Хотя в глубине своего сердца она уже знала, что любит его; она просто еще не призналась себе в этом. В действительности она прогнала его потому, что не могла допустить и мысли о том, чтобы спать с мужчиной, который не любит ее так, как любит его она.
Но теперь она понимала, что любовь может принимать различные формы или приходить в разных обличьях. Если желание и нежность — это все, чего она может добиться от него, что ж, она будет счастлива и этим, в ее сердце достаточно любви для них обоих.
— Я знаю, — прошептала она. Она приподнялась и обвила его шею руками. На мгновение, которое показалось Уэнди вечностью, Мак заколебался, словно был не уверен, отдает ли она себе отчет в своих действиях.
Уэнди впилась в его губы со всей силой страсти, которую она так старательно сдерживала до этого момента, затем повторила то, что он сказал несколько минут назад:
— Все будет хорошо, Мак.
У того вырвался стон, и он прижал ее к себе еще крепче.
Ласки, поцелуи, страстный шепот — все казалось таким знакомым, что Уэнди начала догадываться о том, что она, должно быть, занималась с ним любовью во сне. Предвкушение этой минуты обострило все чувства, и она вся отдалась счастью любви; и возбуждение было подобно прибою, который вздымает волны все выше и выше, пока наконец не иссякнет его мощь.
Счастливая усталость разлилась по ее телу. У нее едва хватило сил, чтобы дотронуться кончиками пальцев до его лица — до милых губ, скул, бровей.
Мак нежно поцеловал ее и заботливо укрыл одеялом.
Уэнди теснее прижалась к нему и наслаждалась тем, как мерно бьется его сердце и вздымается грудь. Неудивительно, что Рори нравится, когда ее укачивают, сонно подумала она. Было что-то очень уютное в ритмичных движениях. От этого она так расчувствовалась, что ей захотелось еще поплакать — но уже не теми горькими слезами, какими она плакала раньше, а счастливыми.
Вскоре она уснула, слишком усталая и довольная, чтобы думать о чем-либо.
Уэнди слышала, как Мак ходил по комнате, но после сна она чувствовала такую приятную тяжесть во всем теле, что не могла заставить себя пошевелиться. Было еще слишком рано. Она еще полежит немного с закрытыми глазами, и скоро он окажется рядом с ней — чтобы предложить чашечку кофе или попрощаться перед уходом на работу… или, возможно, снова заняться любовью. Который все-таки час?
Скрип закрывающейся двери окончательно разбудил ее, и она вскочила в постели.
— Мак?
Ей никто не ответил.
Уэнди торопливо набросила халат. Когда она дошла до гостиной, лишь легкий запах лосьона выдавал недавнее присутствие Мака. Ни подноса, ни утренней газеты, ни записки.
Он опаздывал, сказала она себе. Он, несомненно, очень спешил, и у него не было времени, чтобы прочитать газету или заказать завтрак. И, очевидно, ему некогда было написать ей записку.
А она чего ждала? — обругала себя Уэнди. Розу на подушке? Спустись на землю!
Ее веки немного припухли от пролитых накануне слез, и немного болели глаза. Но ничего страшного, она просто устала. Как только она доберется до квартиры и примется за работу, сразу же почувствует себя лучше.
Беспорядок, встретивший ее, когда она переступила порог квартиры, вызвал в ней смешанное чувство. Ведь еще так много оставалось сделать, но, как только работа останется позади, она сможет стать по-настоящему свободной и полностью посвятит себя новой жизни с Маком. Он придал ей мужества сделать это — оборвать последние связующие нити с прошлым и перевезти все дорогое ее сердцу в новый дом, который они вместе построят. Эта забота о ней, эта уверенность в успехе их совместного будущего куда важнее, чем записки или розы на подушках!
Решение смотреть на вещи именно так придало ей новые силы, и она целый день работала без устали, остановившись, только чтобы подогреть банку супа на ленч и отнести несколько цветочных горшков соседке. Не Бог весть какой щедрый дар, так как бедные цветочки потребуют тщательного ухода, чтобы снова вернуться к жизни после долгого периода пренебрежения ими. Но женщина была рада видеть ее, и Уэнди пришлось посидеть с ней и поболтать и выпить чашечку кофе.
Затем пришли представители из благотворительной организации, чтобы забрать то, что она им передавала. Они унесли кушетку, стулья и кухонный стол. Потом коробки и пакеты с одеждой и продуктами. Наконец осталось только кое-что из мебели — помимо ее кровати, передававшейся по наследству, и кресла-качалки, которое она хотела поставить в детскую Рори, детская кроватка и пеленальный столик.
