Альтернатива была грустной. Хаим Лейкин не только не стал лауреатом -
он вообще перестал писать стихи, неожиданно даже для Рины переключившись
на прозу.
Мы не стали смотреть продолжение этой истории и перешли к
альтернативе Ноама Сокера.
Писатель на этой неделе заканчивал последние главы своей эпопеи "Сага
о Рабинах". Если вы думаете, что речь шла о знаменитой семье Рабиных,
давшей Израилю, например, премьер-министра конца прошлого века и великого
химика десятых годов века нынешнего, то вы ошибаетесь. По-моему, история
семьи, высосанная Сокером из какой-то альтернативы, не представляла
никакого интереса. Я удивляюсь читателям - они набрасываются на совершенно
банальные семейные истории, будто не могут посмотреть на себя в зеркало.
Зачем Сокер отправлялся в альтернативный мир, если ровно такой же сюжет он
мог отыскать, поговорив с соседями?
Проскучав несколько часов между седьмой и восьмой главами третьей
книги пятого тома, мы с Рувинским вернулись в операторскую.
- Всегда не любил семейные романы, - сказал Моше, - а теперь я их
просто ненавижу.
- Ты не понимаешь, - вздохнул я. - У людей в жизни полно стрессов -
то забастовки, то теракты, то катастрофы, вот им и хочется хотя бы в
романах читать о нудной и тривиальной старости, отягощенной маразмом...
Рувинский пожал плечами, и мы ринулись в альтернативный мир Якова
Вайнштейна, поскольку это был наш последний шанс. Мы понимали, насколько
этот шанс близок к нулю.

Нам повезло.
Бизнесмен Вайнштейн играл на бирже. В нашем мире он купил в прошлом
месяце акции компании "Бруталь" и крупно проиграл. Поскольку, покупая
акции, он раздумывал, выбирая между "Бруталем" и "Кинако", Вайнштейн,
естественно, полагал, что в альтернативном мире он приобрел именно
"Кинако" и должен был существенно обогатиться, ибо фирма эта неожиданно
для всех пошла в гору.
Да - в нашем мире. А там, куда попали мы с Рувинским, следуя за
мнемозаписью Вайнштейна, прогорели обе компании. И знаете почему? Министр
иностранных дел Шуваль через подставных лиц продал все свои запасы
"Кинако". В том мире бедняга Вайнштейн стал банкротом, ему оставалось
только пустить себе пулю в лоб. Нет, он бы этого, конечно, никогда не
сделал, среди израильских бизнесменов самоубийства как-то не приняты,
израильский бизнесмен, потеряв все, предпочитает пойти и набить морду
конкуренту.
Мы с Рувинским шли за Вайнштейном по пятам и видели, как бизнесмен,
выйдя из здания биржи, где он оставил все свои сбережения, отправился в
частное сыскное агентство и заказал найти того варвара, вандала и негодяя,
который через подставных лиц выбросил на рынок столько акций "Кинако" с
очевидной и единственной целью свести его, Вайнштейна, в могилу.
Мы переглянулись с Моше и прокрутили альтернативу в ускоренном режиме
до того момента, когда детектив Глузман позвонил заказчику по видеоканалу,
защищенному от прослушивания, и сообщил, что разорителем оказался никто
иной, как министр иностранных дел господин Шуваль.
- Убью негодяя! - вскричал Вайнштейн и принялся ходить по салону,
вынашивая планы мести.
- Вот оно, - прошептал мне Рувинский и был прав. Сейчас в мыслях
Вайнштейна рождались самые изощренные способы преступления, и одним из
таких способов вполне могла оказаться идея убийства с помощью
электрического тока. Каждая минута размышлений Вайнштейна рождала
альтернативы, смертельные для Шуваля, одна из них могла совпасть с нашей
и...
Рувинский поднял камень и бросил в окно салона. Я понял директора -
он хотел любым способом прервать ход мыслей взбешенного бизнесмена. Нет
мыслей - нет альтернатив.
Однако Вайнштейн находился в таком состоянии, что не обратил внимания
на разбитое стекло и вопли охранной сигнализации. Он продолжал бегать из
угла в угол, вынашивая смертоносные планы. Что могли мы с Рувинским
предпринять еще? Ворваться в квартиру, ударить бизнесмена по голове,
прервав тем самым скачки его мыслей?
Хорошо, что мы этого не сделали!
Вайнштейн подошел к видеофону и набрал номер. На экране появилось
лицо госпожи Сары Шензар, личного секретаря министра Шуваля.
- Я хочу поговорить с Абрахамом, - заявил Вайнштейн. - Дело личное.
Скажи, что это Яков Вайнштейн, он меня знает.
- Что у тебя за вопли? - поморщилась Сара. - Если у тебя дерутся
кошки, сверни им шею. Министр тебя не услышит.
- Это не кошки, это сигнализация, - нетерпеливо сказал Вайнштейн. -
Сейчас я ее отключу.
Честно говоря, мы ожидали всего, только не того, чему стали
свидетелями. Вместо того, чтобы наброситься на министра с обвинениями,
Яков сказал:
- Хорошо сработано, Абрахам. Когда я получу мою долю?
- Спроси у брокера, - ответил министр. - Моя миссия закончена.
Разговор продолжался в мирных тонах еще минут пять, после чего
Вайнштейн выключил видеофон и отправился спать.
А мы с Рувинским вернулись в операторскую, чтобы обсудить результат
наблюдений.
- Что-то в этом есть, - многозначительно сказал Моше. - Собственно,
этот Вайнштейн - единственный среди всех подозреваемых в нашем и
альтернативном мирах, который имеет какие-то контакты с Шувалем. И мотив
для убийства налицо.
- Нет, - покачал я головой. - Что-то в этом есть, но что-то в этом не
то. Ты согласен?
Рувинский вопросительно посмотрел на меня.
- Смотри, - продолжал я. - Мы совсем выпустили из поля зрения сюжет с
убийством Бродецкого. Именно он был реализован во время убийства Шуваля,
так? Мы набросились на Вайнштейна, потому что у него оказался мотив для
убийства Шуваля. Мотив слабый - ты же видел, они действовали заодно и
как-то на этой афере нажились оба. К тому же, Вайнштейн понятия не имел о
сценарии Шлехтера. Это раз. Второе: если он, действительно, с пылу, с жару
обдумывал, как бы убить министра, при этом спонтанно рождались случайные
альтернативы, которые описывает твоя формула... как его...
- Горовица, - подсказал Моше.
- Да. Ты сам утверждал, что вероятность перехода альтернативы
обратно, в нашу действительность, близка к нулю.
- Говорил, - согласился Рувинский с кислой миной на лице. - Но, кроме
Вайнштейна, нет никого, кто имел бы...
Неизвестно, сколько времени мы вели бы с директором Рувинским этот
бесплодный диалог, если бы наше уединение не нарушил единственный человек,
которого нам обоим не хотелось видеть - комиссар Роман Бутлер. Он ввалился
в операторскую при всех своих полицейских регалиях, и я подумал, что ему,
видимо, пришлось применить силу, поскольку Моше отдал охране совершенно
четкое указание не пропускать в здание института никого, включая
министров, покинутых невест и пришельцев из других миров.
1 2 3 4 5 6 7