Старик поник. Остальные потупились.
- Раньше у нас хоть были специальные учреждения, где
человека готовили к встрече со смертью, где каждый мог спокойно
умереть. Больницами назывались. А теперь больных просто...
Запахло машинным маслом. Стена с лязгом откатилась в
сторону. Повалил кирпичный дым. Пол задрожал под грохочущими
шагами. Гремя ржавыми крыльями, из провала выскочила хваткая
парочка робогов, под четыре метра каждый. Ухватили крючьями
кресло и поволокли жертву в механическую преисподнюю. Старик
закатил очи горе. Остальные глаза опустили. Я поднялся от
стойки.
- Ваня, не надо! - закричала Джейн, но мы уже сцепились.
Первый развалился сразу, зато второй робог от души махнул
правой, снес колонну левой. Напряженным мускулом пришлось
обгяснить: рыбка ему попалась не по зубам, а если по зубам, то
кастетом.
Робог рухнул. Я вышвырнул металлолом, задвинул стену,
вправил старику ногу, а Джейн, раскрасневшаяся, строгая,
наладила тем временем выход на улицу. Как ловко она управлялась
с этими баранами! Я не мог налюбоваться. С тройкой напавших
робогов разобрался машинально. Шустрые. Но сотый калибр
удивительное оружие.
На организацию бучи против господства робогов оставались
секунды. Планета уже получила сигнал - в ее аквариуме завелась
чересчур боевая рыбка. И для революции здесь было лишь одно
подходящее место.
Рука на сканфере, унитазный бачок за спиной - к
патриотической речи все готово. Но чем пронять сердца
американцев?
Воздел бумажку в миллиард долларов. Ноль эмоций. Напомнил:
ваши славные предки делали лучшие в мире автомобили, компьютеры
и унитазные бачки. Они продавали хлеб самой России. Ничего.
- Проснись, американец! За тебя работает масломазый. Тобой
помыкает баба. За мной, и мы перекуем куб на шар!
Никто не расправил плечи.
Я смело бросился в историю.
- Мужики, вспомним великую дату - Четвертое июля!
Клоун на кладбище - так я выглядел. Только рыжий
заухмылялся.
- Эй, рыжий, в твоей душе не погибла гордость за славный
день?
- Ты скажешь, Ваня.
- Это был знатный денек.
- Еще какой! - рыжий расплылся до ушей и зашептал мне в
ухо. - Не пойму, Вань, как ты узнал, что четвертого июля я
попробовал сразу с тремя... ну, ты понимаешь.
И рыжий начал расписывать свои грязные штучки. Да-а, такой
он, коммунизм. По молодости у вашего деда тоже всяко бывало,
гулял, заглядывал на знаменитую планетку Бледная Ляжна, но
рыжий переплюнул все. Слушал с отвращением его мерзости, а сам
наблюдал, как батальон рогатых робогов надвигался на городок.
Оставалось взять последний аккорд.
- Эй, ты, сопляк! - ткнул я пальцем в ковбоя. - Быстро ко
мне!
Красавчик сделал пару шагов и остановился. В нем еще
плескались ошметки мужской гордости. Тогда отстегнув сканфер, я
стал обзывать парня последними словами Ковбой был великолепен.
Точеная фигурка, пальцы играют по бедру, скрип зубов. Только
губы дрожат. До чего пал американский герой - он не мог
пристрелить безоружного человека. Пришлось выложить каре.
- Гляди, Джейн, чего стоит твой сосунок.
Выпад змеи, блеск молнии - все слилось в одно движение.
Мастерский выстрел - я успел сместиться всего-то метров на
пять, зато с каким грохотом, в плеске воды, в брызгах осколков,
посыпался унитазный бачок!
Все. Какой там бунт супротив робогов? Под коммунизмом
здешние мужики выродились в ничто. Потенции поступка у них
имелось не больше, чем у губика короткоперого.
Провожала меня Джейн.
С неба нас атаковали стальнокрылы. Бешено кидались
шестикрышники. Я палил от души. На углы горизонта выдвигались
боевые машины робогов.
- Осторожно, Ваня!
Сбоку бодро налетел паровик-кулачник.
- О-го-го, хомо вульгарис! Сейчас я раскваш твой
физиономий!
Поршнем с фонарный столб кулачник попытался меня
проткнуть, молотом послать в нокаут. Любимая забава -
робогенок-паровичок лишь свистнул в моих бронированных лапах. А
по капрону травы уже катили огнепалы. Металл с нарастающей
силой гудел под ногами. Планета бралась за дело всерьез.
Мы взбежали на пригорок, за которым был спрятан
космический бот. Светило закатилось за левый угол горизонта, и
сразу стемнело. Мне лететь, а я все не мог налюбоваться ладной,
крепкой фигуркой Джейн. Нет, такая не для калифорнийских
большевиков.
- Джейн, милая, - расстреляв тройку титанозавров, я ткнул
дымящимся стволом в знакомую звездочку, - этот огонек Солнце.
Это самая прекрасная звезда галактики, Джейн! Там твоя планета
и твоя родина. Другого такого шанса не будет - полетели вместе.
На голову свалился огнедышащий семикрыл, шныряли механизмы
самого свирепого вида.
- Я боюсь, Ваня. Мне так спокойно живется при коммунизме.
Здесь так хорошо мечтать, писать картины...
Ревели шестикрышники, бесновались и швырялись плазмой
огнепалы, а я все пытался докричаться:
- Ты живая женщина, Джейн! Брось свои пейзажики, этот
вымороченный, фантастический мир. Счастье женщины на Земле. Там
желтые поля, зеленые луга, голубые реки. Там настоящая жизнь и
работа. Там есть больницы, Джейн! Летим...
Башенник прыгнул. Я вскинул ствол и огненная дуга зашипела
у наших ног.
- Джейн, решайся!
- А замуж возьмешь?
Ого! Быстрота реакции моя.
- Это исключено. Женитьба погубит мою карьеру.
- Тогда, Ваня, лети-ка на Землю сам.
- Джейн!
- Ваня!
Она зарыдала. Белокурые волосы разметались по моему плечу.
И тут я впервые в жизни вздрогнул. Звезды стали гаснуть.
Конструкция планетарных масштабов поднялась на горизонтом и
сворачивала небо в трубочку. Планету затрясло от напряжения -
аквариум накрывался. Но затрясся я от шепота милой Джейн.
- Весь мир мне не нужен без тебя, Ваня.
- Ну не могу я жениться!
- Тогда прощай.
Планетарная челюсть захлопывалась. Скатывались последние
песчинки судьбы. А я смотрел в сверкающие звездами глаза Джейн
и терзался выбором. Весь мир, с его славой, дорогами и
подвигами, или лучшая женщина этого мира? Дальние Миры или
пеленки? Быть или жениться на американке? А враги наседают! И
нет ни секунды на раздумья! Ну почему человек никогда не готов
к такому выбору?
Джейн прижалась к моей груди изо всех сил - так прощаются
навек. Улыбнулась сквозь слезы удивительной улыбкой. Но я уже
сделал свой выбор. Когда планета дожевывала последние звезды,
бот таки выскочил на орбиту.
x x x
Мы с пацанами переглянулись и дружно уставились на деда.
1 2 3 4