Продолжать и дальше не замечать она не могла. Если Эта Шлюха на самом деле получает удовольствие от животного сексуального соития с его хрюканьем, дерганьем и заключительным выбросом липкой дряни, которая слегка попахивала рыбьим жиром, а с виду походила на дешевое средство для мытья посуды, значит, Эта Шлюха сама мало чем отличается от животного, и это, бесспорно, освобождало Беку от неприятной обязанности, пусть исполнять ее приходилось все реже. Но когда изображение Иисуса заговорило и совершенно точно сообщило ей, что происходит, не замечать она уже больше не могла. Она понимала, что надо будет что-то сделать.
Изображение в первый раз заговорило сразу после трех часов в четверг. Через восемь дней после того, как она выстрелила себе в голову, и примерно через четыре дня после того, как ее решимость забыть, что это дырка, а не просто метка, наконец начала оказывать действие. Бека шла в гостиную из кухни с небольшим угощением для себя (половина кофейного рулета и пивная кружка с «Кул-Эйд»), чтобы смотреть «Клинику». Она уже больше не верила, что Люку удастся найти Лору, но у нее не хватало духу полностью отказаться от надежды.
Она нагнулась, чтобы включить «Зенит», и тут Иисус сказал: «Бека, Джо ложится на Эту Шлюху во время каждого обеденного перерыва на почте, а иногда вечером после закрытия. Однажды он до того взъярился, что вставил ей, когда якобы помогал сортировать почту. И знаешь что? Она даже не сказала: «Подожди хотя бы, пока я не разложу срочные отправления».
Бека взвизгнула и пролила «Кул-Эйд» на телик. Просто чудо, подумала она, когда обрела способность думать, что кинескоп не взорвался. Кофейный рулет полетел на ковер.
– И это не все, – сказал ей Иисус. Он прошел через половину картинки – Его одеяние колыхалось у Его лодыжек – и сел на камень, торчавший из земли. Он зажал свой посох между коленями и мрачно посмотрел на нее. – В Хейвене творится много чего. Ты и половине не поверишь!
Бека снова взвизгнула и упала на колени. Одно колено точно впечаталось в рулет, и малиновая начинка брызнула в морду Оззи Нельсона, который пробрался в гостиную посмотреть, что там творится.
– Господь мой! Господь мой! – вопияла Бека. Оззи с шипением удрал на кухню, где забрался под плиту, а с его усов медленно капало липкое варенье. Он оставался там до конца дня.
– Ну, все Подсоны никуда не годились, – сказал Иисус. К Нему приблизилась овечка, и он хлопнул ее Своим посохом с рассеянным раздражением, которое даже в этом ее ошеломленном состоянии напомнило Беке давно покойного отца. Овечка отбежала, чуть-чуть колыхаясь из-за эффекта трехмерности. Она исчезла из картинки – словно бы изогнувшись, когда скрывалась за краем.., ну, да это просто обман зрения, твердо решила Бека. – Ну совсем никуда не годились, – продолжал Иисус. – Дед Джо был блудником чистейшей воды, как ты прекрасно знаешь, Бека. Всю жизнь им его довесок заправлял. А когда он заявился сюда, знаешь, что мы сказали? «Мест нет», – вот, что мы сказали. Иисус наклонился вперед, все еще сжимая Свой посох. «Оправляйся к мистеру Раздвоенное Копыто там внизу, – сказали мы. – Квартиру себе ты найдешь, не сомневайся. Вот только твой новый домохозяин, наверное, сильно тебя поприжмет», – сказали мы.
Тут, против всякого вероятия, Иисус подмигнул ей.., и вот тогда Бека с воплем вылетела из дома.

***
Задыхаясь, она остановилась на заднем дворе. Волосы, такого светло-мышиного цвета, который и заметить-то трудно, упали ей на лицо. Сердце у нее в груди колотилось с такой силой, что она перепугалась. Слава Богу, что хоть никто не слышал, как она кричала, и не видел ее. Они с Джо жили в дальнем конце Ниста-роуд, и близкими их соседями были Бродски, полячишки в замызганном трейлере. И до них – добрых полмили. Услышь ее кто-нибудь, так подумал бы, что в доме Джо и Беки Полсонов появилась какая-то свихнутая.
«Так ведь у Полсонов в доме завелась свихнутая. Верно? – подумала она. – Если ты и вправду веришь, что Иисус на картинке начал с тобой разговаривать, значит, ты свихнулась. Папочка избил бы тебя до третьего посинения, чтобы думать такого не смела: до первого посинения за вранье, до второго посинения – за то, что поверила своему же вранью, а до третьего – чтоб не орала. Бека, ты таки свихнулась. Изображения не разговаривают».
– Да.., и это тоже ничего не говорило, – внезапно раздался другой голос. – Этот голос исходил из твоей собственной головы. Не знаю, как это может быть.., откуда ты могла узнать такое… Но было именно так. Может, дело тут в том, что случилось с тобой на прошлой неделе, а может, и нет, но ты сама говорила за Иисуса на картинке. А картинка на самом деле ничего не говорила – ну, как резиновая мышка Топо Джиджо в шоу Эда Салливана.
Но почему-то мысль, что причиной может быть (дырка) то, другое, оказалась страшнее мысли, будто говорило изображение, потому что такое иногда показывали в «Маркусе Уэбли», вроде истории про того типа, у которого в мозгу была опухоль, а он из-за нее надевал нейлоновые чулки своей жены и ее туфли. Нет, ничего подобного она в свои мысли не допустит.
Это же могло быть чудо. Как-никак, а чудеса происходят что ни день. Взять хотя бы Туринскую Плащаницу и исцеления в Лурде. И того мексиканского парня, который нашел Лик Девы Марии, запечатленный на поверхности горячей кукурузной лепешки, или на блинчике с мясом, или на чем-то там еще. А те дети, про которых прокричала одна желтая газетка? Дети, которые плакали каменными слезами. Это все bona fide (достоверно (лат.).) чудеса (детей, плачущих каменными слезами, бесспорно, проглотить было трудновато), возвышающие душу не хуже проповедей Джимми Суогарта. А вот голоса слышат только свихнутые.
«Но случилось-то как раз это. И ты уже давно слышишь голоса, верно? Ты слышала ЕГО голос. Голос Джо. Вот откуда он берется – не от Иисуса, а от Джо, из головы Джо».
– Нет, – всхлипнула Бека, – нет. Никаких голосов у себя в голове я не слышу.
Она стояла у бельевой веревки на жарком заднем ) дворе и тупо смотрела на лесок по ту сторону Ниста-роуд, голубовато-серый в солнечном мареве. Она заломила руки перед собой и расплакалась.
– Никаких голосов я у себя в голове не слышу! «Свихнутая, – ответил неумолимый голос ее отца. – Свихнулась от жары. Иди-ка, иди-ка сюда, Бека Бушард, я изобью тебя до третьего посинения за такую свихнутую чушь».
– Никаких голосов у себя в голове я не слышу, – простонала Бека. – Изображение, правда, говорило, хоть под присягой покажу. Я же не чревовещатель.
Бека верила в изображение. Дырка означала опухоль в мозгу. Картинка означала чудо. А чудеса – от Бога. Чудеса происходят не внутри, а снаружи. От чуда можно свихнуться – и Господь свидетель, она чувствует, что вот-вот свихнется, – но это же не значит, что ты уже свихнулась или что у тебя мозга за мозгу зашла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23