Дверь была не заперта.
Сначала ей показалось, что в кабинете никого нет. Но затем ее взгляд наткнулся на ноги в носках, свешивающиеся с дивана. Лукас лежал на кушетке в одежде. Манжеты расстегнуты, белая рубашка помята, узел на галстуке приспущен и сбился на бок. Когда она тихонько обогнула стол и подошла к нему, Лукас открыл глаза. Взгляд его был затуманен со сна.
— Доброе утро, — мягко произнесла Оливия, не зная, какой ответ ее ждет.
Он спустил ноги с дивана и сел, взъерошенный и такой сексуальный… Посмотрел на часы, потянулся:
— Ты сегодня рано.
— Я волновалась. Не знала, что думать, то ли ты работаешь, то ли решил не приходить домой.
— Мы собрались поздно ночью, а потом мне нужно было продумать условия будущего контракта. Наверно, следовало позвонить, но я боялся, что ты уже спишь.
— Я плохо спала этой ночью потому, что тебя не было, — призналась она.
Какое-то время он внимательно смотрел на нее, затем покрутил шеей и поморщился.
— Давай помассирую, — предложила Оливия.
— Все в порядке, — отозвался он хрипло.
— Все же позволь. — Ей необходимо было почувствовать его рядом, снять напряжение не только в его мышцах, но и в их отношениях. Оливия подошла к нему и положила руки ему на плечи. — Повернись боком. — На этот раз он не сопротивлялся. — Если ты снимешь рубашку, мне будет удобнее.
— Ты совсем не думаешь о последствиях, пробормотал он, стягивая галстук. Затем одним движением выдернул рубашку из брюк, расстегнул и скинул ее.
Размах плеч и широкая спина Лукаса, чувственная сила туго натянутых мышц и загорелая кожа притягивали Оливию как магнит, манили ее прикоснуться к нему, вызывая приятную и томительную тяжесть внизу живота. Жар его тела передался ей, когда кончики ее пальцев коснулись его плеч. Большими пальцами она начала разминать узлы его мышц, с наслаждением вдыхая запах его кожи…
Лукас тихонько постанывал. Он наклонил голову, чтобы ей было удобнее массировать. Глядя на его шею, ей хотелось прекратить массаж и покрыть ее поцелуями. Что с ней происходит? Что за чувства бурлят в ней, разливаясь по всему телу подобно жидкому огню?.. Когда пальцы Оливии скользнули в его волосы, чтобы добраться до затылка, он выпрямился и, повернувшись, перехватил ее руку.
— Хватит, — его голос был хриплым.
— Я еще не закончила, — пролепетала она, не в состоянии ни двигаться, ни дышать. Она не понимала, что заставило ее отдаться импульсу, страстно захотеть того, что могло навредить ее планам и просто противоречило здравому смыслу.
— Если я позволю тебе закончить, то ни один из нас не приступит к работе в ближайший час.
В его глазах горело желание, и перед Оливией возникла картина рождественской ночи: разбросанная в спешке одежда и яростные поцелуи, которые породили шквал страсти, пугающий и одновременно сметающий все на своем пути. Пытаясь обуздать свое воображение и свои воспоминания, она спросила:
— Ты поедешь домой?
Он встал и снова посмотрел на часы.
— Нет. У меня в шкафу есть чистые рубашки и бритва. Через пятнадцать минут я должен быть в кабинете у руководства, будет еще одно совещание.
Она не могла оторвать взгляда от волос на его груди, они завораживали ее.
— Ты приедешь домой к ужину, или это включено в твои уроки? — спросил он ровным голосом.
— Стенли знает магазин, который доставляет заказы на дом.
— Не сомневаюсь, — огрызнулся Лукас и, подойдя к шкафчику, стянул рубашку с вешалки. Вешалка упала на пол, но он не стал ее поднимать. — И когда тебя ждать домой?
— Около девяти.
— Тогда до вечера. — И он стал застегивать рубашку, намеренно игнорируя ее присутствие.
Напряжение между ними возросло до предела. Оливия развернулась и вышла. Она слишком долго и упорно добивалась адвокатской карьеры, чтобы позволить одному сексапильному мужчине в одну секунду спутать все ее жизненные планы.
Лукас сидел на кухне перед раскрытым компьютером, то и дело посматривая на часы. Было уже больше девяти, когда он его выключил и принялся расхаживать по квартире. Оливия пришла в девять тридцать, и он не знал, то ли схватить пульт и притвориться, что смотрит телевизор, то ли забросать ее вопросами, на которые она, возможно, и не захочет отвечать.
Он выбрал ворчание:
— Что, урок затянулся?
Положив учебник и тетради на край стола, она посмотрела на него:
— Это был последний урок. У меня осталась эта неделя и выходные, чтобы убедиться, что я ничего не забыла с лета.
— Ты все прекрасно сдашь.
