А это значит, что не позже, чем через час, Рюрик даст команду своему войску выдвигаться к границе Темных болот. Он не будет произносить клятв, патриотических речей и взывать к чьему бы то ни было мужеству. Он наденет такую же пятнистую одежду, как и любой рядовой солдат его войска, перетянет волосы платком и сделает жест следовать за собой. И его темное войско так же молча двинется, чтобы принять на себя первый удар. Ухрин невольно поежился.
Когда Рюрик сидел с ним рядом у костра или вел неспешную беседу, он казался обычным. Властным, хищным, самоуверенным… и все же почти человеком. Но иногда… иногда он поворачивался к монаху совсем другой стороной. И эта самая сторона внушала Ухрину необъяснимый, почти животный ужас. Что же такого было в нем, в этом черте, если даже после того, как Охрим официально лишил его титула, все, в том числе и Мернир, по-прежнему называют его лэрдом? Что же в нем было такого, если, несмотря на явную опалу, за ним все равно пошло все войско нечисти? Ведь под стяги Мернира практически никто не перебежал. Да и сам викинг идти на открытое противостояние явно побаивался. Что же в этом черте такого было? Ухрин не знал. И не был уверен, что хочет знать ответ на этот вопрос.
Конечно, Ухрин прекрасно понимал, что ему как священнику полагалось нечисть изгонять, а не сидеть с чертом у одного костра. Однако монах всегда больше прислушивался к тому, что диктовали ему обстоятельства и собственное сердце. А сердце подсказывало Ухрину, что Варька была права, когда говорила, что в данном мире нельзя принадлежать только к одному лагерю. Слишком тесно переплетались Свет и Тьма. Слишком часто они менялись местами и перевоплощались друг в друга. Вот и сегодня… Кто, как не черт, вывел их из окружения? Потери были страшными. Но их было бы в несколько раз больше, если бы не лэрд. Да что тут говорить… Если бы не Рюрик, Руальд наверняка остался бы на поле боя. Черт явно был героем сегодняшнего дня. Только, похоже, совершенно не ощущал себя героем. Рюрик был обеспокоен. И даже подавлен. Похоже, последнее сражение вымотало и его. Тяжелый бой, отступление, потери… Да… вчерашний день был очень тяжелым… впрочем… сегодняшний обещает быть еще хуже. И Рюрик, похоже, прекрасно это осознает. Потому что смотрит на огонь каким-то уж очень пустым взглядом.
– Лэрд, – решился отвлечь черта от невеселых дум Ухрин. – Вечером на военном совещании ты сказал, что тебе удалось установить контакт с болотными тварями и даже с теми силами, которые контролируют Мглистую зону.
– Ну?
– Они действительно смогут помочь нам?
– Не знаю, Ухрин. Я раньше никогда с ними не сталкивался. Ведь территория Темных болот принадлежит мне лишь номинально. Поэтому я только пересказал вам то, что мне было обещано. Темные болота не дадут нашим врагам ни разбежаться, ни спрятаться. Рано утром они вытеснят всех находящихся на их территории вурдалаков в нашем направлении. Я не могу поручиться за то, что данное обещание будет сдержано. Однако мне бы очень хотелось на это надеяться. Иначе наши шансы окончательно разделаться с вурдалаками существенно уменьшатся.
– Будем надеяться на лучшее, – вздохнул монах. – А как ты думаешь, лэрд, скрывающееся в болотах войско вурдалаков все еще велико?
– Достаточно велико для того, чтобы нас уничтожить. Однако уже не такое огромное, чтобы сопротивление казалось бессмысленным.
– Мы нанесли вурдалакам довольно болезненный удар, когда спасали Варьку, мы удерживаем их у границ Темных болот уже несколько дней… и ты считаешь, что войско умертви все еще достаточно велико?
– Да.
– Значит, завтра будет тяжелое сражение.
– Тяжелое и последнее. Либо для нас, либо для вурдалаков.
– Мы все будем молиться о том, чтобы Господь даровал нам победу.
– Ну… насчет «всех» ты явно преувеличил. Во всяком случае, я и мое войско навряд ли сможем составить вам компанию в этом святом деле, – ухмыльнулся Рюрик и оживленно поинтересовался: – Слушай, Ухрин, я давно хотел тебя спросить… Ты ведь совершенно не похож на священника… и даже не хочешь им быть… как же тебя угораздило стать монахом?!
– Меня заставили обстоятельства. И люди.
– Зачем?! Дьявол, я, наверное, никогда не научусь понимать людей… Зачем нужно заставлять друг друга делать то, что они заведомо делать не в состоянии?
