маленькие, изящные и сильные кисти идеальной формы с очень гладкой и нежной кожей, даже на костяшках пальцев (мужики-то, напротив, едва начав заниматься чем-нибудь мордобойным, непременно отращивают на них толстые мозолистые бугры и ужасно ими гордятся). Он положил перед ней фотографии – мертвый экстрасенс в разных ракурсах на полу в ванной, на фоне темно-зеленого кафеля. Крупным планом – небольшая гематома на лбу, синий кружочек неправильной формы.
– Кровоподтека нет, удар был несильный. Это меня и сбивает с толку, – признался Борис. – Я просто не могу представить себе ситуацию…
– Вы думаете, это сделала женщина, владеющая карате? – тихо спросила Дарья. – Я вас понимаю. Обычная женщина скорее нанесла бы пощечину.
Борис кивнул. Дарья почти слово в слово повторила выводы Гарика Варданяна.
– Кстати, я сама поступила бы точно так же. Лобная кость очень прочная штука, чтобы ее пробить, нужен сильный удар. Знающий человек, я думаю, ударил бы иначе – вот сюда, в висок. Или – чтобы добиться «вакуумного эффекта» – основанием ладони в переносицу. Вас не коробит от таких подробностей?
– Ради них я вас и пригласил, – сухо отозвался Борис. «За кого она меня принимает? Следователь я или кисейная барышня?»
Женщина помолчала и осторожно произнесла:
– Мне кажется, вы вызвали меня не только за этим, правда? Есть еще причина.
– Да. Мне хотелось избавиться от некоторых черных мыслей…
– Мыслей о том, что это я убила Марка?
– Вы когда-нибудь обращались к нему?
Она покачала головой.
– У меня был период в жизни, когда… Словом, я тогда находилась на грани срыва, почти безумия. Если бы я встретила Марка в то время… К счастью, рядом оказался не экстрасенс, а близкий мне человек. Иначе я бы не выжила.
– Туровский?
Дарья кивнула, и глаза у нее потеплели. Борис вдруг почувствовал укол чего-то похожего на ревность (непонятно к кому: то ли к собеседнице, то ли к бывшему шефу, который, бывало, раздражал своим фанатизмом и педантичностью, но и восхищал как профессионал до мозга костей).
– У вас есть ученики?
– Есть, – спокойно подтвердила она.
– И за каждого вы, конечно, ручаетесь.
– Не знаю, – честно призналась Дарья. – Чужая душа – потемки. Боренька, у вас что-то произошло? Вы отчего-то злитесь на меня.
Он не хотел говорить: все же некий червячок грыз душу. Она была знакома с Бронцевым. Некоторое время находилась «на грани срыва, почти безумия…». А вдруг не излечилась, вдруг все-таки встретилась с ведуном один на один и испугалась, поняв, что тому известна некая роковая тайна? Но почувствовал, что, если не выскажется, слова разорвут его изнутри.
И он, не ведая зачем (внутренний голос настойчиво твердил о тайне следствия), рассказал о нападении на Глеба.
– Кстати, он очень благодарен вам за науку. Без нее бы, говорит, хана. Не знаю, как у вас, а у меня тут же возникают ассоциации…
– Понятно, – вздохнула Дарья. – Каскадеры со студии.
– Или тот, кто хотел создать такую видимость. – Борис помолчал, повертел карандаш в руке, бросил его на стол. – Глупо. Слишком сложно, громоздко и глупо. Нужно готовить снаряжение. Доставать лошадей. Нападать на автомобиль (между прочим, машина целехонькая – уж не почудилось ли братцу, в самом деле?). И – самое главное – серебряный наконечник стрелы. Тут необходим совсем уж больной ум.
– Неужели «кроме наконечника» не осталось никаких следов? – спросила она.
Лес, прилегающий к шоссе на участке возле бензозаправки, он исползал на коленях вдоль и поперек, как прилежный партизан, – в одиночку, не доверяя никому (Глеб сидел в машине на обочине, открыв дверцу, выставив ноги наружу и смоля сигарету за сигаретой). Несколько раз стекла проезжавших мимо автомобилей приспускались и оттуда доносилось: «Вот придурки, клад ищут!»
Наконец, измазавшись как черт, в промокших насквозь зимних ботинках, отчаявшийся и злой на все сущее, Борис наткнулся на один-единственный отпечаток на земле лошадиного копыта. Глеба он привел в восторг, сам Борис же только отмахнулся.
– След доказывает, что здесь была лошадь, только и всего.
– А я что говорил!
– Не знаю, – раздраженно сказал он. И подумал: «Теперь точно схвачу насморк». Брюки промокли и покрылись слоем грязи, хотя в лесу снег еще и не думал таять, лишь кое-где на кочках возле деревьев нехотя сполз, обнажив бурую прошлогоднюю траву.
