Фигура не пошевелилась, и бродяга с трудом сел.
Как хотите, пробормотал он, еле ворочая языком. А мы чертовски рады гостям.
Он потянулся за бутылкой к своему компаньону, но тот даже бровью не повел. Громко икая, бродяга встал на четвереньки и снова попытался дотянуться до вожделенного сосуда, но попал на горячие угли и, хрипло ругаясь от боли, откатился обратно. Лежа на земле, он потирал ноги и мрачно смотрел на небо.
Все вокруг затихло, только доски в костре время от времени шипели и потрескивали.
Как ты думаешь, что это люди ищут там, а, Джонни? заплетающимся языком выговорил бродяга, уставившись на звезды.
Джонни не слышал его, он уже отключился.
А я тебя спрашиваю, сукин ты сын, что они там ищут? продолжал бродяга, не замечая молчания своего приятеля. Ч-черта лысого они там ищут, а что еще там можно найти? Он с усилием ткнул нетвердой рукой в небо. Они, мать их, только пускают на ветер сумасшедшие деньги. Потому что ничего там не найдешь. Ничего, черт возьми. Мы единственные божие твари во всей Вселенной. Бродяга с огромным усилием поднялся на непослушные ноги. И пьем за это! выкрикнул он и повалился на землю.
Из окружавшей их темноты послышался шорох, похожий на тяжелое дыхание астматика. Бродяга прислушался и сел.
Эй, крикнул он в темноту. Ты, верно, услышал про выпивку? Я знаю, почему ты зашел на огонек. Твой нос ее за версту чует, он хрипло захохотал, довольный своей проницательностью. Ну давай, позвал он. Подходи поближе. У нас и пожрать найдется.
Но сумерки не отозвались на его приглашение, и бродяга потянулся помешать веткой еду. Он опрокинул кастрюлю, и половина бобов упала в костер, шипя на углях,
И как ты думаешь, что станет с теми, другими? таинственно спросил он.
Вопрос повис в ночном воздухе, бродяга потянулся и ухватил бутылку из рук своего компаньона. Он жадно приник к ней и пополз вокруг костра, пока не очутился на той стороне, откуда слышался шорох. Он протянул бутылку.
Не прячься, сказал он, со свистом выдыхая спиртные пары. Мы знаем, что ты здесь. Он поболтал остатки содержимого в бутылке. Давай, это согреет тебя.
Незнакомец по-прежнему молчал, только дыхание стало громче и тяжелее.
Бродяге не терпелось.
Не бойся, звал он. У нас тут ничего страшного. Он повернулся к костру, оставив бесплодные попытки. Пожалуйста, если не хочешь, можешь оставаться там, в холоде, где нечего есть. Раз тебе это больше нравится.
Он упал рядом с приятелем и, сделав жадный глоток, предложил ему бутылку. Тот не ответил.
Из темноты снова приближался поезд. Бродяга уставился в его сторону, завороженный мелькающими огнями. Когда поезд прошел, темнота напротив сгустилась и рядом с костром уселась какая-то тень. Бродяга, не глядя на гостя, принялся снова мешать бобы.
Ну что, созрел? спросил он.
Огонь угасал, и бобы не грелись. Капли уже не шипели на углях, и последние мерцающие огоньки вспыхивали между головешек. Незнакомец пристально посмотрел на красные искорки и издал страшный вздох.
Бродяга с усилием поднял голову, но в темноте невозможно было понять, кто пожаловал к их огоньку.
В-вот, еле ворочал языком гостеприимный хозяин. Хлебни, если замерз.
Тень протянула обрубок руки и вышибла у пьяного бутылку. Спирт пролился на огонь и ярко вспыхнул. Пьяный тупо поднял глаза и увидел по другую сторону костра чудовище с полуразвалившимся черепом. Алкоголь моментально выветрился у него из жил.
Мать родная! Он неловко дернулся и упал лицом в костер. Угли обожгли его небритую физиономию, он взвыл от боли и, барахтаясь, попытался вскочить. К чумазому лицу прилипли жареные бобы и залепили ему глаза. Пока он пытался отряхнуть горячую золу, его обожгло зловонное дыхание, Сокрушительный удар сзади свалил его с ног, он упал обратно в костер, пронзительно крича от боли.
Этот крик пробудил от дурмана второго бродягу. Он вскочил на ноги и пустился в пляс вокруг костра, как вождь африканского племени, вернувшийся с удачной охоты. Незнакомец одним ударом прихлопнул его как муху.
Мимо прогрохотал еще один поезд, разметая оранжевый туман, клубящийся над заводом. Колеса простучали на стыках рельсов, с упоением исполняя свой дорожный гимн, и исчезли в темноте.
Когда вдали затихли звуки, вокруг костра снова воцарилась тишина, нарушаемая только шумным лаканием и шипением крови на горячих углях.
