Топор плотника летал, словно ветер — лишь выслушал [приказ] и стесал. Снял все пятнышко, не повредив носа, а инец даже не изменился в лице.
Услышав об этом, сунский царь Юань призвал плотника Кремня и сказал: «Попробуй стесать у [меня], единственного». Плотник же ответил: «Когда-то [я, Ваш] слуга, мог это сделать, но [человека] того материала уже давно нет». У меня также нет материала, с тех пор как умер учитель [Творящий Благо]. Мне не с кем спорить{11}, — [заключил Чжуанцзы].
Гуань Чжун заболел, и Хуаньгун задал ему вопрос:
— Можно ли говорить не таясь? [Ведь] болезнь у [Вас], Отец Чжун, серьезная. Кому доверить царство, если станет хуже?
— Кому бы хотел, государь? — спросил Гуань Чжун.
— Баошу Я, — ответил царь.
— Нельзя! — сказал Гуань Чжун. — Он — муж прекрасный, чистый и честный. Но всех остальных меряет по себе, а не себя по другим. И потом, раз услышав о чьей-либо ошибке, всю жизнь не забудет. Если доверить ему управление царством, так наверху — запутает правителя, а внизу — станет перечить народу. Пройдет немного времени, и он совершит проступок против государя.
— Кому же можно? — спросил царь.
— Не станет меня, так можно [доверить] Си Пэну, — ответил Гуань Чжун. — Он такой человек, что высшие [о нем] забудут, а низшие [ему] не изменят. Сам сожалеет, что не похож на Желтого Предка, но печалится о тех, кто хуже его. Тот, кто уделяет людям от [своей] добродетели, называется мудрецом; кто уделяет людям от [своих] богатств, называется умным. Тот, кто снисходит до людей мудростью, никогда не завоевывает людей; тот, кто спускается к людям умом, всегда завоевывает людей. В царстве он не все услышит, в семье он не все увидит. Не станет меня, так можно Си Пэну.
Плывя по Реке, усский царь поднялся на Обезьянью гору. Увидев его, стадо обезьян в испуге [все] побросало, разбежалось и укрылось в непроходимой чаще. Только одна обезьяна беспечно прыгала то туда, то сюда, [как бы] хвастаясь [своим] искусством перед царем. Царь в нее выстрелил, но она ловко поймала стрелу. Царь велел [своим] помощникам стрелять беспрерывно, обезьяна же упорствовала до смерти.
Обернувшись, царь сказал своему другу, Красавцу Без Сомнений{12}:
— Эта обезьяна, пренебрегая мною, хвасталась своей ловкостью, надеялась на свою изворотливость, — и погибла. Ах! Пусть это [послужит тебе] предостережением! Не гордись перед людьми своей красотой!
Вернувшись [домой], Красавец Без Сомнений обратился к Дуну Платану{13} за наставлениями, как избавиться от своей красоты, отказаться от наслаждений и знатности. Прошло три года, и люди царства стали его хвалить.
Владеющий Своими Чувствами из Южного Предместья сидел, облокотясь о стол. [Он] смотрел вверх и тихо дышал. Войдя к нему повидаться, [Странник] Красоты Совершенной сказал:
— [Вы] учитель, лучший из людей! [Вы], конечно, можете телом уподобиться иссохшим костям, а сердцем — угасшему пеплу.
— Прежде я жил в горной пещере, — заговорил Владеющий Своими Чувствами из Южного Предместья. — Однажды меня навестил Тянь Хэ{14}, и весь народ царства Ци трижды восславил его. Я, конечно, раньше достиг [славы], поэтому он обо мне и узнал. Если бы у меня ее не было, как бы он обо мне узнал? Я должен был [свою славу] продать, а он — перепродать. Если бы я ее не продал, как бы он сумел перепродать? Ах! Я стал печалиться о тех, кто сам себя губит; я стал печалиться и о тех, кто печалится о других; я стал печалиться и о тех, кто печалится о чужих печалях. С тех пор и стал с каждым днем все больше [от этого] отдаляться.
Конфуций пришел в Чу, и чусский царь угощал его вином. Суньшу Гордый подал кубок, а [Удалец] с Юга от Рынка принял [кубок] и, совершив возлияние вина, сказал.
— Здесь заговорит древний человек!
