Языки чудовищного пламени взвились выше, вскрикнула в страшной муке земля… и из огня на поляну широкими шагами вышел высокий седовласый старец в сияющей броне. За правым плечом виднелась рукоять огромного меча, за левым на широком ремне покоились простые яровчатые гусли.
Старец окинул поле боя хмурым взглядом серых глаз, в которых, казалось, отражались огни пожаров всех войн от начала времен. Узрев кровь, горячим потоком хлеставшую из раны Велеса, нахмурился еще больше, сказал голосом, в равной мере пригодным и отдавать приказы на поле боя, и славить в пенснях деяния героев:
— Зачем позвал меня? Али сам не в силах совладать с простым смертным?
— Перун… — в голосе Велеса звучал… страх? — Это не простой смертный!
Взгляни на дело рук своих! Что ты натворил?!!
— Я? — удивился Бог Войны, затем речь его потекла медленнее, задумчивее, серые глаза впились в Радивоя, вновь замершего при его появлении. — Если бы эта сила проистекала от моей, не было бы ничего проще, чем взять ее обратно. Но нет, здесь нечто другое. Это не мое творение.
— Тогда откуда?..
— Кто ведает? Не зря в жилах каждого смертного есть капля крови самого Великого Рода.
— Но что бы это ни было… с этим надо покончить! Уже пал барьер, мой сын повержен! Что дальше? Что будет, если он прорвется к Сердцу? Можешь ты это предсказать?
— Не могу. — Перун осторожно снял с плеча гусли, положил в стороне под деревом. — Сердце не в нашей власти, ибо оно древнее нас.
Быстрым движением он обнажил меч, клинок запылал золотым пламенем, рассыпая багровые искры.
— Пой свою последнюю песню, воин, — молвил Перун, отсалютовав Радивою. — Пришла пора.
Радивой отсалютовал в ответ, и бойцы двинулись по широкому кругу, постепенно сближаясь, выбирая наилучшую позицию для удара. Сверкнули клинки, раздался звон. Вспышка чистейшего белого света, и вот уже вновь Бог и человек кружат по поляне, пожирая друг друга глазами. Свист булата, звон, вспышка, звон, вспышка… все чаще и чаще, и вот уже не видно сражающихся в нестерпимом блеске, нет в мире больше звука, кроме чистого звона сталкивающихся с невообразимой скоростью клинков. И так долго, бесконечно долго. Нет времени, есть только зачаровывающая, жестокая красота поединка двух сильнейших…
Но нет предела мощи Бога, тогда как тело человека — лишь хрупая оболочка, и сколь бы ни был могуч заключенный в ней дух, рано или наступает момент, когда все силы вычерпаны до дна, когда лопается последняя жилка, питающая тело жизнью…
Свет померк в глазах Радивоя, что-то со страшной болью надорвалось внутри, и под очередным ударом Бога витязь рухнул на колено, застыл в последней отчаянной попытке подняться. Торжеством озарилось лицо Перуна. Высоко над головой взлетел пламенеющий небесным огнем меч, готовый оборвать и без того вычерпанную до дна жизнь дерзкого, бросившего вызов Богам… и Радивой страшным усилием поднял голову, взглянув прямо в нечеловеческие глаза бессмертного…
Молния, гром, взметнувшееся еще выше пламя, и голос, звонкий и чистый, огласивший истоптанную поляну:
— Остановись!
Перун замер при звуке этого голоса, затем опустил меч, оглянулся. Велес, тяжело опиравшийся на палицу изумленно смотрел в огонь, откуда легким шагом вышел златоволосый голубоглазый юноша, одетый, как простой весянин. Но от него исходила чистая, светлая сила, озарившая поляну будто бы солнечным светом яркого полдня.
— Остановись, Перун! — повторил юноша.
Он стремительно пересек поляну, и схватил Бога Войны за рукав.
Велес наконец смог раскрыть рот, и удивление наполняло его могучий голос:
— В чем дело? — спросил он. — Сварог, ты очумел?
— Я тут не причем, — молвил юноша, ловко оттащив остолбеневшего Перуна шагов на десять от Радивоя.
— Тогда объяснись! — очнулся Бог Войны, освобождаясь от хватки Сварога. — Ты же видишь, что здесь происходит! Ведь вся работа насмарку!
— Вижу, чай не слепой, — пожал плечами золотоволосый Бог. — Да только это не моя идея.
— Тогда почему… — начал Велес, и вдруг осекся на полуслове, словно вдруг понял, о чем идет речь.
— Приказ. — Молвил Сварог, и до Богов вдруг дошло, что он удивлен не меньше их. — С самого верха.
— Неужели… — прошептал Перун, отшатнувшись, как от удара. — Неужели сам Старик вмешался?.. Да быть того не может!
— Отважишься не поверить? Перун, ты же воин, и лучше меня знаешь, что приказы не обсуждаются.
Перун промолчал.
— Ничего не понимаю… — пробормотал Велес, стряхивая с руки кровь. Его рана на глазах затягивалась, исчезала.
