— Вы, наверное, ее знакомы со мной, доктор Вайт, — сказал сыщик. — Меня зовут Флетчер Дэвис! Я также веду расследование. Я один из ваших больших почитателей.
Ватни Вайт с удивлением посмотрел на него, но сказал:
— Садитесь.
Дэвис с гордостью сел за столик, как-никак он сидел рядом со знаменитым доктором Вайтом. Два аса следствия!
Несмотря на почтительное отношение к Вайту, про себя Дэвис ощущал некоторое превосходство по многим деталям нынешнего дела.
«Тут находится Том Лонг, которого я когда-то видел, — думал Дэвис со скрытым удовольствием. — И Вайт не знает, что я уже знаком с Франсуазой Бриджеман, которую только что шантажировали; он также не знает, что я находился за дверью и слышал, как миссис Бриджеман говорила насчет 20 000 долларов за страховку жизни Коннерли. И могу поспорить, что это больше, чем знает Кивер или Легрелл, или кто-нибудь еще из них. Я раскрыл, кто эта девушка и в чем ее проблемы. А кто будет? И где будет? Неважно! У меня уже огромное преимущество. Ведь здесь почти никто не знает, что старый джентльмен, сидящий в зале, это Стентон, брат Джейса Коннерли, композитор. О, мне все хорошо видно!»
Приятные размышления Дэвиса были прерваны доктором Вайтом. На сцене началось движение и все стали следить за происходящим. Мимо Вайта в облаке духов прошла танцовщица, и тут он спросил:
— Послушайте, мистер Дэвис, вы уточнили, когти какого животного причастны к смерти Коннерли?
— Нет, — ответил Дэвис, вдыхая аромат.
— Делали ли анализ ран? Предполагают, как сообщает пресса, его ранил тигр, а следы ран, как известно, говорят о том, какое именно было животное, и тогда можно найти, где оно скрывается. Какого рода грязь осталась в царапинах?
— Не знаю, не знаю, доктор, — ответил Флетчер, смущаясь своей неосведомленности. — Это все надо проверить и узнать. Огромное, спасибо. Я вам скажу после. Я об этом еще не думал.
Франсуаза Бриджеман, улыбающаяся, прелестная, покачивая бедрами, появилась в зале с каким-то человеком среднего возраста. У них были места за ее столиком, откуда хорошо было видно представление.
В эту минуту зажглись «юпитеры» и осветили сцену. Стих шум, прекратились беспорядочные движения посетителей. Свет на сцене тут же потушили, около Флетчера Дэвиса воцарился полумрак — начался спектакль. Почти вся сцена была занята огромной рулеткой.
Фигурантки сидели вокруг большого диска, который немного возвышался параллельно полу. Как и в «Фантазии», эти мнимые игроки были одеты во фраки. Гарри Карпентер, представленный в танце как Рамон, начал исполнять на сцене грациозные легкие танцевальные пассажи, и вскоре в его руках обнаружилась толстая пачка банкнот. Этим пассажем он воодушевил фигуранток на выразительную пантомиму вокруг рулетки. Тональность музыки изменилась, обрела более яркое звучное выражение, ритм ускорился, и тогда появилась Рита. Раздался грохот аплодисментов; всех зрителей восхитила белизна ее стройного тела и ее крылатая грация в движениях. Ее танец также являлся своеобразной пантомимой, он символизировал душу игры. Было видно, что девушка полностью приспособила хореографию к своему темпераменту...
Колесо начало быстро крутиться, пока Рита выбивала каблучками дробь. Во время танца девушка ловко и умело жонглировала длинной ракеткой. Когда, наконец, все деньги перешли к Рите, она грациозно сняла их с рулетки.
В следующей части танца она опять прибегла к своему искусству обаяния для того, чтобы фигурантки и ее партнер увеличили свои ставки. Она продолжала делать антраша, и колесо фортуны быстро вращалось. Рита вспрыгнула на рулетку невесомым изящным движением. Это были ошеломительные прыжки под ритмичный звон колеса. Совершенно очевидно, что такое искусство было не нужно Дэвису, который в этот миг опустился на пол и по-кошачьи пополз возле сцены, чтобы оказаться рядом с лопаткой крупье, с ее пятью отростками. Незаметно достав из кармана гибкий сантиметр, он измерил во всех точках лопатку.
Когда он возвратился за столик, Рамон на сцене пантомимой показывал ожидание выигрыша, а затем, как бы проиграв, — глубокое разочарование. Рита меж тем собрала все фишки своей лопаткой и танцевала, напевая веселую песенку. Рядом с ней находились фигурантки, делавшие глубокие реверансы, а представление заключал Рамон, выстреливший себе в висок.
Аудитория откликнулась на выстрел взрывом аплодисментов. Мужчины как сумасшедшие, стоя, аплодировали и свистели и криком выражали свой восторг, требуя повторения номера.
Ватни Вайт тоже аплодировал стоя, одновременно следя за Франсуазой, которая то тут, то там появлялась среди посетителей. Вайт приготовился понаблюдать за ней.
В коридоре рядом с баром он догнал ее бледную и потрясенную. Вайт обнял ее за плечи, женщина печально посмотрела на него, ее губы чуть слышно прошептали:
— Доктор! Ради бога, сделайте что-нибудь!
— Хорошо, сделаю, — спокойно отозвался Вайт. — Но сначала выслушайте меня. Вы пережили очень трудный момент, — сказал он, пристально глядя на Франсуазу, — а теперь постарайтесь понять меня. Душевное состояние Риты не должно вас беспокоить. Девушка ведет себя и держится превосходно; любой беспристрастный человек в отличие от вас увидит это совершенно ясно. Но вы слишком предвзяты к ней и ее окружению. А ведь у вас для этого нет оснований! Да, я понимаю, ее отец помещен в клинику для душевнобольных и, естественно, все бремя забот навалилось на вас. В течение долгого времени вы жили только для нее, вы были ей сразу отцом и матерью. Вы вообразили, что ее безумие наследственно, и что однажды Рита и, возможно, ее дети последуют за отцом. Эти мысли внушили вам тот ужас, который сверх остального свалился на ваши плечи. А сейчас вы должны признать, что здесь вы ошибались. Психика вашего мужа нарушилась вследствие тифа, перенесенного им в тот год, когда вы расстались. Я говорил с его врачом, и, как он мне сказал, диагноз оставляет желать лучшего, несмотря на то, что симптомы нервного воспаления исчезли. С воспалением они справились, но различные осложнения на мозг преодолеть не смогли, память у него потеряна и почти отсутствует чувственное восприятие. Ничто, конечно, не может помешать вам видеть его. Но вы можете быть спокойны — Рита вне опасности, болезнь ей не передастся ни в коем случае, никоим образом. Ни болезненные ощущения, ни дурные качества. Вам это должны были объяснить раньше, возможно, вам и говорили, но вы, конечно, не верили. Ну а теперь вы знаете это хорошо и можете не опасаться за дочь. Я считаю, что вы должны открыть ей всю правду об отце и создавшемся положении. И еще — оставьте ее в покое, разрешите ей самой принимать решения и жить своей жизнью. Имейте мужество сделать это. Вы не должны быть нянькой, будьте ее покровительницей, ей двадцать один год, она не ребенок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41