– Но откуда здесь взяться лошади?
– Забрела из поселка.
И бессвязно добавил:
– Больше следов нет. Трупов нет, крови нет, вмятин на машине… Я даже справился в автоинспекции насчет дорожных происшествий.
– И что?
– Тракторист по пьяни кувыркнулся в кювет. «Москвич» въехал в крутую иномарку, отделался легким мордобоем. Конных витязей в окрестностях никто не наблюдал, даже тот тракторист, хотя ему уж сам бог велел. Как ты это все объясняешь?
– Трупы унесли с собой, следы уничтожили.
– Кто? Ты же убил всех четверых.
– Однако кто-то их послал… Кто-то вывел на меня – не караулили же они весь день в ожидании, когда я уеду с площадки.
Борис усмехнулся.
– Быстро ты соображаешь. Только не говори, что у них есть свой человек на студии. Иначе тебя элементарно убили бы прямо там, без всяких красивостей типа конных атак и серебряных стрел (кстати, я справлялся: штука довольно дорогостоящая).
Он открыл переднюю дверцу, пристроился на сиденье, скинув ботинки, и, изогнувшись немыслимым образом, ухитрился уложить ноги в мокрых носках на ласково греющую печку.
– Ты мне не веришь?
– Сам не знаю, – честно ответил Борис. – Если я не верю, значит, ты спятил и, кроме психиатра, тебе ничьей помощи не требуется.
– Спасибо…
– Если же я тебе верю, то спятил я сам. Тоже мало радует. Единственное, что можно предположить…
– Ну?
– Тебя хотели напугать. Здорово напугать, довести до…
– У них это получилось!
– Однако план дал осечку: ты, братец, оказался не в меру проворен, сумел положить исполнителей.
– А смысл?
– Тут простор для фантазий. Чья-то изощренная месть. Кого-то не устраивает твое присутствие в городе или конкретно на месте съемок. Может, там нефтяное месторождение (шучу).
– Бред.
– Бред, – согласился Борис.
Настроение было унылое, как пейзаж перед глазами, выписанный в реалистичной манере черно-белой фотографии, без посторонних красок и полутонов. Солнце, слабое, сквозь тучи, словно в других небесах, в другом сердце, в душах деревьев-странников (такими они видятся проезжавшим мимо – тем, кто принимал их за кладоискателей). Купола исчезнувшей церкви великомучеников Бориса и Глеба (прозрачная аналогия) почему-то подсказали мысль о кладбище, воскресном покое с бабушкой и причастием («Вот и ко мне придете, когда я тут лягу. Ведь придете?» – «Бабушка, не надо, что ты!» – «Да я еще поживу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Кровоподтека нет, удар был несильный. Это меня и сбивает с толку, – признался Борис. – Я просто не могу представить себе ситуацию…
– Вы думаете, это сделала женщина, владеющая карате? – тихо спросила Дарья. – Я вас понимаю. Обычная женщина скорее нанесла бы пощечину.
Борис кивнул. Дарья почти слово в слово повторила выводы Гарика Варданяна.
– Кстати, я сама поступила бы точно так же. Лобная кость очень прочная штука, чтобы ее пробить, нужен сильный удар. Знающий человек, я думаю, ударил бы иначе – вот сюда, в висок. Или – чтобы добиться «вакуумного эффекта» – основанием ладони в переносицу. Вас не коробит от таких подробностей?
– Ради них я вас и пригласил, – сухо отозвался Борис. «За кого она меня принимает? Следователь я или кисейная барышня?»
Женщина помолчала и осторожно произнесла:
– Мне кажется, вы вызвали меня не только за этим, правда? Есть еще причина.
– Да. Мне хотелось избавиться от некоторых черных мыслей…
– Мыслей о том, что это я убила Марка?
– Вы когда-нибудь обращались к нему?
Она покачала головой.
– У меня был период в жизни, когда… Словом, я тогда находилась на грани срыва, почти безумия. Если бы я встретила Марка в то время… К счастью, рядом оказался не экстрасенс, а близкий мне человек. Иначе я бы не выжила.
– Туровский?
Дарья кивнула, и глаза у нее потеплели. Борис вдруг почувствовал укол чего-то похожего на ревность (непонятно к кому: то ли к собеседнице, то ли к бывшему шефу, который, бывало, раздражал своим фанатизмом и педантичностью, но и восхищал как профессионал до мозга костей).
– У вас есть ученики?
– Есть, – спокойно подтвердила она.
– И за каждого вы, конечно, ручаетесь.
– Не знаю, – честно призналась Дарья. – Чужая душа – потемки. Боренька, у вас что-то произошло? Вы отчего-то злитесь на меня.
