«Химия и жизнь»: АН СССР; 1976
Аннотация
Это – фрагменты неопубликованной рукописи одного из интереснейших отечественных испытателей природы – биолога, профессора Александра Александровича Любищева (1890-1972). Коллеги Любищева знали его печатные работы, которые впоследствии оказались как бы надводной частью огромного айсберга. В колоссальном его архиве, переданном теперь Академии наук, было обнаружено более трехсот ненапечатанных статей по общей биологии и по прикладной энтомологии, по математической статистике и по теории эволюции, по философии, по истории и литературе объемом свыше 10 тысяч страниц, а сверх этого 56 томов конспектов и критических заметок и, наконец, около 4,5 тысяч писем. В одной из статей памяти Любищева справедливо сказано, что его переписка «когда-нибудь окажется бесценной для истории науки XX века». С Любищевым переписывались знаменитые биологи Л.С. Берг, Н.И. Вавилов, И.И. Шмальгаузен, Б.Л. Астауров, В.А. Энгельгардт, физики И.Е. Тамм и Я.И. Френкель, математики А.А. Ляпунов, А.Д. Александров, Ю.В. Линник.
Что привлекало множество столь несходных по своим научным и жизненным интересам людей к «провинциальному профессору», как шутливо называл себя он сам? (Последние 20 лет жизни Александр Александрович жил на пенсии в Ульяновске.) Что заставило романиста Даниила Гранина вдруг написать неожиданную для его манеры документальную повесть о Любищеве «Эта странная жизнь»?
Конечно, не те конкретные исследования Любнщева, прочтя которые можно сказать, что их автор установил такие-то и такие-то факты и закономерности в морфологии и систематике насекомых. Притягивала его личность. Оригинальность мысли. Принципы его подхода к оценке конкретной работы, и целого направления науки, и к самом философии естествознания.
Любищев, посмеиваясь, часто говорил о «гене дискутизма», в нем сидевшем. И работы, и замыслы его были спорны. Чуть ли не со студенчества, еще в предреволюционные годы, он мечтал найти для всего многообразия живых изменяющихся форм систему, аналогичную периодической системе Менделеева, благодаря которой по немногим параметрам можно было бы вывести свойства всех «элементов» живого мира и «поверить алгеброй» гармонию природы. Заметим при этом, что его не удовлетворяло дарвинистское представление о том, что эволюцию определяют слепые силы естественного отбора, эта великая «игра случая», и ему хотелось отыскать внутреннюю гармонию эволюции.
В другой голове такая идея легко бы сделалась безумной без кавычек. У Любищева она обрела тот отличный творческий смысл, какой ощущают в крылатом изречении о таких идеях истинные ученые, потому что он не видел для себя иной опоры, чем знание и творчество исследователя. И в своем поиске аргументов для спора Любищев шел через обогащение себя новыми и новыми знаниями физики, математики, философии. Он не создал задуманной «периодической системы», но он оказался поистине гениальным научным критиком – в высоком изначальном смысле слова «критика», что подразумевает не хулу, а вдумчивое проникновение в истоки позитивных взглядов, в истоки неизбежных недомолвок и даже заблуждений, которые неизбежны в эволюционной теории, как и во всякой другой непрерывно развивающейся области знания. И поэтому многие его работы, будучи критическими, подсказывают исследователям эволюционного процесса новые линии поисков.
Но в его творчестве была еще одна очень важная сторона, которая привлекла к себе внимание тех, кто знал Александра Александровича. Это – сама система работы, ее планирование и ее организация, позволившие ученому достичь колоссальной, всех изумлявшей продуктивности, – система, испытанная в течение 56 лет напряженной творческой жизни.
Этой системе А.А. Любищев посвятил работу «Руководство по организации и обработке наблюдений по зоологии», из которой и взяты предлагаемые фрагменты (она написана в конце 40-х годов). То, о чем он в ней писал, по-видимому, важно не только для биологов, но и для любых исследователей, для молодых в первую очередь. Слепо копировать ее, конечно, бесполезно. Зато полезно усвоить ее принципы и найти им применение по особенностям своей натуры и жизненного уклада.
Кандидат биологических наук М. Д. Голубовский
Александр Александрович Любищев
«Такая добровольная каторга»
…Моя система пригодна для тех, кто в известной степени сходен со мной по следующим признакам: главный интерес в жизни научная работа, не профессия, а основное содержание; большие поставленные перед собой задачи, требующие разносторонних знаний; с возрастом не сужение интересов, а наоборот, все продолжающееся расширение (в молодости я был очень узким человеком, совершенным нигилистом в отношении искусства, философии, занимался с 13 лет преимущественно энтомологией и зоологией).
Для лиц, не имеющих этих признаков, моя система или не нужна, или неприемлема психологически…
Моя система родственна тому движению, которое довольно бурно развивалось в 20-х годах («Лига времени»), но которое отцвело, не успев расцвести. Неудача объясняется рядом причин: велась эта работа в по рядке кампанейщины, проводилась людьми, не имеющими никакого личного опыта, и, наконец, была уравниловка в отношении точности учета всех разделов времени. Последнее приводило к крайнему напряжению, невыносимому на сколько-нибудь заметном отрезке времени.
Ввиду субъективности моей системы, изложение носит в основном автобиографический характер. Начал я вести учет своего времени с 1/I-1916 г. и с тех пор веду его регулярно, записываю все, что мной сделано. Часть моих записей пропала, у меня сохранились записи с 1937 г. по настоящий день. За 12 лет (1937-1948 гг.) краткие записи составляют два тома. Обычно я записываю в записной книжке все, что мной проделано за день, а потом перепечатываю на машинке. Моя система является оригинальной, так как из всех моих многочисленных знакомых я не знаю никого, кто бы такой системой учета пользовался. Один из моих друзей как-то сказал мне: «Какой смысл себя обрекать на добровольную каторгу!", но я к этой системе привык и без этой системы и работать не могу.
Причины, которые заставили меня прибегнуть к этой системе, являются в значительной мере индивидуальными. Во-первых, это то, что я с довольно раннего возраста интересовался разнообразными вопросами, и по сегодняшний день у меня интересы не снижаются, а расширяются, и, естественно, для того, чтобы уложиться, мне пришлось заняться планированием моей работы. Я думаю, что этой индивидуальной чертой обладают многие. В прежнее время господствующим типом ученого был узкий специалист, и мы знаем, что большинство ученых работали без системы учета и достигли крупных результатов.
1 2 3 4