— [Я], Цю, также слышал насчет учения без слов, никогда о нем не говорил, здесь же скажу, — промолвил Конфуций. — [Удалец] шутил, а спор двух домов прекратился{15}. Суньшу Гордый с веером из перьев в руках сладко спал, а жители Ин отложили оружие{16}. [Для таких случаев мне], Цю, хотелось бы обладать языком в три чи . У [них] обоих, можно сказать, [есть] путь, который нельзя назвать. Поэтому [их] свойства соединяются воедино с путем, и слова иссякают [там, где] знающий не способен познать, — [это] высшее. [Но даже] в единстве с путем свойства не могут быть одинаковыми. То, что знающий не способен познать, красноречивый не способен прославлять. Беда — от [таких] названий как конфуцианцы и монеты. Ибо [в том, что] море безотказно [принимает реки], текущие на восток — [его] высшее величие. Мудрый объемлет и небо и землю, благодетельствует [всем] в Поднебесной, а из какого он рода — неведомо. Поэтому живет, не имея ранга, умирает без посмертного имени. Богатств не накапливает, славы не утверждает. Вот такой и называется великим человеком. Не за звонкий лай собаку считают хорошей, не за красивые речи человека считают добродетельным, а тем более — великим. Ведь [когда кого-нибудь] считают великим, [этого] недостаточно, чтобы быть великим, а тем более — обладающим свойствами. Ведь нет ничего более целостного, чем небо и земля. Но разве [они] обладают целостностью оттого, что [сами] ее добиваются? Тот, кто познал великую целостность, ничего не добивается, ничего не теряет, ничего не оставляет. Из-за вещей не меняется, возвращается к самому себе и [становится] неисчерпаемым. Следует за древностью, не приукрашивая, — воистину великий человек!
У Владеющего Своими Чувствами{17} было восемь сыновей. Выстроив всех их перед собой, [он] призвал Пропавшего Без вести Во Вселенной{18} и сказал:
— Узнай по лицам моих сыновей, кто из них будет счастливым!
— Порог, — ответил физиономист, — [на его лице] счастливое предзнаменование.
— Какое же? — и тревожась, и радуясь, спросил Владеющий Своими Чувствами.
— До конца дней своих Порог будет делить пищу с царем, — ответил физиономист.
— Неужели моего сына постигнет такое бедствие? — спросил Владеющий Своими Чувствами и слезы потекли [у него] ручьем.
— Ведь для того, кто делит пищу с царем, милости распространяются на три рода{19}, а особенно — на отца и мать. Ныне же [вы], учитель, услышав об этом, проливаете слезы, противитесь счастью. Счастливое предзнаменование [принимаете] за несчастливое.
— Как же ты, Пропавший Без Вести, узнал о счастливом предзнаменовании для Порога? — спросил Владеющий Своими Чувствами.
— Все от вина и мяса — я ощутил [их] аромат, [их] вкус.
— Как же ты узнал, от кого они?
— Чудом узнал{20}, вот как! Никогда я не был пастухом, а овца ягнилась в юго-западном углу [моего дома]. Никогда не любил охотиться, а перепелка вывела птенцов в юго-восточном углу.
— Я со своими сыновьями был странником, странствовал по вселенной. Вместе с ними стремился наслаждаться природой и кормиться от земли. Вместе с ними я не вершил никаких дел и не строил замыслов, вместе с ними я [ничему!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Услышав об этом, сунский царь Юань призвал плотника Кремня и сказал: «Попробуй стесать у [меня], единственного». Плотник же ответил: «Когда-то [я, Ваш] слуга, мог это сделать, но [человека] того материала уже давно нет». У меня также нет материала, с тех пор как умер учитель [Творящий Благо]. Мне не с кем спорить{11}, — [заключил Чжуанцзы].
Гуань Чжун заболел, и Хуаньгун задал ему вопрос:
— Можно ли говорить не таясь? [Ведь] болезнь у [Вас], Отец Чжун, серьезная. Кому доверить царство, если станет хуже?
— Кому бы хотел, государь? — спросил Гуань Чжун.
— Баошу Я, — ответил царь.
— Нельзя! — сказал Гуань Чжун. — Он — муж прекрасный, чистый и честный. Но всех остальных меряет по себе, а не себя по другим. И потом, раз услышав о чьей-либо ошибке, всю жизнь не забудет. Если доверить ему управление царством, так наверху — запутает правителя, а внизу — станет перечить народу. Пройдет немного времени, и он совершит проступок против государя.
— Кому же можно? — спросил царь.
— Не станет меня, так можно [доверить] Си Пэну, — ответил Гуань Чжун. — Он такой человек, что высшие [о нем] забудут, а низшие [ему] не изменят. Сам сожалеет, что не похож на Желтого Предка, но печалится о тех, кто хуже его. Тот, кто уделяет людям от [своей] добродетели, называется мудрецом; кто уделяет людям от [своих] богатств, называется умным. Тот, кто снисходит до людей мудростью, никогда не завоевывает людей; тот, кто спускается к людям умом, всегда завоевывает людей. В царстве он не все услышит, в семье он не все увидит. Не станет меня, так можно Си Пэну.
Плывя по Реке, усский царь поднялся на Обезьянью гору. Увидев его, стадо обезьян в испуге [все] побросало, разбежалось и укрылось в непроходимой чаще. Только одна обезьяна беспечно прыгала то туда, то сюда, [как бы] хвастаясь [своим] искусством перед царем. Царь в нее выстрелил, но она ловко поймала стрелу. Царь велел [своим] помощникам стрелять беспрерывно, обезьяна же упорствовала до смерти.
Обернувшись, царь сказал своему другу, Красавцу Без Сомнений{12}:
— Эта обезьяна, пренебрегая мною, хвасталась своей ловкостью, надеялась на свою изворотливость, — и погибла. Ах! Пусть это [послужит тебе] предостережением! Не гордись перед людьми своей красотой!
