«Эх, лучше разбитый затылок, чем перекушенная шея!» — метнулась сумасшедшая мысль, и, взвизгнув от страха, Твур с хрустом раздолбал склянку об собственную голову…
Пробуждение было мучительным.
Сквозь мутную пелену полубредового состояния Твур с трудом различил неясные толчки. В такт с ними странно менялось поле зрения и размазанный силуэт Струма мотался слева направо, как сосунок, упившийся ультрамаринки.
Страшно болел затылок. И шея. Через раз вспыхивала боль в щеке. «Кажется, он бьет меня по роже! — постепенно оформилась запоздалая мысль. — Врачует, сволочь, в чувство приводит! Нет бы поинтересоваться, как у кореша шея, целая или уже перекушена к бодунам свинячьим!» Возмущение помогло сделать попытку поднять руки. Судя по тому, что пощечины прекратились, это частично удалось.
— Ну вот очухался наш герой! — донесся с неба смутно знакомый голос. И Твуру сразу полегчало.
«Вот ведь что значит кореш! Понял. Оценил. Героем вот назвал! Поди ж ты! Что ни говори, а приятно, когда твой подвиг заметили и воздают тебе должное. Сразу хочется еще и еще шею подставлять! Хотя с шеей я, похоже, слегка того… погорячился. Я эти клыки теперь долго буду вспоминать… А где, кстати, волк?»
Твур перекатился на пузо, привстал на четвереньки и осторожно поворачиваясь, попытался обнаружить поблизости серую тушу клыкастого шустряка. Ничего похожего рядом не было.
А были рядом ноги. Целый частокол зелено-бурых, мохнатых, вонючих ног. И ноги эти грубо ржали. То есть, конечно, не ноги, а те пеньки, из которых ноги росли.
Разухабистый гогот изобиловал словесными вставками, вызывающими мощные приливы веселья. Постепенно до все еще стоящего на карачках героя начал доходить смысл народного словотворчества. И смысл этот ему не понравился.
Ни о каком подвиге речь не шла. Подвига вообще не было. А было, оказывается, раздолбайское раздолбайство, когда трусливый раздолбай, устав трястись со страху, раздолбал склянку с сонным зельем об раздолбайскую башку. А бояться, оказывается, было некого. Телка человечья одна была, да еще и спала. И пока обмочившийся от страха раздолбай поднимал боевой дух сонным газом, отважные герои бабу повязали. Просто и незатейливо.
«Вот так всегда, — кисло скривился Твур. — Чуть воспаришь, из жижи вонючей харю выставишь, взвизгнешь восторженно, и тут же теснится десяток задниц, желающих на вновь образовавшейся кочке посидеть… Ну, я вам щас задам задачку!»
— Вот вы тут все такие умные, — провозгласил он. Для пущего эффекта сохраняя прежнюю позу. — А волк-то где? Проморгали?
— Не понял! — свел брови Струм. Чтобы лучше слышать, ему пришлось нагнуться, и поза получилась достаточно паскудная.
Отметив этот отрадный факт, Твур медленно поднялся и под стихающий гомон продолжил обличительную речь:
— А че тут понимать? Зубами за шею я тоже сам себя хватанул? — И он продемонстрировал собравшимся свой загривок, где, как он надеялся, имели место соответствующие вещественные доказательства. — И следы не мешало бы посмотреть, следопыты хреновы! — добавил он, с наслаждением следя за процессом отпадения челюстей и вылупливания зенок. — Это вот чей след? — ткнул он пальцем кому-то под ноги.
Незадачливый весельчак нервно подпрыгнул и, попятившись, бухнулся на зад. Коллектив привычно отреагировал братским гыгыканьем, но веселуха как-то не пошла. Даже до самых тупорылых начало доходить, что не так все просто и главные события еще впереди…
— А оно и клево, что волк тут был! — забасил Струм, беря растерявшуюся инициативу в свои лапы. — Нам оно и надо, чтобы кто-нито бойфренду ейному знак подал. Пущай он за нами бегит и бабу свою отбить пытается. Самая потеха и пойдет! Короче, благодарность тебе от командования, Твурятина! Ухарь ты оказался! Молодчик! Даром что тельцем не вышел. Видали, тупорылые? Себя не пожалел, мелкотравчатый наш, личную шею за общее дело подставил! И башку. Короче, понесете его до базы вместе с бабой. И беречь обоих на бегу, как отдавленные яйца! Ну, с нами Сам и Присные его! Подхватились — и легким бегом! Да по пути ветки ломайте, чтоб те, кто нам нужен, след, не дай Сам, не потеряли!
— То-то и оно! — ворчал Твур, пытаясь поудобней устроиться на плечах своего носителя. — Думать всяким амбалам надо почаще, глядишь, понравится…
— Внимание, Ви! — Ал приподнялся на локте и замер, вслушиваясь в магический эфир. Девушка и сама почувствовала изменение Силы. Где-то поблизости сработало заклинание.
— Какая-то волна не такая, — попыталась Ви выразить свои ощущения. — Похоже на побочный всплеск.
Побочными всплесками в Олирне называли вторичные эффекты заклинаний, появляющиеся на периферии основного события. Эти незапланированные добавки были, как правило, ассоциативными материализациями.
Вот, например, когда Ал объяснялся Ви в любви, все окружающее пространство наполнилось поющими цветами, а небо сверкало мириадами танцующих звезд. Побочным же всплеском было появление маленького лохматого медвежонка, который потом целую неделю мотался по облакам и восторженно восклицал: «А она меня любит!» И никто его не тронул, ни молодежь, ни Учителя, хотя он и мешал занятиям в Школе. Через неделю заряд Силы иссяк, и медведик обхватил Ви за шею, что-то промурлыкал и растаял, оставив после себя светящиеся и звенящие искорки…
— Это не побочный всплеск, — сказал Ал, взглядом благодаря подругу за воспоминание. — Это природная магия. Вот, опять! Догадываешься, кто это может быть?
— Ты думаешь, тот самый волк?
— Он или кто-то из его собратьев. Они — существа магические. Их телепортация должна давать как раз такие всплески.
— Тогда — вперед? — Ви легко вскочила, поднимая с травы лук и колчан со стрелами.
— Через мгновение, сестра. — Ал сел, подтянув к себе одну ногу, и сложил ладони перед грудью в ритуальном жесте последователя Сатвы. — Это упражнение зазывается «усэн бай Фо». — Ал начал подниматься, удерживая равновесие на одной ноге и держа другую перед собой.
— И как это переводится?
— «Монах-воин молится Просветленному». Как, хороша молитва? — Знаток боевых искусств все еще стоял на одной ноге, явно, собираясь продолжить приседания.
— Впечатляет, — согласилась Ви, — но нам не мешает поторопиться! У второй волны был какой-то неприятный привкус.
— Пожалуй, ты права. — Ал с сожалением опустил ногу и, сразу выйдя в боевой режим, в три неуловимых движения набросил на себя перевязь. Серебряная рукоять меча качнулась над правым плечом, и утреннее солнце, отразившись в кристалле навершия, брызнуло вокруг пригоршней ярких лучей.
«Я тебя люблю!» — передала Ви, срываясь с места и переходя на стремительный охотничий бег.
Тело буквально летело над травой. Стопы еле слышно встречались с Землей и, мгновенно устанавливая контакт, принимали от нее щедрую порцию силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95