Вот почему я назвал его имя и адрес.
Когда он закончил, в комнате установилась тишина.
Фабиани обуревали смешанные чувства. Он с облегчением узнал, что если д'Эпенуа его предал, то по своей воле и с благой целью. Однако в его объяснениях была неувязка.
— Я не оспариваю ничего из рассказанного тобой, — сдержанно заметил он, — но Коплан и я выяснили, что все трое были пленниками египетской организации.
Д'Эпенуа согласно кивнул.
— Это правда. Заговорщики, по всей очевидности, получили значительную поддержку из Египта. Не безвозмездно… Они обещали выдать для допросов всех американских и европейских разведчиков, каких они смогут выявить. Некий полковник Зелли передал нас руководителям египетской группы, получив твердые заверения, что нас не подвергнут пыткам. Они должны были вернуть нас после того, как переворот совершится.
Хасан вспомнил, что в тот момент, когда на третьем этаже магазина замигала красная лампочка, усатый действительно говорил о возвращении пленников.
Турок кашлянул, подошел к группе.
— Извините меня, — сказал он. — Все это меня не касается, но я хочу сказать, что слова этого типа, который вел нас в мансарду, подтверждают это обязательство вернуть заключенных иракцам. Я пришел к выводу, что именно по этой причине он и не хотел, чтобы мы их освободили.
Теперь для Коплана и Фабиани все увязалось.
Сам генерал Мухтар, очевидно, не знал о тайных контактах, установленных главным руководителем мятежа, иначе он упомянул бы о них во время встречи с Франсисом на вилле в Мосуле. Что же касается Халида Рашира, то этим офицерам с их экзальтированным патриотизмом он должен был казаться настоящим предателем на жалованье иностранцев.
Коплан рассеял напряженность, которую чувствовали все.
— Вы совершили одну ошибку, д'Эпенуа, — произнес он чистым голосом. — Считая, что у меня была задняя мысль, когда я отдал вам мой пистолет, вы ошиблись. Я продолжал вам доверять, потому что, если бы вы действительно предали, вы сдали бы Лемуана и Лавирона. А этих двух информаторов — собственно, они столпы организации — ни разу никто не потревожил.
— Я надеялся, что кто-нибудь это поймет, — произнес д'Эпенуа.
Потом он добавил с легким сарказмом:
— Фабиани, например. Тот возмутился.
— Я никогда не думал, что ты раскололся! — возмущенно запротестовал он. — Я ни черта не понимал и…
— Не ори, — вмешался повеселевший Коплан. — Если кто и заслужил, чтобы ему хорошенько намылили голову, это…
Фабиани, предвидя второй выпад в свой адрес, возразил, красный как рак:
— Это не я! Я выкручивался как мог!
— Разумеется, — согласился Франсис с примиряющим спокойствием. — Так вот, эта головомойка по праву заслужена… Стариком.
Четыре агента остались с открытыми ртами.
— Ну да! — продолжил Коплан очень непринужденно. — Он намеренно оставил нас в тумане. Вы не находите это странным? Первое: при получении тревожных рапортов Фабиани он молчит как мертвый. Второе: он посылает меня сюда с самыми расплывчатыми инструкциями. Смотрите… Разве это нормальное поведение для руководителя разведки? Он должен был хвататься за телефон, удвоить или утроить наши силы в Ираке, дать приказы, призванные или сорвать планы мятежников, или содействовать им, в зависимости от целей нашей политики. А он не шевелится! Почему?
При всеобщем молчании Коплан ответил на свой собственный вопрос, ударяя кулаком по колену:
— Потому что он не был официально информирован о тайных контактах, имевших место между набережной д'Орсей и главарями заговора. Но старый лис отлично знает, как держаться: у него повсюду информаторы. Поскольку считается, что ему ничего не известно, он играет свою роль… зная, что наши усилия ни к чему не ведут, что игра сыграна заранее и что, кроме всего прочего, нам не угрожают особые опасности. Если вы видите лучшее объяснение его поведения, давайте, я вас слушаю.
Никто и на четверть секунды не подумал сформулировать более удовлетворительное объяснение макиавеллиевских действий Старика.
Факт, что они живы и здоровы, и что единственная опасность, которой они подвергались, была создана Копланом и Фабиани, желавшими спасти своих коллег от видимой опасности.
Единственный, кому не слишком понравились эти маневры высокой политики, был Хасан. Для турка, в отличие от французов эта революция была тяжелым ударом. Она означала поворот, новую ориентацию, от которой, возможно, пострадает его страна.
Хасан не сожалел о помощи, оказанной союзникам, но не разделял их оптимизма.
