Закрыла глаза, и ее снова унесло в темноту.
Проспав всего четыре с половиной часа, она окончательно проснулась. Голова гудела, еще не было и семи, Джой тихо посапывал. Она оставила его под присмотром Джорджа, а сама отправилась в ванную. Встала под душ и неожиданно вздрогнула, когда горячая вода попала на еще не зажившую рану, причинив саднящую боль.
Вытершись насухо и сменив повязку, она уже одевалась, как вдруг сердце замерло: с Джоем что-то случилось, в этот самый момент, какая-то страшная беда, она почувствовала неладное. Ей даже показалось, что сквозь шум кондиционера в ванной до нее донесся его крик. Боже, только не это! Сейчас там в спальне какой-нибудь маньяк, из тех, что потрясают Библией, убивает его, рубит на куски. Сердце екнуло, по телу побежали мурашки — несмотря на гул кондиционера, она могла поклясться, что слышит другой звук, как будто глухие удары дубинкой. Они, должно быть, избивают его, режут и избивают; крик застрял у нее в горле — она знала, знала: Джой мертв — боже! — и в безумной панике, застегнув "молнию" на джинсах и не успев заправить блузку, босиком, с развевающимися прядями мокрых волос бросилась вон из ванной.
Все это было не больше чем ее воображение.
С мальчиком ничего не случилось.
Он уже не спал, а сидел на постели и как завороженный слушал сказку о волшебном попугае и сиамском короле, которую рассказывал Джордж.
* * *
Беспокоясь, что ее мать узнает о случившемся по радио или прочитает в газетах, Кристина решила позвонить ей, но позже об этом пожалела. Эвелин внимательно выслушала, изобразила приличествующее случаю потрясение, но вместо того, чтобы выразить сочувствие, устроила форменный допрос, чем удивила и разозлила Кристину.
— Что ты сделала этим людям? — хотела знать Эвелин.
— Каким людям?
— Этим, из Церкви.
— Мама, я ничего не сделала этим людям. Это они хотят что-то сделать с нами. Разве ты не слышала, что я тебе говорила?
— Без всякой причины они не стали бы этого делать, — сказала Эвелин.
— Это сумасшедшие, мама.
— Не могут же все быть сумасшедшими, целая Церковь народу одновременно.
— К сожалению, это так. Это плохие люди, мама, очень плохие.
— Не могут же все сразу быть плохими. Тем более такие религиозные люди, как эти. Не будут же они преследовать вас ради простого удовольствия.
— Я уже говорила тебе, почему они преследуют нас.
Они вбили себе в голову, что Джой...
— Это ты мне говорила, — прервала Эвелин. — Но дело, должно быть, не в этом. Поверь мне, должно быть что-то другое. Ты, очевидно, сделала что-то такое, что вызвало их гнев. Но даже если допустить, что ты прогневала их, я уверена — они не хотят никого убивать.
— Мама, я же сказала тебе — у них было оружие, погибли люди...
— Значит, это были люди не из этой Церкви, — сказала Эвелин. — Ты все перепутала. Это кто-то другой.
— Мама, я ничего не перепутала. Я...
— Служители Церкви не носят оружия, Кристина.
— Служители этой Церкви носят оружие.
— Это кто-то другой, — настаивала Эвелин.
— Но ведь...
— У тебя всегда было предвзятое отношение к религии, — сказала Эвелин. — Предвзятое отношение к церкви.
— Мама, у меня нет никакого предубеждения против...
— Именно поэтому ты с такой готовностью обвиняешь во всем верующих, тогда как очевидно, что это не их рук дело, а может, каких-нибудь политических террористов, из тех, что вечно мелькают в новостях, или ты сама впуталась куда не следует. Кристина, признайся, ты в чем-то замешана? Это связано с наркотиками? Как показывают по телевизору, из-за них все вечно стреляют друг в друга. Ответь мне, Кристина!
Ей показалось, что из глубины доносится монотонное тиканье дедушкиных часов. Внезапно ей стало трудно дышать.
Разговор продолжался в том же духе, пока Кристине не надоело. Сказала, что ей надо уходить, и повесила трубку, прежде чем на другом конце успели что-то возразить.
Мать даже не сказала: "Я люблю тебя", — или "Будь осторожна", или "Я сделаю для вас все, что смогу".
Точно у нее и не было матери. Что до отношений между ними, то их действительно не было.
* * *
В половине восьмого Кристина приготовила всем завтрак. Вскоре снова пошел дождь.
Это нельзя было назвать утром: серый, тусклый свет и низкие, мрачные тучи — разверзшиеся хляби небесные.
