Рекер медленно кивнул и снова откинулся на спинку сидения. Дроммианин, видимо, достаточно долго пробыл на Земле и научился понимать людей.
— Вы повеселели, я вижу, — заметил он. — Видно, вы нашли выход из положения.
— Как будто так, — ответил Рекер. — Надо спустить батискаф, и все будет решено. У нашего робота гусеничный ход, поэтому его легко выследить. А батискаф передвигается в атмосфере — с точки зрения туземцев, летает. Батискаф спустится, подцепит робота своими наружными манипуляторами и унесет его от скалы куда угодно. Пусть Быстрый поломает себе голову.
— Но тогда прав Ник! Быстрый поспешит прямо в селение. Не лучше ли прислушаться к совету Ника?
— У них будет уйма времени после того, как мы унесем робота. А если они уйдут раньше, нам будет трудно их найти. Съемки этого района неточны, да и то, что нанесено на карту, быстро меняется.
— Как так? Это звучит довольно странно.
— А Тенебра и есть довольно странная планета. Тектонические процессы на ней подобны погоде на Земле. Приходится гадать не о том, будет ли завтра дождь или ясное небо, а не превратится ли сегодняшнее пастбище завтра в высокий холм. Наши геофизики буквально грызут удила
— ждут запуска батискафа, чтобы связаться с товарищами Ника. Главная причина такой изменчивости нам известна — атмосфера Тенебры состоит в основном из паров воды с температурой, близкой к критической точке, а кремниевые породы в таких условиях быстро разрушаются. За ночь планета так остывает, что какая-то часть ее атмосферы превращается в жидкость. А ночь длится почти двое земных суток, и за это время кора частично смывается в океан. Если учесть, что гравитация здесь равна трем «g», не приходится удивляться, что кора то и дело перестраивается. Так или иначе, сейчас остается только ждать. До утра на Тенебре целых двое суток, и за это время там вряд ли произойдет что-либо интересное. Скоро явится мой сменщик и, если вы хотите, я смогу показать вам батискаф.
— Мне это будет очень интересно.
К сожалению, осмотреть батискаф удалось не сразу. Когда Рекер и дроммианин добрались до отсека, где обычно помещалось небольшое посыльное судно, он был пуст. Вахтенный офицер пояснил, что судно взял один из членов экипажа, которого сам Рекер еще до этого попросил показать корабль Аминадорнелдо.
— Дроммианин хотел посмотреть батискаф, доктор, и маленькая Изи Рич тоже.
— Кто?
— Да дочка советника Рича, которую он таскает с собой повсюду. Прошу прощения у джентльмена, который вас сопровождает, но политическая инспекция хороша, пока занимается делом. А когда инспекторы устраивают увеселительные прогулки для своих отпрысков…
— Я взял с собой сына, — поспешно прервал его Аминадабарли.
— Знаю. Но одно дело личность, достаточно взрослая, чтобы отвечать за себя, а другое — ребенок, пальцы которого приходится держать подальше от контактов под током…
Офицер, механик по специальности, замолк и покачал головой. Рекер заподозрил, что незадолго до этого вся компания побывала в машинном отделении, но не стал задавать вопросов.
— Не скажете ли, когда вернется посыльное судно? — спросил он.
Инженер пожал плечами.
— Понятия не имею. Флэнаген сказал девчурке, что полетит, куда она попросит. Вернется, когда ей надоест, так я думаю. Вы, разумеется, можете вызвать Флэнагена.
— Хорошая мысль.
Рекер повел своих спутников в радиорубку корабля, сел возле экрана и набрал сигнал вызова посыльного судна. Через несколько секунд экран засветился и на нем появилось лицо механика второго класса Флэнагена. Увидев биолога, Флэнаген приветственно кивнул.
— Хелло, доктор. Чем могу помочь?
— Мы хотели узнать, когда вы вернетесь. Кроме того, советник Аминадабарли хотел осмотреть батискаф.
— Я могу вернуться и забрать вас, когда захотите; мои гости увлеклись батискафом.
Рекер не без удивления спросил:
— А кто с ними?
— Был я, но я не особенно разбираюсь в этой штуковине. Они обещали ничего не трогать.
— Ненадежная гарантия! Сколько лет девочке Рича? Около двенадцати, не так ли?
— Примерно. Да я бы не оставил ее одну, но там дроммианин, а он заверил, что все будет в порядке.
— Я все же думаю…
Тут Рекеру пришлось умолкнуть. Четыре длинные перепончатые лапы с крепкими, как сталь, пальцами вцепились ему в плечи, и гладкая голова дроммианина появилась в поле зрения Флэнагена рядом с головою Рекера. Пара желто-зеленых глаз уставилась на изображение на экране, и молчание было прервано такими низкими звуками, каких на памяти Рекера еще никогда не издавали дроммианские голосовые связки.
— Возможно, я хуже знаю ваш язык, чем предполагал, — начал он. — Правильно ли я понял, что вы оставили двух детей без присмотра в корабле, находящемся в космосе?
— Не совсем детей, — возразил Флэнаген. — Девочка-землянка достаточно большая и разумная, а вашего сына вообще едва ли можно считать ребенком — он ростом с вас.
— Мы достигаем полного физического развития через год после рождения, — прервал его дроммианин. — Моему сыну четыре года, что соответствует примерно семи годам у землян. У меня создалось впечатление, что человечество — великолепнейшая раса, но поручить ответственное задание особе столь глупой, как вы, могут только существа, которые по уровню развития недалеко ушли от дикарей. Если с моим мальчиком что-нибудь случится…
Он остановился. Флэнаген внезапно исчез с экрана. Но дроммианин еще не выговорился. Повернувшись к Рекеру, лицо которого стало бледнее обычного, он продолжал:
— Содрогаюсь при одном воспоминании о том, что, находясь на Земле, я иногда оставлял своего сына на попечение людей. Я считал вашу расу цивилизованной. Если эта глупость приведет к наиболее вероятному роковому результату, Земля заплатит за это сторицей; ни один космический корабль землян не совершит более посадки ни на одной из планет Галактики, где считаются с чувствами дроммиан.
Его прервали, но не словами. Из репродуктора послышался страшный треск, и несколько предметов, видимых на экране, полетели к ближайшей стенке, с грохотом стукнулись о нее и тут же были отброшены назад, отнюдь не повинуясь законам противодействия. Все предметы неслись в одном направлении — том самом, в котором, как с ужасом осознал Рекер, находился воздушный шлюз посыльного судна. В поле зрения в ту же сторону пролетела какая-то книга и ударилась о металлический прибор, пересекавший помещение с несколько меньшей скоростью.
Но удары были уже не сильными. Репродуктор умолк. На посыльном судне воцарилось молчание — молчание безвоздушного пространства…
3
Аминадабарли умолк, не сводя глаз с телевизионного экрана. Хотя вел он себя отвратительно, Рекер проникся сочувствием к нему. Он и сам в подобном случае был бы, наверно, по меньшей мере мрачен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27