Он не хотел говорить: все же некий червячок грыз душу. Она была знакома с Бронцевым. Некоторое время находилась «на грани срыва, почти безумия…». А вдруг не излечилась, вдруг все-таки встретилась с ведуном один на один и испугалась, поняв, что тому известна некая роковая тайна? Но почувствовал, что, если не выскажется, слова разорвут его изнутри.
И он, не ведая зачем (внутренний голос настойчиво твердил о тайне следствия), рассказал о нападении на Глеба.
– Кстати, он очень благодарен вам за науку. Без нее бы, говорит, хана. Не знаю, как у вас, а у меня тут же возникают ассоциации…
– Понятно, – вздохнула Дарья. – Каскадеры со студии.
– Или тот, кто хотел создать такую видимость. – Борис помолчал, повертел карандаш в руке, бросил его на стол. – Глупо. Слишком сложно, громоздко и глупо. Нужно готовить снаряжение. Доставать лошадей. Нападать на автомобиль (между прочим, машина целехонькая – уж не почудилось ли братцу, в самом деле?). И – самое главное – серебряный наконечник стрелы. Тут необходим совсем уж больной ум.
– Неужели «кроме наконечника» не осталось никаких следов? – спросила она.
Лес, прилегающий к шоссе на участке возле бензозаправки, он исползал на коленях вдоль и поперек, как прилежный партизан, – в одиночку, не доверяя никому (Глеб сидел в машине на обочине, открыв дверцу, выставив ноги наружу и смоля сигарету за сигаретой). Несколько раз стекла проезжавших мимо автомобилей приспускались и оттуда доносилось: «Вот придурки, клад ищут!»
Наконец, измазавшись как черт, в промокших насквозь зимних ботинках, отчаявшийся и злой на все сущее, Борис наткнулся на один-единственный отпечаток на земле лошадиного копыта. Глеба он привел в восторг, сам Борис же только отмахнулся.
– След доказывает, что здесь была лошадь, только и всего.
– А я что говорил!
– Не знаю, – раздраженно сказал он. И подумал: «Теперь точно схвачу насморк». Брюки промокли и покрылись слоем грязи, хотя в лесу снег еще и не думал таять, лишь кое-где на кочках возле деревьев нехотя сполз, обнажив бурую прошлогоднюю траву.
– Но откуда здесь взяться лошади?
– Забрела из поселка.
И бессвязно добавил:
– Больше следов нет. Трупов нет, крови нет, вмятин на машине… Я даже справился в автоинспекции насчет дорожных происшествий.
– И что?
– Тракторист по пьяни кувыркнулся в кювет. «Москвич» въехал в крутую иномарку, отделался легким мордобоем. Конных витязей в окрестностях никто не наблюдал, даже тот тракторист, хотя ему уж сам бог велел. Как ты это все объясняешь?
– Трупы унесли с собой, следы уничтожили.
– Кто? Ты же убил всех четверых.
– Однако кто-то их послал… Кто-то вывел на меня – не караулили же они весь день в ожидании, когда я уеду с площадки.
Борис усмехнулся.
– Быстро ты соображаешь. Только не говори, что у них есть свой человек на студии. Иначе тебя элементарно убили бы прямо там, без всяких красивостей типа конных атак и серебряных стрел (кстати, я справлялся: штука довольно дорогостоящая).
Он открыл переднюю дверцу, пристроился на сиденье, скинув ботинки, и, изогнувшись немыслимым образом, ухитрился уложить ноги в мокрых носках на ласково греющую печку.
– Ты мне не веришь?
– Сам не знаю, – честно ответил Борис. – Если я не верю, значит, ты спятил и, кроме психиатра, тебе ничьей помощи не требуется.
– Спасибо…
– Если же я тебе верю, то спятил я сам. Тоже мало радует. Единственное, что можно предположить…
– Ну?
– Тебя хотели напугать. Здорово напугать, довести до…
– У них это получилось!
– Однако план дал осечку: ты, братец, оказался не в меру проворен, сумел положить исполнителей.
– А смысл?
– Тут простор для фантазий. Чья-то изощренная месть. Кого-то не устраивает твое присутствие в городе или конкретно на месте съемок. Может, там нефтяное месторождение (шучу).
– Бред.
– Бред, – согласился Борис.
Настроение было унылое, как пейзаж перед глазами, выписанный в реалистичной манере черно-белой фотографии, без посторонних красок и полутонов. Солнце, слабое, сквозь тучи, словно в других небесах, в другом сердце, в душах деревьев-странников (такими они видятся проезжавшим мимо – тем, кто принимал их за кладоискателей). Купола исчезнувшей церкви великомучеников Бориса и Глеба (прозрачная аналогия) почему-то подсказали мысль о кладбище, воскресном покое с бабушкой и причастием («Вот и ко мне придете, когда я тут лягу. Ведь придете?» – «Бабушка, не надо, что ты!» – «Да я еще поживу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109