Наконец скудный ужин поспел. Они поели и легли отдохнуть.
А на другой день нищий ни свет ни заря поднял с постели бедную королевну:
– Вставай, хозяюшка, некогда нежиться! Никто за тебя работать не станет!
Так прожили они дня два, ни шатко ни валко, и мало-помалу все припасы бедного музыканта подошли к концу.
– Ну, жена, – сказал он, – хорошенького понемножку. Это безделье не доведет нас до добра. Мы с тобой только проедаемся, а зарабатывать ничего не зарабатываем. Начни-ка ты хоть корзинки плести, что ли... Прибыль от этого небольшая, да зато и труд не велик.
Он пошел в лес, нарезал ивняку и принес домой целую вязанку.
Королевна принялась плести корзины, но жесткие прутья не слушались ее. Они не хотели ни сгибаться, ни переплетаться и только исцарапали да покололи ее белые ручки.
– Так! – сказал муж, поглядев на ее работу. – Вижу, что это дело не для таких белоручек, как ты. Садись-ка лучше прясть. Авось хоть на это у тебя хватит ума да уменья.
Она села за прялку, но грубая нитка врезалась в нежные пальцы, и кровь капала с них так же часто, как слезы из ее глаз.
– Чистое наказание с тобой! – сказал муж. – Ну посуди сама – на что ты годишься! Попробовать, что ли, торговать горшками да всякими там глиняными чашками-плошками? Будешь сидеть на рынке, моргать глазами и получать денежки.
“Ах, – подумала королевна, – что, если кто-нибудь из нашего королевства приедет в этот город, придет на площадь и увидит, что я сижу на рынке и торгую горшками! Как они будут смеяться надо мной!”
Но делать было нечего. Либо помирай с голоду, либо соглашайся на все. И королевна согласилась.
Сначала торговля пошла славно. Люди нарасхват брали горшки у прекрасной торговки и платили ей, не торгуясь, все, что она ни запрашивала. Мало того, иные давали ей деньги да еще в придачу только что купленные горшки.
Так жили они до тех пор, пока все чашки и плошки до последней не были распроданы. А потом муж снова закупил целый воз глиняной посуды. Королевна уселась на рыночной площади, возле дороги, расставила вокруг свой товар и приготовилась торговать.
Как вдруг, откуда ни возьмись, какой-то пьяный гусар на горячем коне вихрем вылетел из-за угла и пронесся прямо по горшкам, оставив за собою облако пыли да груду битых черепков.
Королевна залилась слезами.
– Ах, как мне достанется! – в страхе приговаривала она, перебирая остатки растоптанной посуды. – Ах, что теперь скажет мой муж!
Она побежала домой и, плача, рассказала ему о своем несчастье.
– Да кто же садится с глиняной посудой на рынке с краю, у проезжей дороги! – сказал муж. – Ну ладно! Полно реветь! Я отлично вижу, что ты не годишься ни для какой порядочной работы. Нынче я был в королевском замке и спросил там на кухне, не нужна ли им судомойка. Говорят – нужна. Собирайся-ка! Я отведу тебя в замок и пристрою к месту. Будешь, по крайней мере, сыта.
Так прекрасная королевна стала судомойкой. Она была теперь на посылках у повара и делала самую черную работу. В глубокие карманы своего большого фартука она засунула по горшочку и складывала туда остатки кушаний, достававшиеся на ее долю. А вечером уносила эти горшочки домой, чтобы поужинать после работы.
В то самое время, когда королевна-судомойка чистила на кухне закопченные котлы и выгребала из очага золу, во дворце готовились отпраздновать большое событие – свадьбу молодого короля.
Настал наконец и торжественный день.
Окончив работу, королевна тихонько пробралась из кухни наверх и притаилась за дверью парадной залы, чтобы хоть издали полюбоваться на королевский праздник.
И вот зажглись тысячи свечей. Огни заиграли на золоте, серебре и драгоценных камнях, и гости – один нарядней другого – стали входить в королевские покои.
Королевна смотрела на них из своего угла, и чем дольше она смотрела, тем тяжелее становилось у нее на сердце.
“Я считала когда-то, что я лучше всех на свете, что я первая из первых, – думала она. – И вот теперь я – последняя из последних...”
Мимо нее вереницей проходили слуги, неся на вытянутых руках огромные блюда с дорогими кушаньями. А возвращаясь назад, то один, то другой бросал ей какой-нибудь оставшийся кусок – корку от пирога, крылышко птицы или рыбий хвост, и она ловила все эти хвосты, крылышки и корочки, чтобы припрятать их в свои горшочки, а потом унести домой.
Вдруг из залы вышел сам молодой король – весь в шелку и бархате, с золотой цепью на шее.
Увидев за дверью молодую, красивую женщину, он схватил ее за руку и потащил танцевать. Но она отбивалась от него изо всех сил, отворачивая голову и пряча глаза. Королевна так боялась, что он узнает ее! Ведь это был король Дроздобород – тот самый король Дроздобород, которого еще совсем недавно она высмеяла неизвестно за что и прогнала с позором.
Но не так-то легко было вырваться из его крепких рук. Король Дроздобород вывел королевну-судомойку на самую середину залы и пустился с ней в пляс.
И тут завязка ее фартука лопнула. Горшочки вывалились из карманов, ударились об пол и разлетелись на мелкие черепки. Брызнули во все стороны и первое и второе, и суп и жаркое, и косточки и корочки.
Казалось, стены королевского замка рухнут от смеха. Смеялись знатные гости, прибывшие на праздник, смеялись придворные дамы и кавалеры, смеялись юные пажи и седые советники, хохотали и слуги, сгибаясь в три погибели и хватаясь за бока.
Одной королевне было не до смеха. От стыда и унижения она готова была провалиться сквозь землю.
Закрыв лицо руками, выбежала она из залы и опрометью бросилась вниз по лестнице.
Но кто-то догнал ее, схватил за плечи и повернул к себе.
Королевна подняла голову, взглянула и увидела, что это опять был он – король Дроздобород!
Он ласково сказал ей:
– Не бойся! Разве ты не узнаешь меня? Ведь я тот самый бедный музыкант, который был с тобой в маленьком покосившемся домике на окраине города. И я тот самый гусар, который растоптал твои горшки на базаре. И тот осмеянный жених, которого ты обидела ни за что ни про что. Из любви к тебе я сменил мантию на нищенские лохмотья и провел тебя дорогой унижений, чтобы ты поняла, как горько человеку быть обиженным и осмеянным, чтобы сердце твое смягчилось и стало так же прекрасно, как и лицо.
Королевна горько заплакала.
– Ах, я так виновата, так виновата, что недостойна быть твоей женой... – прошептала она. Но король не дал ей договорить.
– Полно! Все дурное осталось позади, – сказал он. – Давай же праздновать нашу свадьбу!
Придворные дамы нарядили молодую королевну в платье, расшитое алмазами и жемчугами, и повели в самую большую и великолепную залу дворца, где ее ждали знатные гости и среди них – старый король, ее отец.
Все поздравляли молодых и без конца желали им счастья и согласия.
1 2 3