Обращаю ваше внимание на то, что именно здесь, в этом же ареале в свое время получил наибольшее распространение культ умирающего и воскресающего азиатского бога Диониса (вобравшего и упомянутый выше культ людей-волков) Дионис - бог виноделия, бог вина, всегда рассматривавшегося мифопоэтическим сознанием как кровь. В христианстве это представление дожило до наших дней в таинстве евхаристии. Дионис - хтоническое божество, тесно связанное не только с весенним оживлением природы, но и с типично хтоническим оргиастическим буйством, со смертью и подземным миром Дионис - матрица более поздних балканских вампиров, мифологический, религиозный прототип фольклорно-поэтического персонажа. Кроме прочего он обладал даром пророчества - дельфийский оракул, в позднейшие времена посвященный светлому богу Аполлону, поначалу был оракулом именно Диониса в его подземной, страшной ипостаси расерзанного титанами Загрея. Кстати, и волк на самом деле сопровождает как Диониса - Великого Ловчего - так и Аполлона, к тому же, имеющего обыкновение самостоятельно превращаться в волка. Поскольку мы занимаемся не анализом мифологии и генезиса языческих богов, а их трансформациями в современной литературе, примем в дальнейшем ту точку зрения, что говорить можно о неких общих чертах, характерных и для Диониса, и для Аполлона. А они суть таковы: волк и вампир - ипостаси данного существа, отражение его хтонической, подземной природы. Хтоническая природа выражается также в связи с растительным миром. И одновременно этот волк-оборотень-вампирДионис является еще и культурным героем, одаряющим человечество... дурманом. Будь то вино, опий и прочие наркосодержащие вещества. Почему именно так? Видимо, потому что, будучи владыкой или, во всяком случае, посланцем Мира Смерти, он повелевает снами и видениями. Ведь сон как состояние, близкое к смерти, фигурирует во в сех мифологических системах Гипнос и Танатос у греков родные братья. А у евреев сон - одна шестидесятая доля смерти. То есть, то же самое, но в ослабленном виде... Плюс к тому Дионис обладает профетическим даром - способен раскрывать герою загадки прошлого, настоящего и будущего. Однако заметим также, что эти разгадки-пророчества обычно выражаются иносказательно и могут иной раз вызвать у заказчика ошибочные представления и действия. И еще заметим, что для получения разгадок требуется жертвоприношение.
Вернемся к нашему герою, явившемуся в Новый Свет именно с Балканского полуострова. Присмотримся к нему повнимательнее. Вот, например, каким представляется его первое появление на книжных страницах (роман "Игла"):
"Вульф поднял свою огромную голову. Сам же он был настолько огромен, что если бы на его плечах появилась голова обычного человека, то она была бы вовсе незаметной для постороннего глаза."
"Туша весом в седьмую часть тонны..."
Объемы Вульфа здесь явно превосходят объемы даже очень крупного и тучного человека. Он производит впечатление скорее ожившей статуи или какого-то сказочного чудовища, нежели человека. А вот в романе "Требуется мужчина":
"...Вульф огромной глыбой восседал в кровати, со всех сторон обложенный подушками, а на одеяле покоился поднос с завтраком. Как всегда, ровно в восемь утра, Фриц приносил завтрак в его спальню на третьем этаже. Стрелки на часах сейчас показывали восемь пятнадцать, а потому в ненасытной утробе великого сыщика уже исчезли персики, сливки, изрядная часть здоровенного ломтя бекона и две трети яичницы, не говоря уж о кофе и пюре из зеленых томатов. Хотя черное шелковое одеяло было откинуто, приходилось приглядываться, чтобы уловить границу между ядовито-желтой перкалевой простыней и пижамой такого же замечательного цвета... Гора в желтой пижаме чуть колыхнулась..."
Возвращение на Балканы
Прочитав несколько описаний, подобных приведенным выше, начинаешь представлять себе не обычный дом в Нью-Йорке, а скорее, святилище, в котором, скрытое от посторонних глаз, обитает некое грозное божество.
Кстати, связанное с растительным миром - вряд ли стоит в очередной раз напоминать читателю о любви к орхидеям и о том, что Вульф все свободное время проводит в оранжерее, выращивая эти экзотические цветы.
Обращаю ваше внимание на то, о чем говорилось в предыдущей главе - об удивительном пристрастии Великих Сыщиков к цветам, к растениям (Кадфаэль, Кафф и т.д.), о том пристрастии, которое, как я полагаю, они унаследовали от своего прототипа - бога умирающей и воскресающей природы ДионисаЗагрея.
И еще одна деталь - из уже процитированного отрывка - черно-желтая гамма спальни-святилища Неро Вульфа. Дионис в грозной своей ипостаси судьи-преследователя являлся обычно в образе леопарда или барса, желтая шкура которого испещрена черными пятнами.
"Слишком тучен наш сын..." - кажется, так говорила королева датская Гертруда по поводу Гамлета. Нет-нет, я не оговорился и ничего не перепутал. Просто об этой особенности датского принца почему-то вспоминают крайне редко - чаще в инсценировках и экранизациях Гамлет выглядит худощавым меланхоликом, а на процитированные слова Гертруды не обращают внимания - или попросту опускают их. Можно, конечно, объяснить это замечание Шекспира, например, тем, что актер, первым исполнявший роль Гамлета, был несколько полноват, вот драматург и обыгрывает это. Но можно истолковать данную черту иначе - предположив, что тучность Гамлета равно, как и тучность нашего героя, - черта, унаследованная персонажами литературы от персонажей мифов. Вспомним, что трагедия первоначально родилась из дионисийских мистерий об умирающем и восресающем боге. Тучность трагического героя в данном случае - напомниание о его древней ипостаси - боге подземного мира Дионисе.
Изначально природа, Мать-Земля первоначально олицетворялась женским существом - Великой Богиней, Кибелой, Реей, Геей, Эрешкигаль-Иннаной и так далее. Самые древние, архаические изображения их, дошедшие до наших дней - каемнные и костяные женские фигурки, с едва намеченными чертами лиц, зато с тщательно вырезанными грузными до карикатурности телами. Тучность последующих персонажей - будь то герои мифов или персонажи куда более поздних литературных произведений - это напоминание об их изначально женской природе богов второго поколения, заменивших Великую Богиню.
Габариты Вульфа - того же происхождения. И с тем же связана еще одна характерная черта, накрепко впечатавшаяся в память читателя - нелюбовь к каким бы то ни было перемещениям, малоподвижность. Что же до " женственности" - тут представляется интересным обратить внимание на пародийную серию детективных романов, написанную современником Стаута, не менее знаменитым Эрлом Стенли Гарднером.
1 2 3 4 5 6