Но мне все равно, что за причины. Единственное, что интересует меня, – Морган.
– Тогда вопрос: кто такой этот тип Морган и зачем тебе нужна его голова на шесте?
Она глянула на Палмера, чуть приподняв угол рта в невеселой улыбке.
– Слышал когда-нибудь про «Торн индастриз»?
– Конечно. Старый Джейкоб Торн был одним из последних «самодельных» миллионеров, вроде Гетти и Карнеги.
– Помнишь историю с похищением дочери Торна? Ее звали Дениз.
Палмер наморщил лоб:
– Что-то такое припоминаю... она пропала где-то в шестидесятых?
– Требований о выкупе не поступало, и она числится пропавшей без вести. Это было давно, больше двадцати лет назад. Когда еще не наклеивали фотографии на молочные пакеты... – Голос Сони стал задумчив.
– Но при чем здесь ты?
– В 1969 году на каникулах в Лондоне Дениз Торн встретила человека, называвшего себя Морганом. Лордом Морганом. Титул оказался настоящим, но человеком Морган не был. Он уговорил Дениз Торн покататься при луне на лимузине с шофером. Очень романтично. Оставшись с ней наедине, он ее изнасиловал и выпил ее кровь. Потом выбросил из машины на ходу, посчитав мертвой. По чистой случайности ее нашли и доставили в больницу, где она девять месяцев пролежала в коме. Потом очнулась я.
– Ты – Дениз Торн?!
Палмер глядел на нее вытаращенными глазами, забытая сигарета тлела в пальцах.
Соня пожала плечами:
– Это вопрос спорный. Но какая-то часть моей личности была когда-то Дениз Торн. Может быть, и осталась. – Она отвернулась к окну, глядя на смутные контуры Кэндлстик-парка. Лимузин мчался по хайвею 101. – Много есть вещей, которых я не знаю. Но есть одна вещь, которую я знаю точно:
я отправлю Моргана в ад. Даже если придется отвести его туда самой.
~~
Убежище Панглосса располагалось в одном из старейших центральных небоскребов. Карликовый на фоне таких мегалитов, как «Пирамида Трансамерики», «Доббс-Билдинг» находился в вечной тени.
Лимузин заехал в подземный гараж и высадил пассажиров перед старомодной лифтовой шахтой, закрытой расходящимися металлическими дверями. Водитель что-то сказал в микрофон, и спустилась кабина лифта.
Соня Блу вышла из машины, жестом велев Палмеру следовать за ней. Дверь кабины открылась, двери шахты раздвинулись. Лифтер – старик в плохо подогнанной форме – жестом пригласил войти. Внутри пахло дорогой кожей и сигарами.
Через несколько минут кабина остановилась у пентхауза, и двери открылись. Дорогу перегораживал сгорбленный огр.
Массивная челюсть великана выдавалась вперед, обезьяньи ноздри трепетали. Палмер узнал его: в последний раз, когда он видел этого огра, тот обгрызал левую ногу Ренфилда, как куриную косточку.
Палмер закатил глаза.
– Говорил же я тебе, что не надо было!
Губы огра отошли назад в оскале, обнажившем зубы, которым самое место было бы в акульей пасти.
– К ноге, Кейф! К ноге, черт бы тебя побрал!
Огр отодвинулся, и показался узкоплечий человек в незаметном костюме и черепаховых очках, с блокнотом в руках.
– Я помощник доктора Панглосса. Он сейчас в гимнастическом зале. Если вам угодно будет подождать...
– Мне угодно будет видеть его немедленно.
Помощник скосился на блокнот.
– Боюсь, что это невозможно.
Соня Блу шагнула вперед, лицом к лицу.
– Не-мед-лен-но.
Бледное лицо помощника стало еще бледнее.
– Да. Разумеется. Позвольте, я вас проведу.
Гимнастический зал был больше любой квартиры, где доводилось жить Палмеру. Вокруг стояли параллельные брусья и другие гимнастические снаряды, самый современный тренажер притаился в углу, похожий на хромированного паука. Но внимание сразу привлекали два человека в фехтовальных масках и белых фехтовальных куртках. Они дрались на саблях посреди зала.
На глазах вошедших один из дуэлянтов вогнал оружие в грудь противника, залив кровью рубашку над его сердцем. Раненый фехтовальщик, все еще сжимая саблю, отступил на шаг, недоуменно глядя на торчащий из груди клинок. Из-под маски победителя донесся сухой смешок. Рука в перчатке презрительно выпустила саблю, и человек направился к двери.
Как только враг повернулся спиной, раненый взмахнул клинком и аккуратно срубил противнику голову. Голова в маске пару раз подпрыгнула и подкатилась к ногам Сони.
Панглосс снял маску и бросил в сторону, дав знак помощнику вытащить саблю у него из груди. Впервые Палмеру представился случай увидеть глаза своего бывшего нанимателя. Они были гранатового цвета и разделены пополам вертикальными зрачками рептилии.
