– Он имел в виду деньги под закладную?
– Считаю, что так. Почти все цирковые дела делаются таким способом, по крайней мере, делались в то время.
– А что потом? – спросил Коннорс.
– Потом Дон, насвистывая, пошел по улице и свернул за угол. – Макмиллан снова наполнил стаканы. – Поверьте мне, мистер Коннорс, когда я узнал о происшедшем, я еле смог устоять на ногах и, дунув, меня можно было свалить на землю.
Коннорс отпил немного вина.
– Вы знали, вернее, в цирке знали, что Дональд Хайс неравнодушен к Тамаре?
Старик задумался.
– О себе отвечу – нет! Конечно, Дон, как водится, немного шутил с Тамарой, и она отвечала ему тем же. – Макмиллан пожал плечами. – Но когда один тип хочет уволочь кобылицу другого, он должен или быть совершенным идиотом, или заранее приготовить место, куда он хочет ее угнать. А Дон идиотом не был.
– А сколько времени прошло с момента убийства мужа этой танцовщицы до их побега?
– Скажем, как от настоящего часа до утра. И я не верю, что он собирался это сделать заранее, – защищал Макмиллан Дональда Хайса. – Я больше верю тому, что Дон хотел остаться со своей женой, время от времени позволяя себе немножко развлечься. Но Пабло застал, вернее, мог застать его со своей женой, и Дону пришлось убить его. И тогда, с убийством на шее, ему пришлось навострить лыжи. Это единственное, что Дон мог сделать.
– Пабло был мужем Тамары?
– Верно. – Макмиллан затянулся и выпустил дым. – И если вы хотите узнать еще некоторые подробности, то я вам скажу, что Тамара не мексиканка, она – цыганка.
– Что вы говорите? – подпрыгнул в кресле Коннорс.
– Она была цыганкой. Помимо того, что Тамара была танцовщицей, она еще и гадала на картах.
Коннорс принялся размышлять об услышанном. Само имя Тамара его уже достаточно удивляло.
– Вы говорите, что она была красива?
Макмиллан поцеловал кончики своих пальцев.
– Чудо!
– И замужем?
– Вне всяких сомнений.
– А ее муж, каков был он?
– Это был высокий мексиканец ростом в один метр девяносто сантиметров и весом в сто десять килограммов. Ему пришлось заказывать специальный гроб и то его туда с трудом поместили. Он тоже был красивым парнем. – Старик немного помолчал. – Знаете, я это говорю не для того, чтобы выгородить Дона. Но я всегда считал, что Дон мог дать Тамаре больше, чем она имела дома, с Пабло.
– И вы уверены, что Тамара была цыганкой?
– Уверен и точно знаю это. Она часто хвасталась своей кровью, которую считала романской. Почему?
В комнате снова стало жарко, и воротничок рубашки стал давить Коннорсу шею. Тогда он задал старику вопрос, который его сейчас больше всего интересовал.
– Послушайте, Мак! Вы довольно долго жили среди приезжих. Вы хорошо знаете цыган?
– О, да! Я знал их сотни...
– Тогда скажите мне вот что, – Коннорс наклонился к Макмиллану. – Вспомните, вам часто приходилось спать с цыганками? Скольких вы знали цыганок, которые убежали бы с мужчиной или бросили бы своего мужа?
Старик долго думал, потом покачал головой.
– Ни одной! Надо сказать, что для них измена – это табу! Лгать, попрошайничать, творить бог весть что – это на них похоже. Немного пошутить – это тоже в их духе. Пригласить ее повеселиться и покутить – это можно. Но если вы позволите себе немного больше, цыганка схватит первый попавшийся нож! – Портье снова помолчал. – Гм, да... Понимаю, к чему вы клоните. Действительно странно, но я раньше не думал об этом.
Макмиллан посмотрел на бутылку – ока оказалась пуста.
– Я схожу за бутылкой в свой номер, – предложил Коннорс.
Он встал, и в этот момент зазвонил телефон. Макмиллан поднял трубку, послушал и протянул трубку Коннорсу.
– Это вас.
Коннорс дал ему ключ от своего номера.
– Бутылка стоит на комоде.
Старик надел пиджак и вышел из комнаты. Коннорс поднес трубку к уху.
– Элеана?
– Да, это Элеана. – Она, казалось, была в страшной ярости и в то же время напугана. – Зачем ты приехал в Блу-Монд?
Телефон стоял на столе у двери. Коннорс бросил взгляд в коридор, чтобы убедиться, что Макмиллан не сможет его услышать. Старик стоял перед его номером и вставлял ключ в замочную скважину. Тогда Коннорс продолжил разговор.
– Произошли события, которых мы не ждали. Я должен тебя увидеть. Сейчас, в этот же вечер, и как можно скорее.
– Я не хочу тебя видеть! – со злостью выпалила Элеана. – Я уже сказала тебе, чтобы ты убирался из моей жизни!
Коннорс хотел ответить ей еще более энергично, но в этот момент в коридоре раздался выстрел, потом еще один. Когда Эд выглянул в коридор, Макмиллана уже не было перед дверью его номера. Дверь была широко распахнута, а выстрел отбросил старика портье к противоположной стене. По его виду было ясно, что с ним все кончено. Пиджак старика заливала кровь. Пока Коннорс смотрел на него, колени старика подогнулись, и он рухнул лицом вниз. В коридоре открылись многие двери.
– О, боже милостивый! – закричал какой-то высокий мужчина.
В конце коридора показался ошеломленный молодой дежурный. Откуда-то донесся крик женщины, и Коннорс осознал, что этот крик несется из телефонной трубки, которую он держал в руке. И тогда он прижал трубку к уху.
– Эд! – кричала Элеана. – Что там произошло?
– Кто-то пытался убить меня... – ответил он.
Глава 10
Коннорс решил, что в смерти есть что-то непристойное. Будучи живым, старик обладал чувством собственного достоинства и гордости. Его прошлое, его надежды на будущее, его тело и его ум принадлежали лишь ему. А теперь он стал лишь холодным трупом, предметом любопытства и кривотолков как частных лиц, так и официальных, и, в конце концов, был обречен на забвение. Во всяком случае, не осталось никаких сомнений в том, что Макмиллан мертв. Его тщедушное тело было дважды прострелено.
Коннорс сразу повесил трубку, хотя Элеану интересовали подробности. И тут он без особого удивления отметил, что у него дрожат руки. Эду пришлось трижды зажигать спичку, прежде чем он сумел прикурить. В коридоре воцарилось молчание, прерываемое только жужжанием большой синей мухи. Потом послышался голос какого-то служащего, который говорил кому-то:
– Это старый Макмиллан, шериф. Кто-то дважды выстрелил в него из ружья!
Человек в возрасте около шестидесяти лет в сопровождении более молодого зашел в коридор и двинулся по нему. На обоих были кожаные брюки и пестрые рубашки. На головах у них красовались великолепные сомбреро, а на поясах в кобурах виднелись револьверы, отделанные серебром.
– Я – шериф Томсон, – заявил пожилой. – Свидетели есть?
Никто не ответил. Шериф перевел взгляд с трупа на дверь номера двести пять, потом, перешагнув через лужу крови, которая все увеличивалась, вошел в номер и включил свет. Тот, кто дважды выстрелил, не удосужился забрать с собой ружье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42