На капот «мерседеса» небрежно опирался Тони Белл.
И улыбался.
Они остановились, могучие руки скользнули к пистолетам, торчавшим в кобурах под мышками.
Но Тони Белл знаком предложил им взглянуть налево. А там какой-то тип целился в них из автомата. Оружие казалось слитым с его телом. Именно в силу этой особенности субъект сей заслужил прозвище Марти-Пулемет.
Блондин и рыжий замерли на месте, их руки нерешительно повисли в воздухе. Из-за «бьюика» появились ещё двое — коренастый тип по прозвищу Горбун и худой, с рожей, как у гробовщика, известный под кличкой Тень. Они забрали у громил из Филадельфии оружие и стали за их спинами.
— Что, если нам немного прогуляться? — предложил Тони Белл.
Он развернулся и неторопливо зашагал по вспаханной земле.
Блондин и рыжий ковыляли следом, причем под прицелом их собственного оружия. Марти-Пулемет шел сбоку, по-прежнему не опуская автомат.
Отойдя от мотеля на полсотни ярдов, они вышли к кукурузному полю. А там их поджидали двое, вооруженных бейсбольными битами...
— Оба в больнице, в реанимации, — бросил Лу Фава, вне себя от ярости. — И немало воды утечет, прежде чем они оттуда выйдут. Их отмутузили бейсбольными битами! Все переломано: ноги, руки, ребра... Когда в один прекрасный день они выйдут из больницы, то будут ни на что не годны!
Лу Фава стоял перед письменным столом дона Массимо Виджиланте, крепко сжимая кулаки и багровея от ярости.
Виджиланте взглянул на него сквозь затемненные очки и узловатым пальцем указал на кожаное кресло.
— Сядь, — приказал он безразличным и спокойным голосом.
Фава повиновался.
— Пора нанести ответный удар, дон Массимо. Двоих наших искалечили, и если ничего не предпринять, остальные начнут роптать.
— Спокойно.
Фава притих. Виджиланте снял трубку телефона, стоявшего на письменном столе, и набрал личный номер дона Альдо в его загородном доме.
Пришлось немного подождать, пока того разыскивали. Дон Альдо подошел к телефону в прекрасном настроении.
— Привет, Макс. Как жена и дети?
— Хорошо, очень хорошо. А твоя матушка, как она?
— Я отправил её во Флориду.
— Там в это время года жарковато.
— Да, верно. Но она делается все надоедливее. Старая женщина... Ну, да ты сам знаешь, что такое старики...
— Да, разумеется. Послушай, Аль. Есть одна проблема. Она касается нас обоих.
Виджиланте рассказал дону Альдо, что произошло.
— Это мне совсем не нравится, — мрачно буркнул в ответ дон Альдо.
— А мне — тем более, — согласился Виджиланте. — Тут ничего хорошего ни для тебя, ни для меня.
— Я не был в курсе, — продолжал дон Альдо, — и мне твоя новость свалилась как снег на голову.
— Я был в этом уверен.
— Быть может, парни Фавы наступили на чью-то мозоль? Могло такое быть, Макс?
— Мы же достигли соглашения мирно улаживать такие вещи, помнишь? Теперь насилия не избежать, и начали твои. Сам понимаешь, мои люди горят теперь желанием взять реванш.
— Это нормально, — согласился дон Альдо. — Слушай, Макс, я сам немедленно займусь этой историей. И сделаю, чтобы впредь подобное не повторилось.
— Надеюсь, Аль, тебе удастся в этом преуспеть. Я, со своей стороны, буду делать все возможное, чтобы сдержать моих людей. Но если вновь случится что-нибудь подобное, я ни за что не отвечаю. Ты меня понимаешь?
— Понимаю.
Оба сдержали свое слово. Дон Альдо вызвал к себе обоих сыновей и заявил вполне определенно, что для них же будет лучше, если ничего подобного больше не случится. Что касается Макса Виджиланте, тот довел до всех членов своего семейства приказ: первый же, кто попытается взять реванш, будет отвечать лично перед ним. И лично следил, чтобы его приказание исполнялось. Так что репрессии не понадобились.
Однако гнев и злоба продолжали клокотать в умах, и не хватало только крохотной искорки, чтобы вызвать взрыв.
Глава 9
Старый хлев давно пустовал. Большая часть изъеденной дождями крыши обрушилась; одна из стен не выдержала веса лежавшей на ней балки и выгнулась внутрь.
Взобравшись на чердак, когда-то служивший для сушки сена, Билли Дойл спокойно ждал, сидя на краю и свесив ноги...
Вид Дойла полностью соответствовал его репутации. Взгляд очень походил на те, какими смотрят сумасшедшие. Что до всего прочего, внешность Дойла была самой заурядной: квадратный коротышка с растрепанными темными волосами и широким веснушчатым лицом. Однако когда люди подходили ближе, они уже не замечали ничего, кроме его глаз.
Глаза у него были дымчатого цвета; казалось, целая череда самых разных вещей лениво проплывала за этим прозрачным экраном. Что это были за вещи, различить не удавалось, однако любой ощущал их присутствие. Это походило на то, как плавают кругами голодные акулы, или как скрытно передвигаются под песком скорпионы.
Услышав, как подъехала первая машина, он схватил свой автоматический «кольт» 45-го калибра. Большая часть ручного оружия не позволяет вести точную стрельбу с большого расстояния. Однако с этим пистолетом всегда можно было рассчитывать на точный выстрел, при условии, что находился он в руках человека, знающего, как его держать и как контролировать опасную отдачу при выстреле.
Дойл держал пистолет обеими руками, непоколебимо, как скала.
Когда Джонни вошел в хлев и остановился в пятне света, падавшего через дыру в крыше, огромный пистолет 45-го калибра был нацелен ему в лоб.
Первым побуждением Дойла было разнести вошедшему голову. Ценой больших усилий он сдержался, но палец с курка не снял. Двоих из тех, кого он ждал, Дойл не знал. Вот этот подходил под описание типа по имени Джонни Марч: крупный, худой, но широкий в плечах, темноволосый, черноглазый, с загорелым, костистым и скуластым лицом, ироничным и вызывающим.
Дойл молча наблюдал за ним, пока Джонни оглядывался по сторонам.
Затем Джонни поднял глаза — и сразу замер при виде Дойла, целившегося в него из «кольта» 45-го калибра. Он предусмотрительно отвел руки в стороны от туловища.
— Дойл? Я — Джонни Марч.
— Какие газеты ты читаешь?
— Только «Балтимор Глоуб», — ответил Джонни, следуя указаниям Корнгольда.
Дойл убрал одну руку с пистолета и опустил его до уровня колен; теперь он не целился в Джонни, однако дуло оставалось направленным в его сторону.
— Ты пришел раньше назначенного времени.
— Я думал, движение будет куда гуще, чем оказалось на самом деле.
— Тогда присаживайся и жди.
Джонни не спеша направился к стогу прелого сена и сел. Из глубокого кармана куртки он извлек сигарету и закурил. Погрузившись в сено и опершись на локоть, он запасся терпением. С Дойлом они больше не обменялись ни словом. Дойл был не из тех, кто чешет языком просто чтобы убить время.
У Джонни тоже не было настроения разговаривать. Он не имел ни малейшего представления, кем окажутся остальные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43