— Честно сказать, я сам обалдел, — молвил Сварог. — Но приказ был отдан самый что ни на есть недвусмысленный.
— Чем так ценен для Рода этот наглец, который ни разу в жизни ни одному Богу не поклонился? — воскликнул Перун, возбужденно взмахнув рукой. — Чем так важна его жизнь, которую он и сам-то не ценит?
— Кабы я знал! — златоволосый Бог развел руками. — Вы сейчас удивитесь еще больше, потому как велено не просто оставить его в живых…
— Что?!! — в один голос воскликнули Перун и Велес, вскинувшись в едином порыве негодования.
— Вот именно! — Сварог сокрушенно закусил губу. — Приказано пропустить.
На некоторое время повисла мертвая тишина. Затем Велес судорожно вздохнул, смачно шарахнул кулаком по рукояти упертой в землю палицы.
— И стоило тогда вообще огород городить? — в сердцах воскликнул он. — Полный лес ловушек, барьер, Страж… Кстати, насчет барьера: кто-нибудь понимает, как он ухитрился его проломить?
— Если бы! — горько отозвался Перун. — По идее, это вообще невозможно. Но вот, пожалуйте, взгляните…
Сварог задумчиво глядел на коленопреклоненного Радивоя.
— Может быть… — он на мгновение осекся, а затем сказал жестко, чеканя слова. — Может быть, мы слишком глубоко увязли в своем бессмертии, а? В своем могуществе? И уже позабыли некоторые совсем-совсем простые вещи? Как человек становится Богом? Кто-нибудь еще помнит, как это происходит? А может быть, богами не становятся? Что, если каждый ребенок на земле, где бы он ни родился — в княжьих ли палатах, в землянке ли смерда — появляется на свет УЖЕ с искоркой божественного дара, и достаточно только не загасить этот огонек?
Он замолчал, махнул рукой, и твердым шагом направился к Радивою, что все так же стоял, преклонив одно колено и опершись на меч в отчаянном усилии подняться. Рука Бога коснулась головы воина, под пальцами пробежали крохотные искорки. Перун и Велес наблюдали молча, с постными лицами.
— В нем почти не осталось жизни… — удивленно пробормотал Сварог. — Все его силы сейчас уходят только на то, чтобы не умереть… и не упасть. Невероятно! Такой могучий дух! Наверное, даже разрубленный на части, он бы все равно пытался остаться на ногах…
Под его рукой зародилось белое свечение, разрослось, окутало тело Радивоя, и те, кто был на то способен, почувствовали, как бурным потоком хлынула в истощенное тело сила, дающая жизнь… Пожелтевшее от изнеможения лицо воина, искаженное судорожной гримасой постепенно расслаблялось, приобретало здоровый цвет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Старец окинул поле боя хмурым взглядом серых глаз, в которых, казалось, отражались огни пожаров всех войн от начала времен. Узрев кровь, горячим потоком хлеставшую из раны Велеса, нахмурился еще больше, сказал голосом, в равной мере пригодным и отдавать приказы на поле боя, и славить в пенснях деяния героев:
— Зачем позвал меня? Али сам не в силах совладать с простым смертным?
— Перун… — в голосе Велеса звучал… страх? — Это не простой смертный!
Взгляни на дело рук своих! Что ты натворил?!!
— Я? — удивился Бог Войны, затем речь его потекла медленнее, задумчивее, серые глаза впились в Радивоя, вновь замершего при его появлении. — Если бы эта сила проистекала от моей, не было бы ничего проще, чем взять ее обратно. Но нет, здесь нечто другое. Это не мое творение.
— Тогда откуда?..
— Кто ведает? Не зря в жилах каждого смертного есть капля крови самого Великого Рода.
— Но что бы это ни было… с этим надо покончить! Уже пал барьер, мой сын повержен! Что дальше? Что будет, если он прорвется к Сердцу? Можешь ты это предсказать?
— Не могу. — Перун осторожно снял с плеча гусли, положил в стороне под деревом. — Сердце не в нашей власти, ибо оно древнее нас.
Быстрым движением он обнажил меч, клинок запылал золотым пламенем, рассыпая багровые искры.
— Пой свою последнюю песню, воин, — молвил Перун, отсалютовав Радивою. — Пришла пора.
Радивой отсалютовал в ответ, и бойцы двинулись по широкому кругу, постепенно сближаясь, выбирая наилучшую позицию для удара. Сверкнули клинки, раздался звон. Вспышка чистейшего белого света, и вот уже вновь Бог и человек кружат по поляне, пожирая друг друга глазами. Свист булата, звон, вспышка, звон, вспышка… все чаще и чаще, и вот уже не видно сражающихся в нестерпимом блеске, нет в мире больше звука, кроме чистого звона сталкивающихся с невообразимой скоростью клинков. И так долго, бесконечно долго. Нет времени, есть только зачаровывающая, жестокая красота поединка двух сильнейших…
Но нет предела мощи Бога, тогда как тело человека — лишь хрупая оболочка, и сколь бы ни был могуч заключенный в ней дух, рано или наступает момент, когда все силы вычерпаны до дна, когда лопается последняя жилка, питающая тело жизнью…
Свет померк в глазах Радивоя, что-то со страшной болью надорвалось внутри, и под очередным ударом Бога витязь рухнул на колено, застыл в последней отчаянной попытке подняться. Торжеством озарилось лицо Перуна. Высоко над головой взлетел пламенеющий небесным огнем меч, готовый оборвать и без того вычерпанную до дна жизнь дерзкого, бросившего вызов Богам… и Радивой страшным усилием поднял голову, взглянув прямо в нечеловеческие глаза бессмертного…
Молния, гром, взметнувшееся еще выше пламя, и голос, звонкий и чистый, огласивший истоптанную поляну:
— Остановись!