– Как я рад, что с ним наконец покончено! Какой это был зануда! Без конца распространялся о шрамах, которые получил в Гейдельберге. Тоже мне! Я помню времена, когда Гейдельберг был всего лишь придорожным поселком! – Он вздрогнул, когда лезвие вышло из груди. Коротко плеснула кровь цвета и консистенции тормозной жидкости. – Ух, так-то лучше, а то уже чесаться начало.
– Что-нибудь еще я могу сделать для вас, доктор?
– Нет, Ренфилд, пока все. Нашими гостями займусь я сам.
– Очень хорошо, сэр. Я тогда велю Кейфу избавиться от герра Грюнвальда.
Палмер проводил взглядом остроносого молодого человека, потом резко повернулся к Панглоссу.
– Вы его назвали Ренфилдом?
– А что? – ответил вампир, расстегивая пряжки на куртке.
– Ренфилд погиб! Я сам это видел.
Панглосс вздохнул, зрачки его дрогнули.
– Мой дорогой мистер Палмер, в этом мире полно ренфилдов! Как полно кнопок или скрепок. Вы же не даете каждой скрепке отдельное имя? Оперативник, которого устранила наша очаровательная миз Блу, был один из моих ренфилдов. Как вы – один из ее ренфилдов.
Палмер почувствовал, как кровь бросилась к лицу.
– Послушайте, вы! Мне не нравится, на что вы намекаете!
Соня подняла руку, призывая к молчанию:
– Перестаньте его дразнить, Панглосс. Вы проиграли. И должны были знать, что такое обязательно случится, когда послали сорвавшегося с цепи ренфилда его вывихивать.
– Я предпочитаю термин «перепрограммировать». Он звучит гораздо современнее, вы со мной согласны?
Соня фыркнула и сложила руки на груди:
– Я не в слова играть приехала, Herr Doktor.
Панглосс неодобрительно щелкнул языком.
– Годы не приучили вас к этикету, моя дорогая. Вы так же грубо прямолинейны, как и были. Полагаю, что это и значит быть американцем.
Панглосс сбросил измазанную куртку и обнажил безволосую грудь, бледную, как молоко, покрытую сотнями едва заметных шрамов.
Последняя рана, пробившая сердце, уже заполнялась розовой рубцовой тканью. Палмер подумал, что обнаженный торс вампира похож на дорожную карту для слепых. Непроизвольно он потрогал собственную грудь там, где был почти фатальный шрам. Мелькнула мысль, сколько шрамов на теле у Сони, и эту мысль Палмер торопливо отогнал.
Широкими шагами Панглосс подошел к стене и снял с крючка у двери зеленый халат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Тогда вопрос: кто такой этот тип Морган и зачем тебе нужна его голова на шесте?
Она глянула на Палмера, чуть приподняв угол рта в невеселой улыбке.
– Слышал когда-нибудь про «Торн индастриз»?
– Конечно. Старый Джейкоб Торн был одним из последних «самодельных» миллионеров, вроде Гетти и Карнеги.
– Помнишь историю с похищением дочери Торна? Ее звали Дениз.
Палмер наморщил лоб:
– Что-то такое припоминаю... она пропала где-то в шестидесятых?
– Требований о выкупе не поступало, и она числится пропавшей без вести. Это было давно, больше двадцати лет назад. Когда еще не наклеивали фотографии на молочные пакеты... – Голос Сони стал задумчив.
– Но при чем здесь ты?
– В 1969 году на каникулах в Лондоне Дениз Торн встретила человека, называвшего себя Морганом. Лордом Морганом. Титул оказался настоящим, но человеком Морган не был. Он уговорил Дениз Торн покататься при луне на лимузине с шофером. Очень романтично. Оставшись с ней наедине, он ее изнасиловал и выпил ее кровь. Потом выбросил из машины на ходу, посчитав мертвой. По чистой случайности ее нашли и доставили в больницу, где она девять месяцев пролежала в коме. Потом очнулась я.
– Ты – Дениз Торн?!
Палмер глядел на нее вытаращенными глазами, забытая сигарета тлела в пальцах.
Соня пожала плечами:
– Это вопрос спорный. Но какая-то часть моей личности была когда-то Дениз Торн. Может быть, и осталась. – Она отвернулась к окну, глядя на смутные контуры Кэндлстик-парка. Лимузин мчался по хайвею 101. – Много есть вещей, которых я не знаю. Но есть одна вещь, которую я знаю точно:
я отправлю Моргана в ад. Даже если придется отвести его туда самой.
~~
Убежище Панглосса располагалось в одном из старейших центральных небоскребов. Карликовый на фоне таких мегалитов, как «Пирамида Трансамерики», «Доббс-Билдинг» находился в вечной тени.
Лимузин заехал в подземный гараж и высадил пассажиров перед старомодной лифтовой шахтой, закрытой расходящимися металлическими дверями. Водитель что-то сказал в микрофон, и спустилась кабина лифта.
Соня Блу вышла из машины, жестом велев Палмеру следовать за ней. Дверь кабины открылась, двери шахты раздвинулись. Лифтер – старик в плохо подогнанной форме – жестом пригласил войти. Внутри пахло дорогой кожей и сигарами.
