Люк снова присел на корточки, сделал вдох и прыгнул.
Опустившись на камень, он почувствовал, как ноги едва было не выскользнули из-под него, так что даже пришлось упасть на руки, чтобы сохранить равновесие. Ему все же удалось это сделать, он выпрямился и тут же метнул взгляд вслед удаляющейся паре, поскольку чувствовал, что изрядно повозился между камнями, потратив на них больше времени, чем рассчитывал. Надо было все же по пляжу идти, – подумал Люк, увидев, что две фигурки стали уже едва различимы на фоне песка, так что даже если мужчина и в самом деле обернулся и посмотрел назад, то едва ли бы смог заметить его. Он уже собирался было перескочить на следующий камень – ну, этот был гораздо более легкой целью, – когда неожиданно накатившая волна подсекла его ноги и опрокинула в море.
Нижние пласты воды чуть оттянули его от берега и перевернули вверх тормашками. Люк глотнул соленой влаги и тут же нащупал ногами твердое дно, но вот оно снова куда-то исчезло, и его голова опять скрылась под водой. Он чувствовал, как течение обволакивает его – словно громадный невидимый рак хватает своими клешнями, – и уволакивает в пучину; так продолжалось до тех пор, пока он не почувствовал резь в напрягшихся от недостатка воздуха легких.
Снова нащупав под собой дно, Люк все же прорвался на поверхность, открыл глаза и, закашлявшись, судорожно выдавил из себя остатки спертого воздуха. Чуть повернув голову, он увидел лишь очередную подступающую волну, за ней еще одну, и еще, а уже за той, последней, разглядел зависшую над поверхностью воды круглую луну. Где же он сейчас находится? Как далеко от них? Мальчик повернулся, захлопал руками по воде, пытаясь развернуться, но тут новая волна все же настигла его и мощным настиском белой от пены воды швырнула вперед. Люк успел заметить, что его сносит все ближе к камням – темным, блестящим, алчно зыркающим на него, подобно голодным акулам, – и в тот же момент что-то подсказало ему, что надо уйти под воду.
Сделав глубокий вдох, он пригнул голову, выставил перед собой обе руки, пронзая ими пенящуюся водную массу, почувствовал, как его, словно в гигантском чертовом колесе, переворачивает вверх Ногами, потом еще и еще. Наконец он попробовал выпрямиться и тут же почувствовал, как лоб с силой столкнулся с твердью камня – голова тут же словно онемела, а потом вспыхнула обжигающим пламенем, – после чего волна с размаху швырнула его на песчаное дно и протащила по нему, до боли сдирая кожу на подбородке и груди. Подстегиваемый жадным стремлением сделать вдох, Люк почти что смог в очередной раз прорваться к поверхности, когда что-то ударило его в живот, и очередная волна протащила его животом вдоль узкого края прибрежного камня.
Тело мальчика сложилось само собой. Теперь над ним кружили тучи метавшегося в воде песка.
Он перевернулся лицом вверх. По щекам заплясали соленые водяные брызги.
И вот сначала его голова, а потом и спина заскользили по мокрой гальке у самой кромки воды.
Люк почувствовал, что наконец-то остановился, тогда как вокруг него продолжали сновать струйки увлекаемого водой песка, устремлявшиеся назад к морю и окаймлявшие его неподвижное тело. Несколько секунд он лежал, жадно вдыхая воздух, тогда как вода уже совсем нежно, ласково омывала его ноги, чуть вздымаясь по бокам, поднимая и разводя в стороны руки, словно тщетно пытаясь унести столь желанное тело назад в море.
Люк совершенно не представлял себе, где находится и он сам, и преследуемая им пара.
В левой руке пульсировала ноющая боль, тогда как грудь, живот и подбородок, казалось, пылали на ставшем неожиданно холодным и пронизывающим ветру.
В мозгу же трепетала одна-единственная мысль – о том, что он все же упустил их. О том, что сам он едва не погиб, мыслей не было. Вот сейчас он обернется и не увидит ее, и получится так, что между тем мгновением, когда он стоял на камнях, и настоящим моментом его мать исчезла, растворилась в небытии.
Люк приподнялся на одной руке и, превозмогая позыв закричать, перебарывая в себе жуткую потребность завопить, посмотрел вдоль пляжа.
Оказывается, разделявшее их расстояние оказалось даже меньше, чем он мог себе представить.
Более того, Люк был настолько близко от них, что это его даже испугало.
Теперь он совершенно отчетливо различал обе фигуры: платье матери, порванное на том месте, где в него вцепился мужчина; ее волосы, поблескивающие в лучах лунного света; даже краешек ее лица, мокрого, перепачканного в грязи и слезах. Оба удалялись в сторону высоких, зазубренных скал.
Люк распластался на песке, неподвижный, словно кусок плавника, и пристально наблюдал за тем, как пара начала подъем.

Глава 5
13 мая 1992 года
00.00. ПОЛНОЧЬ
Клэр вошла в пещеру, прямо навстречу их безмолвным взорам, потрескивающему костру, приглушенным стонам Эми, оставив позади себя шум грохочущих далеко внизу волн.
Мужчина втолкнул ее внутрь и встал за спиной, загораживая собственным телом узкий вход, словно опасаясь того, что она может вдруг развернуться и убежать. Словно она и в самом деле могла убежать после того, как увидела Эми.
И того, что они с ней сделали.
Руки Клэр взметнулись к лицу, плотно прижавшись ладонями к глазницам, а голова несколько раз мотнулась из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть внезапно подкативший приступ головокружения и тошноты.
Прошло.
Снова уронив руки, она сжала ладони в кулаки, потом глубоко вздохнула и огляделась.
Перед уходом на пенсию ее отец работал школьным учителем в Бруклине, штат Массачусетс, где преподавал английский язык. Старик всегда любил ходить в кино – смотреть фильмы, как он с уважением называл это занятие; оно нравилось ему не меньше, чем читать Джейн Остен или Пруста (хотя Харти, Джойса и Генри Миллера он любил все же больше). Он и ее приучил к кино, и где-то в конце шестидесятых-начале семидесятых годов частенько брал с собой в кинотеатры. В то время в моде были довольно прямолинейные, а подчас даже довольно смелые фильмы, отражавшие личную точку зрения их создателей, и образованная, граждански активная часть американских зрителей явно предпочитала смотреть такие картины, речь в которых шла о незыблемых человеческих ценностях, о жизни, доме и семье, а не тешил" себя бездумными мелодрамами и комедиями.
«Бонни и Клайд». «Беспечный наездник». «Воскресенье, кровавое воскресенье». «Дикая стая». «Умеренная прохлада». «Выпускник». «Пять простых сюжетов».
Некоторые из этих фильмов отец по нескольку раз смотрел вплоть до самой своей смерти. Клэр они тоже очень нравились.
Несмотря на то, что по натуре своей отец всегда был добрым и мягким человеком, крови в этих фильмах было не меньше, чем во вьетнамской войне или чикагских бунтах, которые, в сущности, и служили их метафорическим, а отчасти и историческим прообразом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62