— Я в этом не уверена, Лукас, пока не придет уведомление. — И с опаской взглянув на него, добавила:
— Стенли считает, что мне следует накануне экзамена переехать в отель, поближе к тому месту, где он будет проходить. И, я думаю, он прав.
— Но это совсем недалеко отсюда.
— Невозможно предвидеть всего, что может произойти. Я несколько лет готовилась к этому моменту, но по прихоти судьбы в августе не попала на экзамен и пришлось ждать еще шесть месяцев. Стенли говорит, известны случаи, когда люди застревали в лифте по дороге на экзамен. Я не позволю чему-либо помешать мне на этот раз.
— Он делает из тебя параноика, — оборвал ее Лукас. Ему не нравилась идея переезда в отель, не нравилось, что советы Стенли для нее имеют силу закона.
— Он вовсе не делает из меня параноика. Ты должен понять, что значит для меня этот экзамен.
И без Стенли…
Должно быть, ее остановило выражение его лица, хотя он всегда считал, что прекрасно умеет контролировать свои чувства. До этого момента.
— Продолжай, Оливия. Что без Стенли? Как ты полагаешь, сможешь ли ты жить без него?
— Что ты хочешь этим сказать? — Оливия распрямила плечи.
Он приблизился к ней:
— Если мы думаем о создании семьи, а мне казалось, что именно этим мы и занимаемся, раз живем вместе, негоже выставлять напоказ свои чувства к Стенли.
— Я не выставляю.
— Я прекрасно вижу, какие взгляды ты на него бросаешь. Я наблюдал ваш интимный разговор во время танца. Вы были так увлечены друг другом, что, казалось, и землетрясение не разлучит вас. Что же мне сделать, чтобы заставить тебя забыть его?
Оливия стояла в растерянности, не в состоянии произнести что-либо, но Лукас сам решил, что делать. С чувством собственника, от которого он никак не мог избавиться, он смял ее в своих объятиях и страстно поцеловал.
Целовать Оливию всегда было неземным блаженством для Лукаса, но этой ночью взрыв чувств был такой силы, что это потрясло и даже испугало Лукаса. Чем он вызван? Тем, что он боролся за создание семьи, которой у него никогда не было? Тем, что она была такой нежной, сладкой и полной страсти? Тем, что она носила его ребенка? Или тем, что на карту было поставлено слишком много, больше, чем просто удовлетворение физического желания?
Руки его скользнули под ее жакет, лаская бедра и грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Сначала ей показалось, что в кабинете никого нет. Но затем ее взгляд наткнулся на ноги в носках, свешивающиеся с дивана. Лукас лежал на кушетке в одежде. Манжеты расстегнуты, белая рубашка помята, узел на галстуке приспущен и сбился на бок. Когда она тихонько обогнула стол и подошла к нему, Лукас открыл глаза. Взгляд его был затуманен со сна.
— Доброе утро, — мягко произнесла Оливия, не зная, какой ответ ее ждет.
Он спустил ноги с дивана и сел, взъерошенный и такой сексуальный… Посмотрел на часы, потянулся:
— Ты сегодня рано.
— Я волновалась. Не знала, что думать, то ли ты работаешь, то ли решил не приходить домой.
— Мы собрались поздно ночью, а потом мне нужно было продумать условия будущего контракта. Наверно, следовало позвонить, но я боялся, что ты уже спишь.
— Я плохо спала этой ночью потому, что тебя не было, — призналась она.
Какое-то время он внимательно смотрел на нее, затем покрутил шеей и поморщился.
— Давай помассирую, — предложила Оливия.
— Все в порядке, — отозвался он хрипло.
— Все же позволь. — Ей необходимо было почувствовать его рядом, снять напряжение не только в его мышцах, но и в их отношениях. Оливия подошла к нему и положила руки ему на плечи. — Повернись боком. — На этот раз он не сопротивлялся. — Если ты снимешь рубашку, мне будет удобнее.
— Ты совсем не думаешь о последствиях, пробормотал он, стягивая галстук. Затем одним движением выдернул рубашку из брюк, расстегнул и скинул ее.
Размах плеч и широкая спина Лукаса, чувственная сила туго натянутых мышц и загорелая кожа притягивали Оливию как магнит, манили ее прикоснуться к нему, вызывая приятную и томительную тяжесть внизу живота. Жар его тела передался ей, когда кончики ее пальцев коснулись его плеч. Большими пальцами она начала разминать узлы его мышц, с наслаждением вдыхая запах его кожи…
Лукас тихонько постанывал. Он наклонил голову, чтобы ей было удобнее массировать. Глядя на его шею, ей хотелось прекратить массаж и покрыть ее поцелуями. Что с ней происходит? Что за чувства бурлят в ней, разливаясь по всему телу подобно жидкому огню?.. Когда пальцы Оливии скользнули в его волосы, чтобы добраться до затылка, он выпрямился и, повернувшись, перехватил ее руку.
