Она выпрямилась, даже не пощупав мой пульс и не проверив реакции зрачков, что было с ее стороны грубой накладкой, впрочем, вполне объяснимой: она, как я надеялся, просто не сомневалась, что ее смертельное снадобье сделало свое дело. И теперь, подумал я, если уж мне сегодня настолько везет, она должна снять телефонную трубку и доложить об успешновыполненном — задании. Даже если она будет говорить шифром, я смогу уловить хотя бы намек...
Я вдруг услышал короткое сдавленное рыдание — стон отчаяния и страха. Я открыл глаза. Нэнси Гленмор стояла у стола со своим стаканом в руке — он был наполовину пуст. Рот ее был полуоткрыт, и она, похоже, пыталась вздохнуть, одновременно силясь понять, что с ней такое происходит. Потом стакан выскользнул из ее ладони и упал на ковер — содержимое выплеснулось, но стакан не разбился. Она повалилась на пол.
Когда я дотронулся до нее, она была вполне мертва.
Глава 11
Присев на корточки возле неподвижного тела, я не мог отделаться от мысли, каким плохим кавалером сегодня оказался. Менее чем за шесть часов я по собственной оплошности упустил одну даму, безрезультатно измучил другую — и теперь вот безвозвратно потерял третью, дав ей испить яд прямо на моих глазах. Тот факт, что мои глаза в этот момент были закрыты, меня нимало не оправдывал.
По правде говоря, чтобы раздумывать о таких вещах, стоя над еще не остывшим трупом молоденькой девушки, надо обладать довольно-таки эгоцентрическим взглядом на мир. Этот день оказался неудачным — и последним — также и для Нэнси Гленмор. Лежащая на ковре девушка казалась какой-то маленькой и точно сломанной: с прядью темных волос, упавшей ей на лицо, в обвившейся вокруг бедер гленморской юбке — дурацкой осовремененной версии старого шотландского килта, из-за которого у меня к ней с первого же момента возникло предубеждение. И я подумал: хватило ли бы мне благоразумия поверить ей, если бы ей хватило благоразумия надеть настоящую старомодную шотландку.
Ибо сама ее смерть очевидно свидетельствовала, что весь ее рассказ от начала и до конца был правдой. Конечно, если бы она была той, за кого я ее принял — вражеским агентом, заманившим меня сюда, чтобы отравить, она бы не притронулась к спиртному. Была, правда, еще слабая вероятность того, что она вражеский агент, каким-то образом допустивший ошибку в своих расчетах или ставший жертвой двойной игры. Но эти доводы с очень большой натяжкой можно было счесть объяснением того, что она сделала, или того, что сделали с ней.
Простейшее и наиболее вероятное объяснение заключалось в том, что она была именно той, за кого себя выдавала, — юной туристкой из Штатов, вознамерившейся посвятить свои студенческие каникулы поискам предков в Европе. В ходе этих поисков она узнала о дальнем родственнике, занимающемся такими же поисками. Ею овладело естественное любопытство, и она решила этого родственника отыскать. Вероятно, находясь вдали от родительского дома, она сама считала свое поведение рискованным, смелым и достаточно безрассудным, чтобы — так нервно, так по-дилетантски, конечно, — дать мне понять, что готова рассмотреть любую интересную идею, включая и половую связь, которую кузен Мэттью мог бы ей предложить.
Я-то, дурак, усмотрел в ее поведении признаки зловещего заговора, ибо ожидал и даже надеялся оный заговор обнаружить. Но то, что возбудило мои подозрения, объяснялось довольно просто: я имел дело с неопытной девчонкой в походном костюме, приобретенном ею специально для такого умопомрачительного путешествия, должного, по ее представлениям, обернуться легкомысленным и незабываемым приключением за границей — и к черту, поелику возможно, старую ханжескую мораль! Но она оказалась в Лондоне в неудачное время, посетила не ту контору, предложила себя не тому человеку, и вот теперь — была мертва.
Я нагнулся к мокрому пятну на ковре, принюхался — и ощутил уже испаряющийся слабый аромат фиалок. Я выпрямился и подошел к комоду осмотреть бутылку. В закупоренном сосуде запах оказался куда сильнее.
Совершенно очевидно, что в ее отсутствие кто-то проник к ней в номер и налил адского снадобья в виски. Из этого факта вытекал следующий вопрос: кому понадобилась ее смерть?
