ВЕТОЧКА

Мы станем сказкой, бредом,
беглым сном.
В.Брюсов. К счастливым

- Не знаю, что вам сказали про Тернера, только наверняка все это
брехня.
- Вы думаете, мне сказали о Тернере что-нибудь плохое? - спросил
Марк.
Хелминский откровенно усмехнулся:
- Вы не поздравительный адрес ему привезли, верно? Или аналитики
Управления безопасности теперь занимаются и этим?..
Он отвернулся и некоторое время ожидающе смотрел сквозь громадное
окно на посадочное поле.
- А что, - спросил Марк, когда диспетчер вновь повернулся к нему, - о
Тернере можно сказать плохое?
Хелминский чуть пожал плечами:
- О каждом можно сказать плохое, разве нет? - Он вновь посмотрел в
окно.
- И все-таки? - настойчиво спросил Марк.
Диспетчер несколько секунд внимательно смотрел на него, по всей
видимости решая, обязан он отвечать или нет, потом заговорил:
- Видите ли, господин...
- Мельгош, - назвал себя Марк, хотя уже представлялся в начале
разговора. - Марк Мельгош.
- А, ну да... Видите ли, господин Мельгош... - начал было Хелминский,
но осекся - со стороны посадочного поля докатился низкий гул, и,
отвернувшись, диспетчер совсем забыл о Мельгоше, наблюдая за посадкой пары
капсул, возникших прямо под тучами в уже темнеющем небе. Говорить из-за
гула было невозможно, и Марк тоже посмотрел в окно. Капсулы над полем
несколько секунд висели неподвижно, матово отсвечивая в лучах прожекторов,
затем совершенно синхронно, словно связанные чем-то невидимым, мягко
заскользили вниз и замерли через секунду среди слепящих плешин огромных
луж, покрывавших посадочное поле. Из съехавших в сторону люков капсул
выбрались пилоты и, согнувшись под изрядным уже дождем, побежали к
видневшемуся в дальнем конце поля зданию диспетчерской со стоявшими рядом
с ним санитарной и аварийной машинами.
Гул стих. Хелминский вновь повернулся к Мельгошу и некоторое время
молчал, видимо вспоминая, о чем шла речь.
- Да. Видите ли... - наконец заговорил он. - У нас тут редко кто
остается без отметины за год, что летает по контракту. В лучшем случае
обгорит не раз и не два, а в худшем... Многие говорят: "зеркала" есть
"зеркала". А когда висит над тобой это, начинаешь говорить и думать такое,
что в другое время наверняка не сказал бы и не подумал... Короче, Тернер
летает в Канале уже полтора года - он продлевает контракт, и за это время
никто не видел на нем даже маленького ожога. Кроме последнего случая,
понятно...
- Думаете, есть люди, завидующие Тернеру? - спросил Марк.
- Дело не в зависти... - Диспетчер в задумчивости потер правой рукой
блестевшую от ожога и, должно быть, зябнувшую левую. - Затрудняюсь
сказать, но это не зависть... Я сам, когда еще летал, несколько раз
выводил из Канала горящие капсулы с Тернером, и не могло там внутри ничего
уцелеть. Не могло. А Тернер всегда оставался жив. Понимаете, вырезали
запекшийся люк, а он сидел там, внутри, как ни в чем не бывало, живехонек.
Не просто живехонек - без единого ожога, понимаете! Хоть бы волосы
опалил... Он себя не жалел, лез обычно под самое "зеркало", чтобы уж
наверняка ракету пускать. Ну, и... Короче, часто горел. И не сгорал. Как
заговоренный... - Хелминский замолчал, словно еще раз обдумывая эту
загадку.
- Да, странно... - подождав немного, сказал Марк, чтобы как-то
подтолкнуть так удачно разговорившегося и вдруг замолчавшего собеседника.
- То-то и оно, что странно... - кивнул головой диспетчер. - Ну и,
понятно, болтают всякое, вроде того, что Тернер душу нечистому продал.
Ерунда, конечно, но народ тут разный. С бору по сосенке, всякие есть...
Только спроси любого, кого бы он хотел себе в страхующие, обязательно
Тернера назвали бы, можете не сомневаться. Если уж не вслух назвали бы, то
про себя точно: он из таких передряг горящих выволакивал, что никто другой
туда попросту не сунулся бы. А наболтать могут всякое...
- А сами вы что думаете насчет этого... везения Тернера?
- Что думаю?.. - Хелминский помолчал, потом пожал плечами. - Что тут
можно думать? Канал есть Канал... Если хотите, люди здесь за год узнают о
себе больше, чем за всю жизнь, некоторым этого выше головы... А Канал? Он
сам по себе, к одним относится хорошо, к другим - нет, и никто не знает,
почему так.
- То есть вы считаете, что Тернеру всегда везло, а на этот раз нет?
- Вроде того... - неожиданно хмуро ответил диспетчер, словно
спохватившись, что слишком разговорился.
- Понятно... И последний вопрос, если позволите. Что за человек
Тернер, на ваш взгляд?
- Человек?.. Человек как человек. Что в компании не лезет и больше
молчит, так тут все со странностями. Одни болтают без умолку, другие
молчат... Мне можно идти? - Хелминский поднялся.
Марк понял, что больше ничего не сможет вытянуть из него, тот и так,
видимо, считал, что наговорил слишком много. К тому же у него не было
уверенности: может Хелминский добавить что-то или будет повторять
слышанное Марком уже много раз. Он выключил диктофон и тоже поднялся:
- Да, вы можете идти, - сказал он. - Спасибо за помощь.
Хелминский, не говоря ни слова, повернулся и, подняв воротник
потертой летной куртки, быстро вышел из холла. Сквозь отворившуюся дверь
донесся шум усилившегося дождя.
Марк подошел к окну. На улице было темно. Лучи дежурных прожекторов,
освещавших посадочное поле, расплылись в сплошной пелене дождя. Вдалеке в
столбе света от фонаря мелькнула громадная фигура Хелминского, он бежал,
высоко поднимая колени, к диспетчерской.
"Словом, замечательный человек Тернер... - подумал Мельгош, вспоминая
только что закончившийся разговор. - Интересно, что бы они все сказали,
узнав, что Тернер подозревается в убийстве двух человек?.. - Он посмотрел
на часы, было без четверти десять. - Можно успеть еще с медиками
поговорить..."
Он положил диктофон в сумку и по подземному переходу прошел в
госпитальный корпус. Там, в вестибюле, за перегородкой, сидела молоденькая
дежурная. У нее было круглое простенькое лицо, короткие волосы,
широковатый курносый нос и выдающиеся вперед щеки. Мельгошу неожиданно
пришла в голову мысль, что, наверное, так должен выглядеть гладко выбритый
и подстриженный леший.
"Надо Белке про это сказку сочинить..." - мимоходом подумал он и
попросил девушку позвать кого-нибудь из бригады, принимавшей Тернера в тот
день, когда он сгорел.
"В сущности, никто не говорит о нем, как о возможном убийце, - думал
Марк, устроившись в ожидании на белом больничном стуле возле окна и
прокручивая один за другим все сегодняшние разговоры с пилотами и
диспетчерами Центра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9