Перун замер при звуке этого голоса, затем опустил меч, оглянулся. Велес, тяжело опиравшийся на палицу изумленно смотрел в огонь, откуда легким шагом вышел златоволосый голубоглазый юноша, одетый, как простой весянин. Но от него исходила чистая, светлая сила, озарившая поляну будто бы солнечным светом яркого полдня.
— Остановись, Перун! — повторил юноша.
Он стремительно пересек поляну, и схватил Бога Войны за рукав.
Велес наконец смог раскрыть рот, и удивление наполняло его могучий голос:
— В чем дело? — спросил он. — Сварог, ты очумел?
— Я тут не причем, — молвил юноша, ловко оттащив остолбеневшего Перуна шагов на десять от Радивоя.
— Тогда объяснись! — очнулся Бог Войны, освобождаясь от хватки Сварога. — Ты же видишь, что здесь происходит! Ведь вся работа насмарку!
— Вижу, чай не слепой, — пожал плечами золотоволосый Бог. — Да только это не моя идея.
— Тогда почему… — начал Велес, и вдруг осекся на полуслове, словно вдруг понял, о чем идет речь.
— Приказ. — Молвил Сварог, и до Богов вдруг дошло, что он удивлен не меньше их. — С самого верха.
— Неужели… — прошептал Перун, отшатнувшись, как от удара. — Неужели сам Старик вмешался?.. Да быть того не может!
— Отважишься не поверить? Перун, ты же воин, и лучше меня знаешь, что приказы не обсуждаются.
Перун промолчал.
— Ничего не понимаю… — пробормотал Велес, стряхивая с руки кровь. Его рана на глазах затягивалась, исчезала.
— Честно сказать, я сам обалдел, — молвил Сварог. — Но приказ был отдан самый что ни на есть недвусмысленный.
— Чем так ценен для Рода этот наглец, который ни разу в жизни ни одному Богу не поклонился? — воскликнул Перун, возбужденно взмахнув рукой. — Чем так важна его жизнь, которую он и сам-то не ценит?
— Кабы я знал! — златоволосый Бог развел руками. — Вы сейчас удивитесь еще больше, потому как велено не просто оставить его в живых…
— Что?!! — в один голос воскликнули Перун и Велес, вскинувшись в едином порыве негодования.
— Вот именно! — Сварог сокрушенно закусил губу. — Приказано пропустить.
На некоторое время повисла мертвая тишина. Затем Велес судорожно вздохнул, смачно шарахнул кулаком по рукояти упертой в землю палицы.
— И стоило тогда вообще огород городить? — в сердцах воскликнул он. — Полный лес ловушек, барьер, Страж… Кстати, насчет барьера: кто-нибудь понимает, как он ухитрился его проломить?
— Если бы! — горько отозвался Перун. — По идее, это вообще невозможно. Но вот, пожалуйте, взгляните…
Сварог задумчиво глядел на коленопреклоненного Радивоя.
— Может быть… — он на мгновение осекся, а затем сказал жестко, чеканя слова. — Может быть, мы слишком глубоко увязли в своем бессмертии, а? В своем могуществе? И уже позабыли некоторые совсем-совсем простые вещи? Как человек становится Богом? Кто-нибудь еще помнит, как это происходит? А может быть, богами не становятся? Что, если каждый ребенок на земле, где бы он ни родился — в княжьих ли палатах, в землянке ли смерда — появляется на свет УЖЕ с искоркой божественного дара, и достаточно только не загасить этот огонек?
Он замолчал, махнул рукой, и твердым шагом направился к Радивою, что все так же стоял, преклонив одно колено и опершись на меч в отчаянном усилии подняться. Рука Бога коснулась головы воина, под пальцами пробежали крохотные искорки. Перун и Велес наблюдали молча, с постными лицами.
— В нем почти не осталось жизни… — удивленно пробормотал Сварог. — Все его силы сейчас уходят только на то, чтобы не умереть… и не упасть. Невероятно! Такой могучий дух! Наверное, даже разрубленный на части, он бы все равно пытался остаться на ногах…
Под его рукой зародилось белое свечение, разрослось, окутало тело Радивоя, и те, кто был на то способен, почувствовали, как бурным потоком хлынула в истощенное тело сила, дающая жизнь… Пожелтевшее от изнеможения лицо воина, искаженное судорожной гримасой постепенно расслаблялось, приобретало здоровый цвет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48