Накануне она позвонила в ближайшую церковь и предложила им детскую мебель. Уэнди мало заботили другие вещи, но кроватка и столик Рори были для нее связаны с особыми воспоминаниями, и она не хотела, чтобы они попали к неизвестным людям. Едва она начала объяснять свои чувства священнику, как он прервал ее.
— Я знаю одну молодую пару, — сказал он, — которая скоро ожидает появления ребенка, а они ограничены в средствах…
Уэнди заканчивала укладывать елочные игрушки, когда пришел Мак. Она машинально взглянула на часы у себя на руке. Была только середина дня, и к внезапному наплыву счастья, которое она ощутила при виде его, примешалось удивление.
Он был не менее удивлен.
— А где вся мебель?
— Какой смысл держаться за дряхлую кушетку и пару скрипучих стульев? — весело сказала Уэнди. — Вот я и избавилась от них, пока мной не овладели сентиментальные чувства и я не передумала. Правда, Мак, я сама не знаю, откуда у меня взялись силы, чтобы сделать это.
Ее шутливый тон не вызвал на его лице улыбки.
— Какая-нибудь неудача? — осторожно спросила она.
Он покачал головой.
— Мы сделали все, что могли на данный момент.
— Тогда хорошо, что я так быстро управилась. Думаю, сегодня я закончу, поэтому, если ты хочешь купить билет на завтра…
— Я как раз и пришел, чтобы поговорить об этом.
Его тон напугал ее. Уэнди бережно завернула хрупкую стеклянную игрушку в бумагу. Ее руки так сильно дрожали, что она не решилась взяться за следующую. Она почувствовала, как у нее сдавило грудь.
— Ну что ж, — сказала она, стараясь не допустить в голосе неверные нотки. — Может, ты присядешь…
Мак обвел рукой пустую комнату.
— Я должен был поговорить с тобой раньше, чем ты совершишь такое. Сожалею, Уэнди.
— Сожалеешь о чем? — Ее страх постепенно уступал место отчаянию.
— Если ты не вернешься со мной в Чикаго, что ж, я пойму.
Остатки страха обернулись вспышкой гнева.
— То есть ты не хочешь, чтобы я вернулась! Черт возьми, Мак, я только что избавилась от всего, что у меня было, и ты… ты так поступаешь со мной? — Оттого, что она говорила таким высоким и пронзительным голосом, у нее заболело горло. Дело было не в вещах, а в том, что он отталкивает ее…
— Конечно, я хочу, чтобы ты поехала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Но теперь она понимала, что любовь может принимать различные формы или приходить в разных обличьях. Если желание и нежность — это все, чего она может добиться от него, что ж, она будет счастлива и этим, в ее сердце достаточно любви для них обоих.
— Я знаю, — прошептала она. Она приподнялась и обвила его шею руками. На мгновение, которое показалось Уэнди вечностью, Мак заколебался, словно был не уверен, отдает ли она себе отчет в своих действиях.
Уэнди впилась в его губы со всей силой страсти, которую она так старательно сдерживала до этого момента, затем повторила то, что он сказал несколько минут назад:
— Все будет хорошо, Мак.
У того вырвался стон, и он прижал ее к себе еще крепче.
Ласки, поцелуи, страстный шепот — все казалось таким знакомым, что Уэнди начала догадываться о том, что она, должно быть, занималась с ним любовью во сне. Предвкушение этой минуты обострило все чувства, и она вся отдалась счастью любви; и возбуждение было подобно прибою, который вздымает волны все выше и выше, пока наконец не иссякнет его мощь.
Счастливая усталость разлилась по ее телу. У нее едва хватило сил, чтобы дотронуться кончиками пальцев до его лица — до милых губ, скул, бровей.
Мак нежно поцеловал ее и заботливо укрыл одеялом.
Уэнди теснее прижалась к нему и наслаждалась тем, как мерно бьется его сердце и вздымается грудь. Неудивительно, что Рори нравится, когда ее укачивают, сонно подумала она. Было что-то очень уютное в ритмичных движениях. От этого она так расчувствовалась, что ей захотелось еще поплакать — но уже не теми горькими слезами, какими она плакала раньше, а счастливыми.
Вскоре она уснула, слишком усталая и довольная, чтобы думать о чем-либо.
Уэнди слышала, как Мак ходил по комнате, но после сна она чувствовала такую приятную тяжесть во всем теле, что не могла заставить себя пошевелиться. Было еще слишком рано. Она еще полежит немного с закрытыми глазами, и скоро он окажется рядом с ней — чтобы предложить чашечку кофе или попрощаться перед уходом на работу… или, возможно, снова заняться любовью. Который все-таки час?