– Чтобы наказать.
– Кого?! Тебя, что ли? Можно подумать, став монахом, ты прекратил волочиться за юбками и выпивать в компаниях! Да ты еще и рок-н-ролл играть начал! Который, кстати, во многих измерениях признан церковью бесовской музыкой. И после всего этого ты будешь утверждать, что тебя наказали? Да единственное, чего ты действительно не можешь сделать, – так это жениться. Ну и что? Хочешь сказать, что тебя это сильно напрягает? Чего тебе вообще надо? Да ты в своей Дельте живешь, как у… понятно кого… за пазухой. Никаких обязанностей особенных у тебя нет, вина в замковых подвалах – хоть улейся, безутешных дам в округе – любить не перелюбить… А ты еще и уважением пользуешься, причем таким, что некоторым святошам и не снилось!
– Скорее всего это и происходит именно потому, что я не святоша. Понимаешь, рядом с праведниками люди чувствуют себя… не очень уютно. А я… я просто им ближе. Они знают, что я могу понять любую житейскую ситуацию, что я не стану лицемерно вздымать руки к небу, призывая на голову грешника геенну огненную… Я просто выслушаю. И помогу. Или дам совет. Но в любом случае человек не будет чувствовать себя ничтожеством. И недостойным рабом… Конечно, я никогда не хотел быть священником. И даже не старался им быть. Но в моей жизни появилась Варвара, и все изменилось. И самое смешное – уж она-то меньше всего стремилась сделать из меня священника. Наоборот. Графиня и выбрала-то меня потому, что я совершенно не походил на стандартного монаха, и только для того, чтобы от нее отвязались назойливые святоши и Хай-Ри в том числе. Она разговаривала со мной за жизнь, шутила, подтрунивала надо мной… А потом… Потом стала иногда приходить ко мне за советом. И не она одна. Окружающие люди тоже стали видеть во мне именно священника. И я постепенно стал им. Может, опять-таки, не совсем стандартным и далеким от идеала… но все-таки священником. По крайней мере я наконец начал чувствовать, что нахожусь на своем месте и занимаюсь своим делом.
– Тебе повезло, Ухрин. И твоим прихожанам повезло, что ты у них есть. Потому что даже среди священников очень редко можно встретить людей, которым можно было бы безоговорочно доверять. Настолько, чтобы, не страшась последствий, вывернуть перед ними наизнанку собственную душу. Ты знаешь, Ухрин, порой груз невеселых мыслей, мелочных страхов и мучительных сомнений слишком тяжек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Когда Рюрик сидел с ним рядом у костра или вел неспешную беседу, он казался обычным. Властным, хищным, самоуверенным… и все же почти человеком. Но иногда… иногда он поворачивался к монаху совсем другой стороной. И эта самая сторона внушала Ухрину необъяснимый, почти животный ужас. Что же такого было в нем, в этом черте, если даже после того, как Охрим официально лишил его титула, все, в том числе и Мернир, по-прежнему называют его лэрдом? Что же в нем было такого, если, несмотря на явную опалу, за ним все равно пошло все войско нечисти? Ведь под стяги Мернира практически никто не перебежал. Да и сам викинг идти на открытое противостояние явно побаивался. Что же в этом черте такого было? Ухрин не знал. И не был уверен, что хочет знать ответ на этот вопрос.
Конечно, Ухрин прекрасно понимал, что ему как священнику полагалось нечисть изгонять, а не сидеть с чертом у одного костра. Однако монах всегда больше прислушивался к тому, что диктовали ему обстоятельства и собственное сердце. А сердце подсказывало Ухрину, что Варька была права, когда говорила, что в данном мире нельзя принадлежать только к одному лагерю. Слишком тесно переплетались Свет и Тьма. Слишком часто они менялись местами и перевоплощались друг в друга. Вот и сегодня… Кто, как не черт, вывел их из окружения? Потери были страшными. Но их было бы в несколько раз больше, если бы не лэрд. Да что тут говорить… Если бы не Рюрик, Руальд наверняка остался бы на поле боя. Черт явно был героем сегодняшнего дня. Только, похоже, совершенно не ощущал себя героем. Рюрик был обеспокоен. И даже подавлен. Похоже, последнее сражение вымотало и его. Тяжелый бой, отступление, потери… Да… вчерашний день был очень тяжелым… впрочем… сегодняшний обещает быть еще хуже. И Рюрик, похоже, прекрасно это осознает. Потому что смотрит на огонь каким-то уж очень пустым взглядом.