Кровь не утолила дикой жажды. Чем больше жертв убивал зверь, тем ненасытнее становились клетки-хищницы. Наступал момент, когда изможденное тело не могло уже больше служить непрошеным гостям. Вспышки дикого зверства уже не успокаивали его. Он столкнулся с принципом антижизни, не знающим компромиссов, и понял это.
* * *
Астронавты сильно волновались в последнюю ночь, которую им предстояло провести в модуле. Эксперты отнесли это на счет переживаний по поводу успешного подъема и стыковки. Но специалисты в земной физиологии ошибались. Тут все было по-другому, и сознание быстро приобретало новые навыки.
Других астронавтов шторм миновал, и они беспокоились за жизнь Стива. Когда изредка кто-то из них заговаривал, другие поворачивались к нему в ожидании, боясь упустить что-то, что они хотели бы знать, но не были удостоены ответом. Чутьем они понимали, что находятся в чьей-то власти, но не могли разгадать, что овладело ими.
Разгадка близилась. В один из дней они сидели в модуле, глядя в иллюминаторы на заходящее солнце. Темно-синие тени протянулись к ним по пыльной поверхности планеты. Ночь бросила свой полог на небо, где в тонкой марсианской атмосфере медленно умирало далекое солнце. Это была смерть без горя, и никто не оплакивал ее.
Когда бледный солнечный диск закатился за зубчатую кромку горизонта, планета вздрогнула. Неизвестно откуда налетел ветер, морозный, как острый нож, и, не найдя ничего живого, довольствовался тем, что поднимал вихри и швырял в пустое небо тысячелетние песчинки. Вековая пыль покрывала эту землю, и астронавты чувствовали, как невидимая рука разрывает могилу, хранящую секрет планеты.
Они пребывали в нетерпеливом ожидании.
Неизвестный знал, что они здесь. Издалека, из безжизненного холода он чувствовал их теплые тела, слышал биение их сердец, вдыхал запах их страха. И, будто собака, почуявшая за дверью волка, трое исследователей с трудом передвигались по модулю.
В распоряжении незнакомца была вся планета, миллионы гектаров земли, но он различал взволнованную возню трех маленьких съежившихся комочков и кружил над ними, как хищная птица, застилая небо красными крыльями и сжимая свои жертвы кольцами страха.
Царапанье по обшивке корабля предвещало первый шквал песка, как мягко лижущий язык, пробующий на вкус, предупреждает о том, что за ним последуют зубы. За первым налетели новые шквалы, сильнее и настойчивее царапая обшивку модуля, будто пытаясь преодолеть сопротивление металла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Как хотите, пробормотал он, еле ворочая языком. А мы чертовски рады гостям.
Он потянулся за бутылкой к своему компаньону, но тот даже бровью не повел. Громко икая, бродяга встал на четвереньки и снова попытался дотянуться до вожделенного сосуда, но попал на горячие угли и, хрипло ругаясь от боли, откатился обратно. Лежа на земле, он потирал ноги и мрачно смотрел на небо.
Все вокруг затихло, только доски в костре время от времени шипели и потрескивали.
Как ты думаешь, что это люди ищут там, а, Джонни? заплетающимся языком выговорил бродяга, уставившись на звезды.
Джонни не слышал его, он уже отключился.
А я тебя спрашиваю, сукин ты сын, что они там ищут? продолжал бродяга, не замечая молчания своего приятеля. Ч-черта лысого они там ищут, а что еще там можно найти? Он с усилием ткнул нетвердой рукой в небо. Они, мать их, только пускают на ветер сумасшедшие деньги. Потому что ничего там не найдешь. Ничего, черт возьми. Мы единственные божие твари во всей Вселенной. Бродяга с огромным усилием поднялся на непослушные ноги. И пьем за это! выкрикнул он и повалился на землю.
Из окружавшей их темноты послышался шорох, похожий на тяжелое дыхание астматика. Бродяга прислушался и сел.
Эй, крикнул он в темноту. Ты, верно, услышал про выпивку? Я знаю, почему ты зашел на огонек. Твой нос ее за версту чует, он хрипло захохотал, довольный своей проницательностью. Ну давай, позвал он. Подходи поближе. У нас и пожрать найдется.
Но сумерки не отозвались на его приглашение, и бродяга потянулся помешать веткой еду. Он опрокинул кастрюлю, и половина бобов упала в костер, шипя на углях,
И как ты думаешь, что станет с теми, другими? таинственно спросил он.
Вопрос повис в ночном воздухе, бродяга потянулся и ухватил бутылку из рук своего компаньона. Он жадно приник к ней и пополз вокруг костра, пока не очутился на той стороне, откуда слышался шорох. Он протянул бутылку.
Не прячься, сказал он, со свистом выдыхая спиртные пары. Мы знаем, что ты здесь. Он поболтал остатки содержимого в бутылке. Давай, это согреет тебя.
Незнакомец по-прежнему молчал, только дыхание стало громче и тяжелее.
Бродяге не терпелось.