Скрип закрывающейся двери окончательно разбудил ее, и она вскочила в постели.
— Мак?
Ей никто не ответил.
Уэнди торопливо набросила халат. Когда она дошла до гостиной, лишь легкий запах лосьона выдавал недавнее присутствие Мака. Ни подноса, ни утренней газеты, ни записки.
Он опаздывал, сказала она себе. Он, несомненно, очень спешил, и у него не было времени, чтобы прочитать газету или заказать завтрак. И, очевидно, ему некогда было написать ей записку.
А она чего ждала? — обругала себя Уэнди. Розу на подушке? Спустись на землю!
Ее веки немного припухли от пролитых накануне слез, и немного болели глаза. Но ничего страшного, она просто устала. Как только она доберется до квартиры и примется за работу, сразу же почувствует себя лучше.
Беспорядок, встретивший ее, когда она переступила порог квартиры, вызвал в ней смешанное чувство. Ведь еще так много оставалось сделать, но, как только работа останется позади, она сможет стать по-настоящему свободной и полностью посвятит себя новой жизни с Маком. Он придал ей мужества сделать это — оборвать последние связующие нити с прошлым и перевезти все дорогое ее сердцу в новый дом, который они вместе построят. Эта забота о ней, эта уверенность в успехе их совместного будущего куда важнее, чем записки или розы на подушках!
Решение смотреть на вещи именно так придало ей новые силы, и она целый день работала без устали, остановившись, только чтобы подогреть банку супа на ленч и отнести несколько цветочных горшков соседке. Не Бог весть какой щедрый дар, так как бедные цветочки потребуют тщательного ухода, чтобы снова вернуться к жизни после долгого периода пренебрежения ими. Но женщина была рада видеть ее, и Уэнди пришлось посидеть с ней и поболтать и выпить чашечку кофе.
Затем пришли представители из благотворительной организации, чтобы забрать то, что она им передавала. Они унесли кушетку, стулья и кухонный стол. Потом коробки и пакеты с одеждой и продуктами. Наконец осталось только кое-что из мебели — помимо ее кровати, передававшейся по наследству, и кресла-качалки, которое она хотела поставить в детскую Рори, детская кроватка и пеленальный столик.
Накануне она позвонила в ближайшую церковь и предложила им детскую мебель. Уэнди мало заботили другие вещи, но кроватка и столик Рори были для нее связаны с особыми воспоминаниями, и она не хотела, чтобы они попали к неизвестным людям. Едва она начала объяснять свои чувства священнику, как он прервал ее.
— Я знаю одну молодую пару, — сказал он, — которая скоро ожидает появления ребенка, а они ограничены в средствах…
Уэнди заканчивала укладывать елочные игрушки, когда пришел Мак. Она машинально взглянула на часы у себя на руке. Была только середина дня, и к внезапному наплыву счастья, которое она ощутила при виде его, примешалось удивление.
Он был не менее удивлен.
— А где вся мебель?
— Какой смысл держаться за дряхлую кушетку и пару скрипучих стульев? — весело сказала Уэнди. — Вот я и избавилась от них, пока мной не овладели сентиментальные чувства и я не передумала. Правда, Мак, я сама не знаю, откуда у меня взялись силы, чтобы сделать это.
Ее шутливый тон не вызвал на его лице улыбки.
— Какая-нибудь неудача? — осторожно спросила она.
Он покачал головой.
— Мы сделали все, что могли на данный момент.
— Тогда хорошо, что я так быстро управилась. Думаю, сегодня я закончу, поэтому, если ты хочешь купить билет на завтра…
— Я как раз и пришел, чтобы поговорить об этом.
Его тон напугал ее. Уэнди бережно завернула хрупкую стеклянную игрушку в бумагу. Ее руки так сильно дрожали, что она не решилась взяться за следующую. Она почувствовала, как у нее сдавило грудь.
— Ну что ж, — сказала она, стараясь не допустить в голосе неверные нотки. — Может, ты присядешь…
Мак обвел рукой пустую комнату.
— Я должен был поговорить с тобой раньше, чем ты совершишь такое. Сожалею, Уэнди.
— Сожалеешь о чем? — Ее страх постепенно уступал место отчаянию.
— Если ты не вернешься со мной в Чикаго, что ж, я пойму.
Остатки страха обернулись вспышкой гнева.
— То есть ты не хочешь, чтобы я вернулась! Черт возьми, Мак, я только что избавилась от всего, что у меня было, и ты… ты так поступаешь со мной? — Оттого, что она говорила таким высоким и пронзительным голосом, у нее заболело горло. Дело было не в вещах, а в том, что он отталкивает ее…
— Конечно, я хочу, чтобы ты поехала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37