– Лэрд, – решился отвлечь черта от невеселых дум Ухрин. – Вечером на военном совещании ты сказал, что тебе удалось установить контакт с болотными тварями и даже с теми силами, которые контролируют Мглистую зону.
– Ну?
– Они действительно смогут помочь нам?
– Не знаю, Ухрин. Я раньше никогда с ними не сталкивался. Ведь территория Темных болот принадлежит мне лишь номинально. Поэтому я только пересказал вам то, что мне было обещано. Темные болота не дадут нашим врагам ни разбежаться, ни спрятаться. Рано утром они вытеснят всех находящихся на их территории вурдалаков в нашем направлении. Я не могу поручиться за то, что данное обещание будет сдержано. Однако мне бы очень хотелось на это надеяться. Иначе наши шансы окончательно разделаться с вурдалаками существенно уменьшатся.
– Будем надеяться на лучшее, – вздохнул монах. – А как ты думаешь, лэрд, скрывающееся в болотах войско вурдалаков все еще велико?
– Достаточно велико для того, чтобы нас уничтожить. Однако уже не такое огромное, чтобы сопротивление казалось бессмысленным.
– Мы нанесли вурдалакам довольно болезненный удар, когда спасали Варьку, мы удерживаем их у границ Темных болот уже несколько дней… и ты считаешь, что войско умертви все еще достаточно велико?
– Да.
– Значит, завтра будет тяжелое сражение.
– Тяжелое и последнее. Либо для нас, либо для вурдалаков.
– Мы все будем молиться о том, чтобы Господь даровал нам победу.
– Ну… насчет «всех» ты явно преувеличил. Во всяком случае, я и мое войско навряд ли сможем составить вам компанию в этом святом деле, – ухмыльнулся Рюрик и оживленно поинтересовался: – Слушай, Ухрин, я давно хотел тебя спросить… Ты ведь совершенно не похож на священника… и даже не хочешь им быть… как же тебя угораздило стать монахом?!
– Меня заставили обстоятельства. И люди.
– Зачем?! Дьявол, я, наверное, никогда не научусь понимать людей… Зачем нужно заставлять друг друга делать то, что они заведомо делать не в состоянии?
– Чтобы наказать.
– Кого?! Тебя, что ли? Можно подумать, став монахом, ты прекратил волочиться за юбками и выпивать в компаниях! Да ты еще и рок-н-ролл играть начал! Который, кстати, во многих измерениях признан церковью бесовской музыкой. И после всего этого ты будешь утверждать, что тебя наказали? Да единственное, чего ты действительно не можешь сделать, – так это жениться. Ну и что? Хочешь сказать, что тебя это сильно напрягает? Чего тебе вообще надо? Да ты в своей Дельте живешь, как у… понятно кого… за пазухой. Никаких обязанностей особенных у тебя нет, вина в замковых подвалах – хоть улейся, безутешных дам в округе – любить не перелюбить… А ты еще и уважением пользуешься, причем таким, что некоторым святошам и не снилось!
– Скорее всего это и происходит именно потому, что я не святоша. Понимаешь, рядом с праведниками люди чувствуют себя… не очень уютно. А я… я просто им ближе. Они знают, что я могу понять любую житейскую ситуацию, что я не стану лицемерно вздымать руки к небу, призывая на голову грешника геенну огненную… Я просто выслушаю. И помогу. Или дам совет. Но в любом случае человек не будет чувствовать себя ничтожеством. И недостойным рабом… Конечно, я никогда не хотел быть священником. И даже не старался им быть. Но в моей жизни появилась Варвара, и все изменилось. И самое смешное – уж она-то меньше всего стремилась сделать из меня священника. Наоборот. Графиня и выбрала-то меня потому, что я совершенно не походил на стандартного монаха, и только для того, чтобы от нее отвязались назойливые святоши и Хай-Ри в том числе. Она разговаривала со мной за жизнь, шутила, подтрунивала надо мной… А потом… Потом стала иногда приходить ко мне за советом. И не она одна. Окружающие люди тоже стали видеть во мне именно священника. И я постепенно стал им. Может, опять-таки, не совсем стандартным и далеким от идеала… но все-таки священником. По крайней мере я наконец начал чувствовать, что нахожусь на своем месте и занимаюсь своим делом.
– Тебе повезло, Ухрин. И твоим прихожанам повезло, что ты у них есть. Потому что даже среди священников очень редко можно встретить людей, которым можно было бы безоговорочно доверять. Настолько, чтобы, не страшась последствий, вывернуть перед ними наизнанку собственную душу. Ты знаешь, Ухрин, порой груз невеселых мыслей, мелочных страхов и мучительных сомнений слишком тяжек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96