Вернувшись [домой], Красавец Без Сомнений обратился к Дуну Платану{13} за наставлениями, как избавиться от своей красоты, отказаться от наслаждений и знатности. Прошло три года, и люди царства стали его хвалить.
Владеющий Своими Чувствами из Южного Предместья сидел, облокотясь о стол. [Он] смотрел вверх и тихо дышал. Войдя к нему повидаться, [Странник] Красоты Совершенной сказал:
— [Вы] учитель, лучший из людей! [Вы], конечно, можете телом уподобиться иссохшим костям, а сердцем — угасшему пеплу.
— Прежде я жил в горной пещере, — заговорил Владеющий Своими Чувствами из Южного Предместья. — Однажды меня навестил Тянь Хэ{14}, и весь народ царства Ци трижды восславил его. Я, конечно, раньше достиг [славы], поэтому он обо мне и узнал. Если бы у меня ее не было, как бы он обо мне узнал? Я должен был [свою славу] продать, а он — перепродать. Если бы я ее не продал, как бы он сумел перепродать? Ах! Я стал печалиться о тех, кто сам себя губит; я стал печалиться и о тех, кто печалится о других; я стал печалиться и о тех, кто печалится о чужих печалях. С тех пор и стал с каждым днем все больше [от этого] отдаляться.
Конфуций пришел в Чу, и чусский царь угощал его вином. Суньшу Гордый подал кубок, а [Удалец] с Юга от Рынка принял [кубок] и, совершив возлияние вина, сказал.
— Здесь заговорит древний человек!
— [Я], Цю, также слышал насчет учения без слов, никогда о нем не говорил, здесь же скажу, — промолвил Конфуций. — [Удалец] шутил, а спор двух домов прекратился{15}. Суньшу Гордый с веером из перьев в руках сладко спал, а жители Ин отложили оружие{16}. [Для таких случаев мне], Цю, хотелось бы обладать языком в три чи . У [них] обоих, можно сказать, [есть] путь, который нельзя назвать. Поэтому [их] свойства соединяются воедино с путем, и слова иссякают [там, где] знающий не способен познать, — [это] высшее. [Но даже] в единстве с путем свойства не могут быть одинаковыми. То, что знающий не способен познать, красноречивый не способен прославлять. Беда — от [таких] названий как конфуцианцы и монеты. Ибо [в том, что] море безотказно [принимает реки], текущие на восток — [его] высшее величие. Мудрый объемлет и небо и землю, благодетельствует [всем] в Поднебесной, а из какого он рода — неведомо. Поэтому живет, не имея ранга, умирает без посмертного имени. Богатств не накапливает, славы не утверждает. Вот такой и называется великим человеком. Не за звонкий лай собаку считают хорошей, не за красивые речи человека считают добродетельным, а тем более — великим. Ведь [когда кого-нибудь] считают великим, [этого] недостаточно, чтобы быть великим, а тем более — обладающим свойствами. Ведь нет ничего более целостного, чем небо и земля. Но разве [они] обладают целостностью оттого, что [сами] ее добиваются? Тот, кто познал великую целостность, ничего не добивается, ничего не теряет, ничего не оставляет. Из-за вещей не меняется, возвращается к самому себе и [становится] неисчерпаемым. Следует за древностью, не приукрашивая, — воистину великий человек!
У Владеющего Своими Чувствами{17} было восемь сыновей. Выстроив всех их перед собой, [он] призвал Пропавшего Без вести Во Вселенной{18} и сказал:
— Узнай по лицам моих сыновей, кто из них будет счастливым!
— Порог, — ответил физиономист, — [на его лице] счастливое предзнаменование.
— Какое же? — и тревожась, и радуясь, спросил Владеющий Своими Чувствами.
— До конца дней своих Порог будет делить пищу с царем, — ответил физиономист.
— Неужели моего сына постигнет такое бедствие? — спросил Владеющий Своими Чувствами и слезы потекли [у него] ручьем.
— Ведь для того, кто делит пищу с царем, милости распространяются на три рода{19}, а особенно — на отца и мать. Ныне же [вы], учитель, услышав об этом, проливаете слезы, противитесь счастью. Счастливое предзнаменование [принимаете] за несчастливое.
— Как же ты, Пропавший Без Вести, узнал о счастливом предзнаменовании для Порога? — спросил Владеющий Своими Чувствами.
— Все от вина и мяса — я ощутил [их] аромат, [их] вкус.
— Как же ты узнал, от кого они?
— Чудом узнал{20}, вот как! Никогда я не был пастухом, а овца ягнилась в юго-западном углу [моего дома]. Никогда не любил охотиться, а перепелка вывела птенцов в юго-восточном углу.
— Я со своими сыновьями был странником, странствовал по вселенной. Вместе с ними стремился наслаждаться природой и кормиться от земли. Вместе с ними я не вершил никаких дел и не строил замыслов, вместе с ними я [ничему!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69