Коплан подошел и пожал ему руку.
— Спасибо, Хасан. Ваша помощь была огромной, и мы вам многим обязаны. Я угадываю в вас некоторую горечь после того, что здесь сказано; у вас должно быть чувство, что наша страна вела с вашей нечестную игру. Но подумайте: подобная партия, может быть, развернулась за кулисами в Анкаре без вашего ведения, как та, в Париже, без нашего. В конце концов, кто поставит на нужную лошадь?
Турок, раздвинув губы в улыбке, уклончиво махнул рукой.
— Мы, — сказал он философски, включая всех своих собеседников в одно братство, — мы здесь, чтобы действовать, а не понимать.
Он обменялся быстрыми рукопожатиями с французами, попросил Фабиани указать ему дорогу.
— Отличный парень, — сказал д'Эпенуа, когда тот вышел из комнаты. — Где вы его нашли?
— На дороге из Мосула в Эрбиль, — сказал Коплан. — В руках у него был автомат, и он хотел отбить у меня одного генерала, который знал, где вы.
В конце дня, когда они восстановили силы, отдохнули, Фабиани включил радио. Он настроил приемник на волну частоты «Радио-Багдад», чтобы послушать последние новости.
Станция без конца передавала официальные сообщения и военные марши. Через полчаса Фабиани все узнал.
— Дело в шляпе, — резюмировал он для своих товарищей. — Королевская семья была уничтожена в самом начале. Премьер-министр, схваченный толпой, когда пытался бежать, растерзан. Даже говорят, что его труп был посажен на кол, а затем выставлен в общественном месте. Убиты некоторые полицейские. Войска и полиция скопом присоединились к восстанию; сформировано новое правительство.
Д'Эпенуа серьезно покачал головой.
— Население примкнет к победителю, как обычно, — предположил он. — Оно не было враждебно королю, но желало смерти его окружению. А потом, я действительно считаю, что новые хозяева Ирака имеют конструктивную, миролюбивую программу.
Фабиани усмехнулся:
— Поговорим об этом через год.
Коплан, развалившийся в кресле, сказал равнодушно:
— Слушайте, может, займемся нашими мелкими личными проблемами? На тот случай если вы забыли, напоминаю, что на Гази-стрит мы пристрелили трех типов, а оглушили шесть, в том числе одного с очень благородной внешностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Когда он закончил, в комнате установилась тишина.
Фабиани обуревали смешанные чувства. Он с облегчением узнал, что если д'Эпенуа его предал, то по своей воле и с благой целью. Однако в его объяснениях была неувязка.
— Я не оспариваю ничего из рассказанного тобой, — сдержанно заметил он, — но Коплан и я выяснили, что все трое были пленниками египетской организации.
Д'Эпенуа согласно кивнул.
— Это правда. Заговорщики, по всей очевидности, получили значительную поддержку из Египта. Не безвозмездно… Они обещали выдать для допросов всех американских и европейских разведчиков, каких они смогут выявить. Некий полковник Зелли передал нас руководителям египетской группы, получив твердые заверения, что нас не подвергнут пыткам. Они должны были вернуть нас после того, как переворот совершится.
Хасан вспомнил, что в тот момент, когда на третьем этаже магазина замигала красная лампочка, усатый действительно говорил о возвращении пленников.
Турок кашлянул, подошел к группе.
— Извините меня, — сказал он. — Все это меня не касается, но я хочу сказать, что слова этого типа, который вел нас в мансарду, подтверждают это обязательство вернуть заключенных иракцам. Я пришел к выводу, что именно по этой причине он и не хотел, чтобы мы их освободили.
Теперь для Коплана и Фабиани все увязалось.
Сам генерал Мухтар, очевидно, не знал о тайных контактах, установленных главным руководителем мятежа, иначе он упомянул бы о них во время встречи с Франсисом на вилле в Мосуле. Что же касается Халида Рашира, то этим офицерам с их экзальтированным патриотизмом он должен был казаться настоящим предателем на жалованье иностранцев.
Коплан рассеял напряженность, которую чувствовали все.
— Вы совершили одну ошибку, д'Эпенуа, — произнес он чистым голосом. — Считая, что у меня была задняя мысль, когда я отдал вам мой пистолет, вы ошиблись. Я продолжал вам доверять, потому что, если бы вы действительно предали, вы сдали бы Лемуана и Лавирона. А этих двух информаторов — собственно, они столпы организации — ни разу никто не потревожил.
— Я надеялся, что кто-нибудь это поймет, — произнес д'Эпенуа.
Потом он добавил с легким сарказмом:
— Фабиани, например. Тот возмутился.