— Хватит, — его голос был хриплым.
— Я еще не закончила, — пролепетала она, не в состоянии ни двигаться, ни дышать. Она не понимала, что заставило ее отдаться импульсу, страстно захотеть того, что могло навредить ее планам и просто противоречило здравому смыслу.
— Если я позволю тебе закончить, то ни один из нас не приступит к работе в ближайший час.
В его глазах горело желание, и перед Оливией возникла картина рождественской ночи: разбросанная в спешке одежда и яростные поцелуи, которые породили шквал страсти, пугающий и одновременно сметающий все на своем пути. Пытаясь обуздать свое воображение и свои воспоминания, она спросила:
— Ты поедешь домой?
Он встал и снова посмотрел на часы.
— Нет. У меня в шкафу есть чистые рубашки и бритва. Через пятнадцать минут я должен быть в кабинете у руководства, будет еще одно совещание.
Она не могла оторвать взгляда от волос на его груди, они завораживали ее.
— Ты приедешь домой к ужину, или это включено в твои уроки? — спросил он ровным голосом.
— Стенли знает магазин, который доставляет заказы на дом.
— Не сомневаюсь, — огрызнулся Лукас и, подойдя к шкафчику, стянул рубашку с вешалки. Вешалка упала на пол, но он не стал ее поднимать. — И когда тебя ждать домой?
— Около девяти.
— Тогда до вечера. — И он стал застегивать рубашку, намеренно игнорируя ее присутствие.
Напряжение между ними возросло до предела. Оливия развернулась и вышла. Она слишком долго и упорно добивалась адвокатской карьеры, чтобы позволить одному сексапильному мужчине в одну секунду спутать все ее жизненные планы.
Лукас сидел на кухне перед раскрытым компьютером, то и дело посматривая на часы. Было уже больше девяти, когда он его выключил и принялся расхаживать по квартире. Оливия пришла в девять тридцать, и он не знал, то ли схватить пульт и притвориться, что смотрит телевизор, то ли забросать ее вопросами, на которые она, возможно, и не захочет отвечать.
Он выбрал ворчание:
— Что, урок затянулся?
Положив учебник и тетради на край стола, она посмотрела на него:
— Это был последний урок. У меня осталась эта неделя и выходные, чтобы убедиться, что я ничего не забыла с лета.
— Ты все прекрасно сдашь.
— Я в этом не уверена, Лукас, пока не придет уведомление. — И с опаской взглянув на него, добавила:
— Стенли считает, что мне следует накануне экзамена переехать в отель, поближе к тому месту, где он будет проходить. И, я думаю, он прав.
— Но это совсем недалеко отсюда.
— Невозможно предвидеть всего, что может произойти. Я несколько лет готовилась к этому моменту, но по прихоти судьбы в августе не попала на экзамен и пришлось ждать еще шесть месяцев. Стенли говорит, известны случаи, когда люди застревали в лифте по дороге на экзамен. Я не позволю чему-либо помешать мне на этот раз.
— Он делает из тебя параноика, — оборвал ее Лукас. Ему не нравилась идея переезда в отель, не нравилось, что советы Стенли для нее имеют силу закона.
— Он вовсе не делает из меня параноика. Ты должен понять, что значит для меня этот экзамен.
И без Стенли…
Должно быть, ее остановило выражение его лица, хотя он всегда считал, что прекрасно умеет контролировать свои чувства. До этого момента.
— Продолжай, Оливия. Что без Стенли? Как ты полагаешь, сможешь ли ты жить без него?
— Что ты хочешь этим сказать? — Оливия распрямила плечи.
Он приблизился к ней:
— Если мы думаем о создании семьи, а мне казалось, что именно этим мы и занимаемся, раз живем вместе, негоже выставлять напоказ свои чувства к Стенли.
— Я не выставляю.
— Я прекрасно вижу, какие взгляды ты на него бросаешь. Я наблюдал ваш интимный разговор во время танца. Вы были так увлечены друг другом, что, казалось, и землетрясение не разлучит вас. Что же мне сделать, чтобы заставить тебя забыть его?
Оливия стояла в растерянности, не в состоянии произнести что-либо, но Лукас сам решил, что делать. С чувством собственника, от которого он никак не мог избавиться, он смял ее в своих объятиях и страстно поцеловал.
Целовать Оливию всегда было неземным блаженством для Лукаса, но этой ночью взрыв чувств был такой силы, что это потрясло и даже испугало Лукаса. Чем он вызван? Тем, что он боролся за создание семьи, которой у него никогда не было? Тем, что она была такой нежной, сладкой и полной страсти? Тем, что она носила его ребенка? Или тем, что на карту было поставлено слишком много, больше, чем просто удовлетворение физического желания?
Руки его скользнули под ее жакет, лаская бедра и грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32