Туман висел клочьями, и было ясно, что без солнца он уже не рассеется и к вечеру окутает землю сплошной непроглядной пеленой. Стояла пора, когда ураганы, приходящие с Тихого океана, беспощадной грядой обрушиваются на побережье Калифорнии, терзая прибрежные районы до тех пор, пока ручьи и водоемы не вспучатся и не выйдут из берегов, а на холмах не возникнут оползни, увлекая на дно каньонов жилые дома. Похоже, именно такая цепь ураганов и надвигалась сейчас на них.
При мысли о наступающей полосе долгого ненастья угроза, исходящая от Церкви Сумерек, казалась еще более зловещей. С приходом зимних дождей улицы затопляли потоки воды, автострады были запружены транспортом настолько, что возникали гигантские пробки, движение парализовывало. Калифорния словно сжималась, отступая перед горами, которые, стягиваясь к побережью, все больше сужали живую полоску земли, отделяющую их от океана. В разгар сезона дождей в Калифорнии витал призрак клаустрофобии, об этом нельзя было прочитать в туристических проспектах, этого нельзя было увидеть на почтовых открытках. В такую погоду Кристина всегда чувствовала себя попавшей в западню, даже если ее и не преследовала хорошо вооруженная армия маньяков.
Кристина отнесла яичницу с беконом Винсу Филдсу, дежурившему у входной двери, и поинтересовалась:
— Вы оба, должно быть, устали. Сколько времени вы можете не спать?
Поблагодарив ее за завтрак, Филдс взглянул на часы и сказал:
— Нам осталось около часа. Новая команда прибудет к десяти.
Разумеется. Новая команда. Свежая смена. Этого следовало ожидать, но она не хотела об этом думать. Она уже привыкла к Винсу и Джорджу и доверяла им. Окажись один из них членом Церкви Сумерек, ее с Джоем уже не было бы в живых. Она не хотела, чтобы они уходили, но они не могли стоять на посту вечно. Глупо было с ее стороны не понимать этого.
Теперь приходилось думать о тех, кто придет им на смену, ведь среди них мог оказаться тот, кто с потрохами продался Грейс Спиви.
Она вернулась на кухню. Джой и Джордж Свартхаут завтракали за полукруглым сосновым столиком, за которым могло разместиться только три человека. Она села, но аппетит уже пропал. Поковыряв вилкой в тарелке, она сказала:
— Джордж, а следующая смена охраны...
— Скоро будет здесь, — сказал он, заедая яичницу поджаренным хлебом.
— А вам известно, кого Чарли.., мистер Гаррисон пришлет к нам?
— Их имена?
— Да, имена.
— Нет. Там несколько ребят. Кто-то из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Проспав всего четыре с половиной часа, она окончательно проснулась. Голова гудела, еще не было и семи, Джой тихо посапывал. Она оставила его под присмотром Джорджа, а сама отправилась в ванную. Встала под душ и неожиданно вздрогнула, когда горячая вода попала на еще не зажившую рану, причинив саднящую боль.
Вытершись насухо и сменив повязку, она уже одевалась, как вдруг сердце замерло: с Джоем что-то случилось, в этот самый момент, какая-то страшная беда, она почувствовала неладное. Ей даже показалось, что сквозь шум кондиционера в ванной до нее донесся его крик. Боже, только не это! Сейчас там в спальне какой-нибудь маньяк, из тех, что потрясают Библией, убивает его, рубит на куски. Сердце екнуло, по телу побежали мурашки — несмотря на гул кондиционера, она могла поклясться, что слышит другой звук, как будто глухие удары дубинкой. Они, должно быть, избивают его, режут и избивают; крик застрял у нее в горле — она знала, знала: Джой мертв — боже! — и в безумной панике, застегнув "молнию" на джинсах и не успев заправить блузку, босиком, с развевающимися прядями мокрых волос бросилась вон из ванной.
Все это было не больше чем ее воображение.
С мальчиком ничего не случилось.
Он уже не спал, а сидел на постели и как завороженный слушал сказку о волшебном попугае и сиамском короле, которую рассказывал Джордж.
* * *
Беспокоясь, что ее мать узнает о случившемся по радио или прочитает в газетах, Кристина решила позвонить ей, но позже об этом пожалела. Эвелин внимательно выслушала, изобразила приличествующее случаю потрясение, но вместо того, чтобы выразить сочувствие, устроила форменный допрос, чем удивила и разозлила Кристину.
— Что ты сделала этим людям? — хотела знать Эвелин.
— Каким людям?
— Этим, из Церкви.
— Мама, я ничего не сделала этим людям. Это они хотят что-то сделать с нами. Разве ты не слышала, что я тебе говорила?
— Без всякой причины они не стали бы этого делать, — сказала Эвелин.
— Это сумасшедшие, мама.
— Не могут же все быть сумасшедшими, целая Церковь народу одновременно.
— К сожалению, это так. Это плохие люди, мама, очень плохие.
— Не могут же все сразу быть плохими. Тем более такие религиозные люди, как эти. Не будут же они преследовать вас ради простого удовольствия.