— Я никогда не думал, что ты раскололся! — возмущенно запротестовал он. — Я ни черта не понимал и…
— Не ори, — вмешался повеселевший Коплан. — Если кто и заслужил, чтобы ему хорошенько намылили голову, это…
Фабиани, предвидя второй выпад в свой адрес, возразил, красный как рак:
— Это не я! Я выкручивался как мог!
— Разумеется, — согласился Франсис с примиряющим спокойствием. — Так вот, эта головомойка по праву заслужена… Стариком.
Четыре агента остались с открытыми ртами.
— Ну да! — продолжил Коплан очень непринужденно. — Он намеренно оставил нас в тумане. Вы не находите это странным? Первое: при получении тревожных рапортов Фабиани он молчит как мертвый. Второе: он посылает меня сюда с самыми расплывчатыми инструкциями. Смотрите… Разве это нормальное поведение для руководителя разведки? Он должен был хвататься за телефон, удвоить или утроить наши силы в Ираке, дать приказы, призванные или сорвать планы мятежников, или содействовать им, в зависимости от целей нашей политики. А он не шевелится! Почему?
При всеобщем молчании Коплан ответил на свой собственный вопрос, ударяя кулаком по колену:
— Потому что он не был официально информирован о тайных контактах, имевших место между набережной д'Орсей и главарями заговора. Но старый лис отлично знает, как держаться: у него повсюду информаторы. Поскольку считается, что ему ничего не известно, он играет свою роль… зная, что наши усилия ни к чему не ведут, что игра сыграна заранее и что, кроме всего прочего, нам не угрожают особые опасности. Если вы видите лучшее объяснение его поведения, давайте, я вас слушаю.
Никто и на четверть секунды не подумал сформулировать более удовлетворительное объяснение макиавеллиевских действий Старика.
Факт, что они живы и здоровы, и что единственная опасность, которой они подвергались, была создана Копланом и Фабиани, желавшими спасти своих коллег от видимой опасности.
Единственный, кому не слишком понравились эти маневры высокой политики, был Хасан. Для турка, в отличие от французов эта революция была тяжелым ударом. Она означала поворот, новую ориентацию, от которой, возможно, пострадает его страна.
Хасан не сожалел о помощи, оказанной союзникам, но не разделял их оптимизма.
Коплан подошел и пожал ему руку.
— Спасибо, Хасан. Ваша помощь была огромной, и мы вам многим обязаны. Я угадываю в вас некоторую горечь после того, что здесь сказано; у вас должно быть чувство, что наша страна вела с вашей нечестную игру. Но подумайте: подобная партия, может быть, развернулась за кулисами в Анкаре без вашего ведения, как та, в Париже, без нашего. В конце концов, кто поставит на нужную лошадь?
Турок, раздвинув губы в улыбке, уклончиво махнул рукой.
— Мы, — сказал он философски, включая всех своих собеседников в одно братство, — мы здесь, чтобы действовать, а не понимать.
Он обменялся быстрыми рукопожатиями с французами, попросил Фабиани указать ему дорогу.
— Отличный парень, — сказал д'Эпенуа, когда тот вышел из комнаты. — Где вы его нашли?
— На дороге из Мосула в Эрбиль, — сказал Коплан. — В руках у него был автомат, и он хотел отбить у меня одного генерала, который знал, где вы.
В конце дня, когда они восстановили силы, отдохнули, Фабиани включил радио. Он настроил приемник на волну частоты «Радио-Багдад», чтобы послушать последние новости.
Станция без конца передавала официальные сообщения и военные марши. Через полчаса Фабиани все узнал.
— Дело в шляпе, — резюмировал он для своих товарищей. — Королевская семья была уничтожена в самом начале. Премьер-министр, схваченный толпой, когда пытался бежать, растерзан. Даже говорят, что его труп был посажен на кол, а затем выставлен в общественном месте. Убиты некоторые полицейские. Войска и полиция скопом присоединились к восстанию; сформировано новое правительство.
Д'Эпенуа серьезно покачал головой.
— Население примкнет к победителю, как обычно, — предположил он. — Оно не было враждебно королю, но желало смерти его окружению. А потом, я действительно считаю, что новые хозяева Ирака имеют конструктивную, миролюбивую программу.
Фабиани усмехнулся:
— Поговорим об этом через год.
Коплан, развалившийся в кресле, сказал равнодушно:
— Слушайте, может, займемся нашими мелкими личными проблемами? На тот случай если вы забыли, напоминаю, что на Гази-стрит мы пристрелили трех типов, а оглушили шесть, в том числе одного с очень благородной внешностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30