Так вы заключили пари, – проговорил он, глядя на Стива и Куртиса холодным взглядом. – Пари на то, сколько трупов я оставил во Вьетнаме? – Да, и я говорил, что их было больше двадцати, – сказал Куртис, – а Стив утверждал, что, наверное…
– У меня появилась идея. – Дэн встал. Его движение было спокойным, хотя он чувствовал боль в коленях. – Вы меня использовали, и теперь я должен получить свою долю, не так ли, Куртис?
– Несомненно, – это было сказано с гордостью. Куртис начал запихивать пятерку в карман.
– Дай-ка мне взглянуть на эти деньги. Все еще улыбаясь, Куртис протянул Дэну банкноту. Но Дэн не смеялся. Его рука рванулась вперед, и пальцы схватили банкноту прежде, чем успела увянуть ухмылка Куртиса.
– Тпру-у! – воскликнул Куртис. – Верни-ка ее, приятель!
– Ты меня использовал, и что же мне остается? Мне кажется, я заслужил половину, не так ли? – И без малейшего колебания Дэн разорвал купюру надвое.
– Эй, приятель! Это нечестно – рвать мои деньги!
– Давай, попробуй поспорить со мной. Вот твоя половина.
Куртис побагровел. – – За такие вещи башку разбивают, понял?
– Может быть, ты и прав. Что же, попробуй. Почуяв драку, остальные обитатели Долины начали потихоньку подходить ближе. На губах Куртиса вновь появилась улыбка, но на этот раз она была слабой.
– Я могу придушить тебя одной рукой, ты, старый тощий ублюдок.
– Может быть. – Дэн внимательно следил за глазами Куртиса, зная, что в них он увидит удар раньше, чем начнет подниматься рука. – Может быть. Но прежде, чем ты попытаешься это сделать, я хочу, чтобы ты знал: после Вьетнама я ни разу не поднимал руку на человека. Я был не самым лучшим солдатом, но я делал свое дело, и никто не может сказать, что я хоть раз подался к югу. – Дэн видел, как над левым глазом Куртиса задергался нерв. Куртис был готов ударить. – Если ты будешь драться, – спокойно произнес Дэн, – запомни: чтобы свалить меня, тебе придется меня убить. Меня нельзя просто использовать или дурачить, и я не хочу, чтобы ты делал ставки на то, сколько трупов я оставил на своем пути. Что ты об этом думаешь, Куртис?
– Что ты – просто кусок дерьма, – сказал тот, но его усмешка стала совсем вялой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
– Желтых макак? – Дэн никак не мог взять"” ток, о чем его спрашивают.
– Ну да. – Куртис вытащил из кармана джинсов пачку “Уинстона” и зажигалку. – Этих узкоглазых подонков. Как вы их там называли? Ты убил их больше, чем двадцать штук?
Джо сдвинул на затылок фуражку.
– У вас, парни, что, нет занятия получше, чем приставать к человеку?
– Нет, – сказал Куртис, закуривая. – Мы же никого не обижаем, верно ведь, Дэн? Я хочу сказать – ты же гордишься тем, что ты ветеран, развесе так?
– Горжусь. – Дэн отпил еще чая. В Долине многие знали, что он воевал во Вьетнаме – и не потому, что он кричал об этом на каждом углу, а потому, что Куртис как-то пристал к нему с расспросами о том, откуда у него такая татуировка. Куртис был болтуном, а Дэн предпочитал помалкивать: неважное сочетание. – Я горжусь тем, что служил своей стране, – сказал Дэн.
– Да, уж ты, наверно, не бегал в Канаду, как сволочи-дезертиры, а? – спросил Стив. Он был на несколько лет старше Куртиса, у него были хитрые голубые глазки и грудь, похожая на пивной бочонок.
– Нет, – сказал Дэн. – Я делал то, что мне приказывали.
– Так сколько же? – опять взялся за свое Куртис. – Больше двадцати или меньше?
Дэн устало вздохнул. Солнце молотило лучами по его черепу даже через бейсболку.
– Да какое это имеет значение?
– Мы хотим знать, – сказал Куртис. В зубах у него была зажата сигарета, и дым словно бы вытекал изо рта. – Ведь ты же считал убитых, верно?
Дэн смотрел прямо перед собой, на цепочку заборов. За ней виднелась стена из бурого кирпича, разлинованная солнцем и тенью. В воздухе ощущался запах гари.
– Я тут разговаривал с одним ветераном в Мобиле, – торопливо продолжал Куртис. – Он потерял во Вьетнаме ногу. Он сказал, что вел счет. Сказал, что знает сколько человек убил, с точностью до одного.
– Боже мой! – воскликнул Джо. – Валите отсюда, парни, и приставайте с этим дерьмом к кому-нибудь другому! Вы что, не видите, что Дэн не хочет об этом говорить?
– У него есть язык, – вмешался Стив. – Он сам может сказать, хочет он говорить об этом или не хочет.
Дэн почувствовал, что Джо собрался подняться со стула. А когда он вставал, это означало, что он либо отправляется за “билетом”, либо хочет вытрясти из кого-нибудь душу.
