— ворчал дядя Сальтерс. — Этот тупица Дэн!
— Ну, если вы от шума бакштова не проснулись, наймите себе мальчика, чтобы будил вас, — огрызнулся Дэн, споткнувшись впотьмах о бак, в котором сложены были лесы. — Как ты думаешь, Гарвей, не спуститься ли нам вниз за приманкой?
Решено было, что мальчики возьмут в качестве приманки оставшиеся от чистки рыбы отбросы, сложенные в кадках, в трюме. Тут же лежали свёрнутые в кольца лесы с большими крючками.
Насаживать на эти крючки приманку — целое искусство. Дэн хорошо справлялся с этой задачей на ощупь. Гарвей постоянно колол себе пальцы о бородку крючка. Пальцы Дэна проворно работали.
— Я закидывал невод ещё в то время, когда не умел хорошо ходить, но все же нахожу, что это дело нелёгкое. Ах, отец, отец! — вздохнул он.
Диско и Том Плэт в это время занимались засолом рыбы.
— Сколько скатов должны мы наловить?
— Штуки три. Ну, поворачивайся живее! О! — вскрикнул он вдруг и сунул палец в рот. — Вот и я уколол себе руку. Веришь ли, Гарвей, если бы мне собрали и предложили деньги всего Глостера, я и тогда не согласился бы поступить на корабль, на котором рыбу ловят только неводом. Пусть это самый усовершенствованный способ ловли, по-моему, это самый каторжный, самый тяжёлый труд на свете!
— Я не знаю, что это такое, — сказал Гарвей угрюмо. — Знаю только, что у меня все пальцы изрезаны в кровь!
— Это одно из самых тяжёлых испытаний, какому подвергает отец. Но у него всегда есть серьёзные причины поступать так. Отец всегда знает, что делает, поэтому и ловля у него всегда удачная!
— Пенн и дядя Сальтерс, по приказанию Диско, вымыли палубу, но от этого мальчикам не стало легче. Том Плэт и Долговязый Джэк осмотрели с фонарём шлюпку, поставили в неё баки и маленькие баканы и спустили в море, которое, как показалось Гарвею, было очень бурное.
— Они непременно пойдут ко дну, потому что так нагрузили лодку! — сказал он.
— Целы будем и вернёмся! — успокоил его Джэк.
Лодку подняло гребнем волны. Казалось, она вот-вот разобьётся вдребезги о корпус шхуны, но она как-то скользнула и исчезла в тумане.
Дэн дал Гарвею в руки верёвку от висевшего за брашпилем колокола и велел ему все время звонить.
Гарвей звонил усердно. Он знал, что в его руках жизнь двух людей. Однако Диско, пославший этих людей на опасную ловлю и записывавший что-то в вахтенный журнал у себя в каюте, вовсе не походил на убийцу. Проходя мимо Гарвея ужинать, он даже улыбнулся при виде его озабоченного лица.
— Что это за буря! — сказал Дэн. — Это и мы с тобой могли бы отправиться в такую погоду. Они недалеко отошли от шхуны. Право, не стоит так трезвонить!
Но Гарвей продолжал звонить ещё с полчаса.
Вдруг послышался крик и стук. Мануэль и Дэн бросились к борту. Это вернулись Долговязый Джэк и Том Плэт. Они выловили, казалось, половину рыбьего населения Северного Атлантического океана и тащили его на себе. Том Плэт сбросил с себя мокрую ношу. Джэк снял сапоги и вылил из них воду, потом, неуклюже прыгнув, как вздумавший дурачиться слон, смазал Гарвея по лицу жёсткой, пропитанной рыбьим жиром рукой,
— Будем иметь удовольствие вместе откушать! Сегодня мы почтим ужин второй смены нашим присутствием!
Действительно, все четверо пошли ужинать. Гарвей наелся до отвала отварной рыбы с сухарями и пирога и заснул как раз в то время, когда Мануэль вытащил из ящика двухфутовую модель «Люси Хольмс», корабля, на котором он совершил своё плавание, и собирался показать на ней все снасти. Гарвей даже пальцем не шевельнул, когда Пенн уложил его на скамейку.