Итак, она ходила на Уилмот-сквер. Она разговаривала с настоящим — голубоглазым — Уоллингом. Можно было почти не сомневаться в существовании связи между ее смертью и ее визитом к этому человеку, которого, как я знал, впоследствии пытали с целью получения какой-то информации. По-видимому, он сообщил или дал ей нечто, представлявшее угрозу для Бэзила и его сатрапов. А после того, как она ушла от Уоллинга, его схватили и силой попытались выведать, что это было.
Но с другой стороны, размышлял я, возможно, все дело вовсе не в том, что он ей сказал. Бэзил установил в конторе подслушивающую аппаратуру — и на это указывал тот факт, что ему было известно о бизнесе Уоллинга достаточно, чтобы очень убедительно выступить в роли его двойника. Все, о чем Уоллинг говорил с Нэнси, было подслушано. Значит, он дал ей что-то, что не представляло для нее никакого интереса, но могло иметь большую ценность для меня. Судя по ее же собственным словам, она заявила о своем желании связаться со мной прямо там, в кабинете Уоллинга. Она спросила у Уоллинга, как найти меня в Лондоне...
Все оказалось очень просто и стало лишним доказательством того, сколь хороших результатов можно добиться, заставив себя немного пошевелить мозговыми извилинами. Я нашел это в ее сумочке: сложенный квадратик простой белой бумаги, вырванный из блокнотика для записей. Судя по всему, она даже не разворачивала его. Ей просто не было нужды сверяться с этой бумажкой, чтобы вспомнить имя и адрес, названные ей Уоллингом.
Я развернул листок: “Мэттью Хелм, “Кларидж”. Ниже торопливо приписаны три слова: “Проверить Броссак, Сазерленд”. Наконец-то в моих руках оказался ключ!
Внимательно, чтобы не сказать подозрительно, изучив надпись — я не имею привычки верить в чудеса, — я встал и подошел к столу. Малышка прибыла сюда хорошо экипированной. Вдобавок к подробной информации о своей семье, которой она намеревалась со мной поделиться, она привезла с собой карты. Это были генеалогические карты Шотландии, карты проезжих дорог Шотландии, которых требовалось не меньше дюжины, чтобы составить из них полную карту только основной территории Шотландии. Эта находка заставила меня со всей остротой ощутить утрату. Я вот что хочу сказать: готовые на все девицы встречаются в наши дни довольно часто, но вот девушки рассудительные настолько, чтобы понимать истинную цену хорошей карте, большая редкость.
Теперь я примерно знал, где следует начинать поиски. Сазерленд — графство на северо-западе Шотландии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Я вдруг услышал короткое сдавленное рыдание — стон отчаяния и страха. Я открыл глаза. Нэнси Гленмор стояла у стола со своим стаканом в руке — он был наполовину пуст. Рот ее был полуоткрыт, и она, похоже, пыталась вздохнуть, одновременно силясь понять, что с ней такое происходит. Потом стакан выскользнул из ее ладони и упал на ковер — содержимое выплеснулось, но стакан не разбился. Она повалилась на пол.
Когда я дотронулся до нее, она была вполне мертва.
Глава 11
Присев на корточки возле неподвижного тела, я не мог отделаться от мысли, каким плохим кавалером сегодня оказался. Менее чем за шесть часов я по собственной оплошности упустил одну даму, безрезультатно измучил другую — и теперь вот безвозвратно потерял третью, дав ей испить яд прямо на моих глазах. Тот факт, что мои глаза в этот момент были закрыты, меня нимало не оправдывал.
По правде говоря, чтобы раздумывать о таких вещах, стоя над еще не остывшим трупом молоденькой девушки, надо обладать довольно-таки эгоцентрическим взглядом на мир. Этот день оказался неудачным — и последним — также и для Нэнси Гленмор. Лежащая на ковре девушка казалась какой-то маленькой и точно сломанной: с прядью темных волос, упавшей ей на лицо, в обвившейся вокруг бедер гленморской юбке — дурацкой осовремененной версии старого шотландского килта, из-за которого у меня к ней с первого же момента возникло предубеждение. И я подумал: хватило ли бы мне благоразумия поверить ей, если бы ей хватило благоразумия надеть настоящую старомодную шотландку.
Ибо сама ее смерть очевидно свидетельствовала, что весь ее рассказ от начала и до конца был правдой. Конечно, если бы она была той, за кого я ее принял — вражеским агентом, заманившим меня сюда, чтобы отравить, она бы не притронулась к спиртному. Была, правда, еще слабая вероятность того, что она вражеский агент, каким-то образом допустивший ошибку в своих расчетах или ставший жертвой двойной игры. Но эти доводы с очень большой натяжкой можно было счесть объяснением того, что она сделала, или того, что сделали с ней.