Не бойся, звал он. У нас тут ничего страшного. Он повернулся к костру, оставив бесплодные попытки. Пожалуйста, если не хочешь, можешь оставаться там, в холоде, где нечего есть. Раз тебе это больше нравится.
Он упал рядом с приятелем и, сделав жадный глоток, предложил ему бутылку. Тот не ответил.
Из темноты снова приближался поезд. Бродяга уставился в его сторону, завороженный мелькающими огнями. Когда поезд прошел, темнота напротив сгустилась и рядом с костром уселась какая-то тень. Бродяга, не глядя на гостя, принялся снова мешать бобы.
Ну что, созрел? спросил он.
Огонь угасал, и бобы не грелись. Капли уже не шипели на углях, и последние мерцающие огоньки вспыхивали между головешек. Незнакомец пристально посмотрел на красные искорки и издал страшный вздох.
Бродяга с усилием поднял голову, но в темноте невозможно было понять, кто пожаловал к их огоньку.
В-вот, еле ворочал языком гостеприимный хозяин. Хлебни, если замерз.
Тень протянула обрубок руки и вышибла у пьяного бутылку. Спирт пролился на огонь и ярко вспыхнул. Пьяный тупо поднял глаза и увидел по другую сторону костра чудовище с полуразвалившимся черепом. Алкоголь моментально выветрился у него из жил.
Мать родная! Он неловко дернулся и упал лицом в костер. Угли обожгли его небритую физиономию, он взвыл от боли и, барахтаясь, попытался вскочить. К чумазому лицу прилипли жареные бобы и залепили ему глаза. Пока он пытался отряхнуть горячую золу, его обожгло зловонное дыхание, Сокрушительный удар сзади свалил его с ног, он упал обратно в костер, пронзительно крича от боли.
Этот крик пробудил от дурмана второго бродягу. Он вскочил на ноги и пустился в пляс вокруг костра, как вождь африканского племени, вернувшийся с удачной охоты. Незнакомец одним ударом прихлопнул его как муху.
Мимо прогрохотал еще один поезд, разметая оранжевый туман, клубящийся над заводом. Колеса простучали на стыках рельсов, с упоением исполняя свой дорожный гимн, и исчезли в темноте.
Когда вдали затихли звуки, вокруг костра снова воцарилась тишина, нарушаемая только шумным лаканием и шипением крови на горячих углях.
Кровь не утолила дикой жажды. Чем больше жертв убивал зверь, тем ненасытнее становились клетки-хищницы. Наступал момент, когда изможденное тело не могло уже больше служить непрошеным гостям. Вспышки дикого зверства уже не успокаивали его. Он столкнулся с принципом антижизни, не знающим компромиссов, и понял это.
* * *
Астронавты сильно волновались в последнюю ночь, которую им предстояло провести в модуле. Эксперты отнесли это на счет переживаний по поводу успешного подъема и стыковки. Но специалисты в земной физиологии ошибались. Тут все было по-другому, и сознание быстро приобретало новые навыки.
Других астронавтов шторм миновал, и они беспокоились за жизнь Стива. Когда изредка кто-то из них заговаривал, другие поворачивались к нему в ожидании, боясь упустить что-то, что они хотели бы знать, но не были удостоены ответом. Чутьем они понимали, что находятся в чьей-то власти, но не могли разгадать, что овладело ими.
Разгадка близилась. В один из дней они сидели в модуле, глядя в иллюминаторы на заходящее солнце. Темно-синие тени протянулись к ним по пыльной поверхности планеты. Ночь бросила свой полог на небо, где в тонкой марсианской атмосфере медленно умирало далекое солнце. Это была смерть без горя, и никто не оплакивал ее.
Когда бледный солнечный диск закатился за зубчатую кромку горизонта, планета вздрогнула. Неизвестно откуда налетел ветер, морозный, как острый нож, и, не найдя ничего живого, довольствовался тем, что поднимал вихри и швырял в пустое небо тысячелетние песчинки. Вековая пыль покрывала эту землю, и астронавты чувствовали, как невидимая рука разрывает могилу, хранящую секрет планеты.
Они пребывали в нетерпеливом ожидании.
Неизвестный знал, что они здесь. Издалека, из безжизненного холода он чувствовал их теплые тела, слышал биение их сердец, вдыхал запах их страха. И, будто собака, почуявшая за дверью волка, трое исследователей с трудом передвигались по модулю.
В распоряжении незнакомца была вся планета, миллионы гектаров земли, но он различал взволнованную возню трех маленьких съежившихся комочков и кружил над ними, как хищная птица, застилая небо красными крыльями и сжимая свои жертвы кольцами страха.
Царапанье по обшивке корабля предвещало первый шквал песка, как мягко лижущий язык, пробующий на вкус, предупреждает о том, что за ним последуют зубы. За первым налетели новые шквалы, сильнее и настойчивее царапая обшивку модуля, будто пытаясь преодолеть сопротивление металла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32