– Я никогда не считал убитых, – сказал Дэн, прежде чем Джо успел встать. – Я просто делал свою работу.
– Но ты можешь прикинуть хотя бы примерно? – Куртис явно не собирался уходить, не обглодав все мясо с этой кости. – Так больше или меньше, скажи?
Медленное колесо воспоминаний начало вращаться в голове Дэна. Даже в лучшие времена воспоминания эти никогда не уходили от него слишком далеко. Вместе с колесом кружились обрывки событий: мины, взметающие фонтаны грязи среди джунглей, где солнечный свет угасал до густого полумрака; рисовые плантации, поблескивающие в полуденном зное; стрекочущие над головой вертолеты; солдаты, молящие по радио о подмоге; пули снайперов, вспарывающие воздух; обманчивое веселье неоновых реклам на улицах и в барах Сайгона; невидимые в темноте, ощущаемые только на ощупь, человеческие экскременты – знак презрения к юным посланцам дяди Сэма; ракеты, исчертившие белым и красным сумеречное небо; Энн-Маргарет в высоких, до самых бедер, сапогах и розовых шортах, танцующая некое подобие твиста; труп вьетконговского солдата, мальчика лет пятнадцати, который наступил на мину и был разорван на части, на его окровавленном лице шевелилась черная маска из мух; перестрелка на открытом заболоченном месте и жуткий голос, без конца повторяющий только одно: ублюдок, ублюдок, ублюдок, как какое-то странное заклинание; серебристый дождь без единой капли воды, поливающий деревья, лианы и траву, волосы, кожу, глаза; и деревня.
О да. Деревня.
У Дэна пересохло во рту. Он сделал еще глоток чая. Лед в стакане почти растаял. Он чувствовал, что эти двое ждут от него ответа, и знал, что они не оставят его в покое, пока он не заговорит. – Больше двадцати.
– Ну, черт возьми, я же говорил! – Куртис, хихикнув, толкнул Стива локтем под ребра и протянул раскрытую ладонь. – А ну-ка, выкладывай ее, приятель!
– Ладно-ладно. – Стив вытащил смятый тощий бумажник, открыл его и с силой хлопнул пятидолларовой купюрой по ладони Куртиса. – Я все равно получу ее обратно, рано или поздно.
– У вас, ребята, дела, должно быть, идут блестяще, раз вы так швыряетесь деньгами? – насмешливо усмехнувшись, сказал Джо.
Дэн поставил стакан на землю. В висках у него стучало.
– Так вы заключили пари, – проговорил он, глядя на Стива и Куртиса холодным взглядом. – Пари на то, сколько трупов я оставил во Вьетнаме? – Да, и я говорил, что их было больше двадцати, – сказал Куртис, – а Стив утверждал, что, наверное…
– У меня появилась идея. – Дэн встал. Его движение было спокойным, хотя он чувствовал боль в коленях. – Вы меня использовали, и теперь я должен получить свою долю, не так ли, Куртис?
– Несомненно, – это было сказано с гордостью. Куртис начал запихивать пятерку в карман.
– Дай-ка мне взглянуть на эти деньги. Все еще улыбаясь, Куртис протянул Дэну банкноту. Но Дэн не смеялся. Его рука рванулась вперед, и пальцы схватили банкноту прежде, чем успела увянуть ухмылка Куртиса.
– Тпру-у! – воскликнул Куртис. – Верни-ка ее, приятель!
– Ты меня использовал, и что же мне остается? Мне кажется, я заслужил половину, не так ли? – И без малейшего колебания Дэн разорвал купюру надвое.
– Эй, приятель! Это нечестно – рвать мои деньги!
– Давай, попробуй поспорить со мной. Вот твоя половина.
Куртис побагровел. – – За такие вещи башку разбивают, понял?
– Может быть, ты и прав. Что же, попробуй. Почуяв драку, остальные обитатели Долины начали потихоньку подходить ближе. На губах Куртиса вновь появилась улыбка, но на этот раз она была слабой.
– Я могу придушить тебя одной рукой, ты, старый тощий ублюдок.
– Может быть. – Дэн внимательно следил за глазами Куртиса, зная, что в них он увидит удар раньше, чем начнет подниматься рука. – Может быть. Но прежде, чем ты попытаешься это сделать, я хочу, чтобы ты знал: после Вьетнама я ни разу не поднимал руку на человека. Я был не самым лучшим солдатом, но я делал свое дело, и никто не может сказать, что я хоть раз подался к югу. – Дэн видел, как над левым глазом Куртиса задергался нерв. Куртис был готов ударить. – Если ты будешь драться, – спокойно произнес Дэн, – запомни: чтобы свалить меня, тебе придется меня убить. Меня нельзя просто использовать или дурачить, и я не хочу, чтобы ты делал ставки на то, сколько трупов я оставил на своем пути. Что ты об этом думаешь, Куртис?
– Что ты – просто кусок дерьма, – сказал тот, но его усмешка стала совсем вялой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103