Через несколько минут кабина остановилась у пентхауза, и двери открылись. Дорогу перегораживал сгорбленный огр.
Массивная челюсть великана выдавалась вперед, обезьяньи ноздри трепетали. Палмер узнал его: в последний раз, когда он видел этого огра, тот обгрызал левую ногу Ренфилда, как куриную косточку.
Палмер закатил глаза.
– Говорил же я тебе, что не надо было!
Губы огра отошли назад в оскале, обнажившем зубы, которым самое место было бы в акульей пасти.
– К ноге, Кейф! К ноге, черт бы тебя побрал!
Огр отодвинулся, и показался узкоплечий человек в незаметном костюме и черепаховых очках, с блокнотом в руках.
– Я помощник доктора Панглосса. Он сейчас в гимнастическом зале. Если вам угодно будет подождать...
– Мне угодно будет видеть его немедленно.
Помощник скосился на блокнот.
– Боюсь, что это невозможно.
Соня Блу шагнула вперед, лицом к лицу.
– Не-мед-лен-но.
Бледное лицо помощника стало еще бледнее.
– Да. Разумеется. Позвольте, я вас проведу.
Гимнастический зал был больше любой квартиры, где доводилось жить Палмеру. Вокруг стояли параллельные брусья и другие гимнастические снаряды, самый современный тренажер притаился в углу, похожий на хромированного паука. Но внимание сразу привлекали два человека в фехтовальных масках и белых фехтовальных куртках. Они дрались на саблях посреди зала.
На глазах вошедших один из дуэлянтов вогнал оружие в грудь противника, залив кровью рубашку над его сердцем. Раненый фехтовальщик, все еще сжимая саблю, отступил на шаг, недоуменно глядя на торчащий из груди клинок. Из-под маски победителя донесся сухой смешок. Рука в перчатке презрительно выпустила саблю, и человек направился к двери.
Как только враг повернулся спиной, раненый взмахнул клинком и аккуратно срубил противнику голову. Голова в маске пару раз подпрыгнула и подкатилась к ногам Сони.
Панглосс снял маску и бросил в сторону, дав знак помощнику вытащить саблю у него из груди. Впервые Палмеру представился случай увидеть глаза своего бывшего нанимателя. Они были гранатового цвета и разделены пополам вертикальными зрачками рептилии.
– Как я рад, что с ним наконец покончено! Какой это был зануда! Без конца распространялся о шрамах, которые получил в Гейдельберге. Тоже мне! Я помню времена, когда Гейдельберг был всего лишь придорожным поселком! – Он вздрогнул, когда лезвие вышло из груди. Коротко плеснула кровь цвета и консистенции тормозной жидкости. – Ух, так-то лучше, а то уже чесаться начало.
– Что-нибудь еще я могу сделать для вас, доктор?
– Нет, Ренфилд, пока все. Нашими гостями займусь я сам.
– Очень хорошо, сэр. Я тогда велю Кейфу избавиться от герра Грюнвальда.
Палмер проводил взглядом остроносого молодого человека, потом резко повернулся к Панглоссу.
– Вы его назвали Ренфилдом?
– А что? – ответил вампир, расстегивая пряжки на куртке.
– Ренфилд погиб! Я сам это видел.
Панглосс вздохнул, зрачки его дрогнули.
– Мой дорогой мистер Палмер, в этом мире полно ренфилдов! Как полно кнопок или скрепок. Вы же не даете каждой скрепке отдельное имя? Оперативник, которого устранила наша очаровательная миз Блу, был один из моих ренфилдов. Как вы – один из ее ренфилдов.
Палмер почувствовал, как кровь бросилась к лицу.
– Послушайте, вы! Мне не нравится, на что вы намекаете!
Соня подняла руку, призывая к молчанию:
– Перестаньте его дразнить, Панглосс. Вы проиграли. И должны были знать, что такое обязательно случится, когда послали сорвавшегося с цепи ренфилда его вывихивать.
– Я предпочитаю термин «перепрограммировать». Он звучит гораздо современнее, вы со мной согласны?
Соня фыркнула и сложила руки на груди:
– Я не в слова играть приехала, Herr Doktor.
Панглосс неодобрительно щелкнул языком.
– Годы не приучили вас к этикету, моя дорогая. Вы так же грубо прямолинейны, как и были. Полагаю, что это и значит быть американцем.
Панглосс сбросил измазанную куртку и обнажил безволосую грудь, бледную, как молоко, покрытую сотнями едва заметных шрамов.
Последняя рана, пробившая сердце, уже заполнялась розовой рубцовой тканью. Палмер подумал, что обнаженный торс вампира похож на дорожную карту для слепых. Непроизвольно он потрогал собственную грудь там, где был почти фатальный шрам. Мелькнула мысль, сколько шрамов на теле у Сони, и эту мысль Палмер торопливо отогнал.
Широкими шагами Панглосс подошел к стене и снял с крючка у двери зеленый халат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60