Простейшее и наиболее вероятное объяснение заключалось в том, что она была именно той, за кого себя выдавала, — юной туристкой из Штатов, вознамерившейся посвятить свои студенческие каникулы поискам предков в Европе. В ходе этих поисков она узнала о дальнем родственнике, занимающемся такими же поисками. Ею овладело естественное любопытство, и она решила этого родственника отыскать. Вероятно, находясь вдали от родительского дома, она сама считала свое поведение рискованным, смелым и достаточно безрассудным, чтобы — так нервно, так по-дилетантски, конечно, — дать мне понять, что готова рассмотреть любую интересную идею, включая и половую связь, которую кузен Мэттью мог бы ей предложить.
Я-то, дурак, усмотрел в ее поведении признаки зловещего заговора, ибо ожидал и даже надеялся оный заговор обнаружить. Но то, что возбудило мои подозрения, объяснялось довольно просто: я имел дело с неопытной девчонкой в походном костюме, приобретенном ею специально для такого умопомрачительного путешествия, должного, по ее представлениям, обернуться легкомысленным и незабываемым приключением за границей — и к черту, поелику возможно, старую ханжескую мораль! Но она оказалась в Лондоне в неудачное время, посетила не ту контору, предложила себя не тому человеку, и вот теперь — была мертва.
Я нагнулся к мокрому пятну на ковре, принюхался — и ощутил уже испаряющийся слабый аромат фиалок. Я выпрямился и подошел к комоду осмотреть бутылку. В закупоренном сосуде запах оказался куда сильнее.
Совершенно очевидно, что в ее отсутствие кто-то проник к ней в номер и налил адского снадобья в виски. Из этого факта вытекал следующий вопрос: кому понадобилась ее смерть?
Итак, она ходила на Уилмот-сквер. Она разговаривала с настоящим — голубоглазым — Уоллингом. Можно было почти не сомневаться в существовании связи между ее смертью и ее визитом к этому человеку, которого, как я знал, впоследствии пытали с целью получения какой-то информации. По-видимому, он сообщил или дал ей нечто, представлявшее угрозу для Бэзила и его сатрапов. А после того, как она ушла от Уоллинга, его схватили и силой попытались выведать, что это было.
Но с другой стороны, размышлял я, возможно, все дело вовсе не в том, что он ей сказал. Бэзил установил в конторе подслушивающую аппаратуру — и на это указывал тот факт, что ему было известно о бизнесе Уоллинга достаточно, чтобы очень убедительно выступить в роли его двойника. Все, о чем Уоллинг говорил с Нэнси, было подслушано. Значит, он дал ей что-то, что не представляло для нее никакого интереса, но могло иметь большую ценность для меня. Судя по ее же собственным словам, она заявила о своем желании связаться со мной прямо там, в кабинете Уоллинга. Она спросила у Уоллинга, как найти меня в Лондоне...
Все оказалось очень просто и стало лишним доказательством того, сколь хороших результатов можно добиться, заставив себя немного пошевелить мозговыми извилинами. Я нашел это в ее сумочке: сложенный квадратик простой белой бумаги, вырванный из блокнотика для записей. Судя по всему, она даже не разворачивала его. Ей просто не было нужды сверяться с этой бумажкой, чтобы вспомнить имя и адрес, названные ей Уоллингом.
Я развернул листок: “Мэттью Хелм, “Кларидж”. Ниже торопливо приписаны три слова: “Проверить Броссак, Сазерленд”. Наконец-то в моих руках оказался ключ!
Внимательно, чтобы не сказать подозрительно, изучив надпись — я не имею привычки верить в чудеса, — я встал и подошел к столу. Малышка прибыла сюда хорошо экипированной. Вдобавок к подробной информации о своей семье, которой она намеревалась со мной поделиться, она привезла с собой карты. Это были генеалогические карты Шотландии, карты проезжих дорог Шотландии, которых требовалось не меньше дюжины, чтобы составить из них полную карту только основной территории Шотландии. Эта находка заставила меня со всей остротой ощутить утрату. Я вот что хочу сказать: готовые на все девицы встречаются в наши дни довольно часто, но вот девушки рассудительные настолько, чтобы понимать истинную цену хорошей карте, большая редкость.
Теперь я примерно знал, где следует начинать поиски. Сазерленд — графство на северо-западе Шотландии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56