— Я уже говорила тебе, почему они преследуют нас.
Они вбили себе в голову, что Джой...
— Это ты мне говорила, — прервала Эвелин. — Но дело, должно быть, не в этом. Поверь мне, должно быть что-то другое. Ты, очевидно, сделала что-то такое, что вызвало их гнев. Но даже если допустить, что ты прогневала их, я уверена — они не хотят никого убивать.
— Мама, я же сказала тебе — у них было оружие, погибли люди...
— Значит, это были люди не из этой Церкви, — сказала Эвелин. — Ты все перепутала. Это кто-то другой.
— Мама, я ничего не перепутала. Я...
— Служители Церкви не носят оружия, Кристина.
— Служители этой Церкви носят оружие.
— Это кто-то другой, — настаивала Эвелин.
— Но ведь...
— У тебя всегда было предвзятое отношение к религии, — сказала Эвелин. — Предвзятое отношение к церкви.
— Мама, у меня нет никакого предубеждения против...
— Именно поэтому ты с такой готовностью обвиняешь во всем верующих, тогда как очевидно, что это не их рук дело, а может, каких-нибудь политических террористов, из тех, что вечно мелькают в новостях, или ты сама впуталась куда не следует. Кристина, признайся, ты в чем-то замешана? Это связано с наркотиками? Как показывают по телевизору, из-за них все вечно стреляют друг в друга. Ответь мне, Кристина!
Ей показалось, что из глубины доносится монотонное тиканье дедушкиных часов. Внезапно ей стало трудно дышать.
Разговор продолжался в том же духе, пока Кристине не надоело. Сказала, что ей надо уходить, и повесила трубку, прежде чем на другом конце успели что-то возразить.
Мать даже не сказала: "Я люблю тебя", — или "Будь осторожна", или "Я сделаю для вас все, что смогу".
Точно у нее и не было матери. Что до отношений между ними, то их действительно не было.
* * *
В половине восьмого Кристина приготовила всем завтрак. Вскоре снова пошел дождь.
Это нельзя было назвать утром: серый, тусклый свет и низкие, мрачные тучи — разверзшиеся хляби небесные.
Туман висел клочьями, и было ясно, что без солнца он уже не рассеется и к вечеру окутает землю сплошной непроглядной пеленой. Стояла пора, когда ураганы, приходящие с Тихого океана, беспощадной грядой обрушиваются на побережье Калифорнии, терзая прибрежные районы до тех пор, пока ручьи и водоемы не вспучатся и не выйдут из берегов, а на холмах не возникнут оползни, увлекая на дно каньонов жилые дома. Похоже, именно такая цепь ураганов и надвигалась сейчас на них.
При мысли о наступающей полосе долгого ненастья угроза, исходящая от Церкви Сумерек, казалась еще более зловещей. С приходом зимних дождей улицы затопляли потоки воды, автострады были запружены транспортом настолько, что возникали гигантские пробки, движение парализовывало. Калифорния словно сжималась, отступая перед горами, которые, стягиваясь к побережью, все больше сужали живую полоску земли, отделяющую их от океана. В разгар сезона дождей в Калифорнии витал призрак клаустрофобии, об этом нельзя было прочитать в туристических проспектах, этого нельзя было увидеть на почтовых открытках. В такую погоду Кристина всегда чувствовала себя попавшей в западню, даже если ее и не преследовала хорошо вооруженная армия маньяков.
Кристина отнесла яичницу с беконом Винсу Филдсу, дежурившему у входной двери, и поинтересовалась:
— Вы оба, должно быть, устали. Сколько времени вы можете не спать?
Поблагодарив ее за завтрак, Филдс взглянул на часы и сказал:
— Нам осталось около часа. Новая команда прибудет к десяти.
Разумеется. Новая команда. Свежая смена. Этого следовало ожидать, но она не хотела об этом думать. Она уже привыкла к Винсу и Джорджу и доверяла им. Окажись один из них членом Церкви Сумерек, ее с Джоем уже не было бы в живых. Она не хотела, чтобы они уходили, но они не могли стоять на посту вечно. Глупо было с ее стороны не понимать этого.
Теперь приходилось думать о тех, кто придет им на смену, ведь среди них мог оказаться тот, кто с потрохами продался Грейс Спиви.
Она вернулась на кухню. Джой и Джордж Свартхаут завтракали за полукруглым сосновым столиком, за которым могло разместиться только три человека. Она села, но аппетит уже пропал. Поковыряв вилкой в тарелке, она сказала:
— Джордж, а следующая смена охраны...
— Скоро будет здесь, — сказал он, заедая яичницу поджаренным хлебом.
— А вам известно, кого Чарли.., мистер Гаррисон пришлет к нам?
— Их имена?
— Да, имена.
— Нет. Там несколько ребят. Кто-то из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115