— Как тяжело, должно быть, его отцу и матери, которые думают, что он утонул. Трудно, ох трудно потерять ребёнка! — вздохнул Пенн, вглядываясь в лицо Гарвея.
— Не думай об этом, Пенн, — сказал Дэн, — пойди лучше закончи свою партию в шашки с дядей Сальтерсом. Отец, я постою сегодня на вахте за Гарвея. Он совсем умаялся!
— А малый, право, славный! — сказал Мануэль, стаскивая с себя сапоги и тоже укладываясь на скамье. — Из него, пожалуй, выйдет человек. А что, Дэнни, ведь он вовсе не такой бестолковый, как показалось твоему отцу?
Дэн хотел выразить согласие, но тоже захрапел.
Море бурлило. Поднялся ветер, и стоять на вахте пришлось старшим. Часы мирно отбивали такт. Море ревело, а в каюте раздавался свист и храп спящих. Печка шипела, когда брызги попадали в трубу. Мальчики спали, а Диско, Джэк, Том Плэт и дядя Сальтерс по очереди ходили смотреть штурвал, якорь или поворачивали на фордевинд.
IV
Гарвей проснулся, когда уже первая смена сидела за завтраком. Двери хлопали. Шхуна трещала по всем швам. В маленькой корабельной кухне негр-кок раскачивался, то и дело теряя равновесие, а котлы и сковороды дребезжали и прыгали, хотя и были прикреплены к деревянной переборке. С грустным воплем вздымались и падали волны. Слышно было, как они разбивались, на минуту как бы в бессилии замолкали, чтобы снова обрушиться на палубу. Скрипел канат; брашпиль сердито визжал; шхуна поворачивала на бакборт; её бросало из стороны в сторону.
— Ну, теперь к берегу! — услышал Гарвей голос Джэка. — Уйдём от флотилии рыбачьих судов. Честь имеем кланяться!
Джэк, как большая змея, перевалился от стола к скамье и начал курить. Его примеру последовал Том Плэт. Дядя Сальтерс с Пенном отправились на вахту. Кок начал подавать завтрак второй смене.
Смена не заставила себя ждать. Аппетит у неё был богатырский. Подкрепив силы, Мануэль набил трубку каким-то ужасным табаком, уселся на скамью, положил ноги на стол и, лениво развалившись, с улыбкой смотрел на кольца дыма. Дэн растянулся на другой скамейке и наигрывал на пёстрой, разукрашенной позолотой гармонике. Кок, прислонившись к шкафу, в котором держал пироги (Дэн ужасно любил пироги), чистил картофель, не спуская глаз с плиты, опасаясь, чтобы вода не слишком залила трубу. Дым и запах стояли невообразимые.
Вопреки ожиданиям Гарвей не чувствовал усталости. Тем не менее он с удовольствием лёг на скамейку, как будто это был мягкий диван. А Дэн наигрывал какую-то народную песенку, насколько позволяли толчки шхуны.
— Что же, это долго будет продолжаться? — спросил Гарвей у Мануэля.
— Может, до ночи, а может быть, и дня два. А что, не нравиться? Вот поутихнет, опять будем ловить рыбу!
— Неделю тому назад я бы расхворался от такой качки, а теперь ничего!
— Это от того, что ты теперь стал настоящим рыбаком. На твоём месте, вернувшись в Глостер, я поставил бы вот какую толстую свечу за своё спасение, да и не одну, а две-три!
— Кому свечу?
— Ну, конечно, Божьей Матери, в нашей церкви, что на холме. Она милостива к рыбакам. Мы, португальцы, чтим её, а потому редкие из наших рыбаков тонут!
— Ты католик?
— Я уроженец Мадейры, как же мне не быть католиком? Так вот, я и ставлю всегда две-три свечи по возвращении в Глостер, и Матерь Божия не забывает меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33