— Характере? Xa!
— Скажи мне о Елене. И о Дужьетте.
Даффи не собирался обращать внимание на ее оскорбления. Он шестнадцать лет готовился к тому, чтобы услышать правду, и, видит Бог, услышит ее! Внезапно донья Анна встала. Кивнув головой, она обошла край стола и пересекла комнату, чтобы встать напротив.
— Подумать только, ты пришел ко мне спрашивать о собственной жене и ребенке! — старуха взглянула на него в упор. — Как многого тебе это стоило, borracho.
Патрик вздрогнул, но не оттого, что она назвала его пьяницей.
— Скажи мне о Елене, — повторил он, заставляя слова пробиваться сквозь ком в горле.
— Хм! Ты тупица, гринго. — La Patrona яростно втягивала в себя воздух. Патрик слышал, как он с хрипом проходил сквозь ее горло.
— Хорошо, — сказала Анна внезапно, — я скажу тебе, только потому, что я знаю: правда убьет тебя.
Даффи не мог отвести взгляд от ее глаз. Они впились в него, как два шипа, глубоко вошедших в тело.
— Она любила тебя! Я вижу, ты не веришь, Даффи. Но это правда.
— Тогда почему…
— Пока, — продолжала она громче, — ты не отвернулся от нее. Estupido! Ты поверил лжи. Rumors. Ты не захотел слушать собственную жену! — старуха сделала паузу, чтобы перевести дух, положив руку на узкую грудь. Он слышал затрудненные звуки ее дыхания.
— Я смеялась над тобой годами, гринго!
Патрик вздрогнул и попытался отвести взгляд. Ои должен выслушать все, чего бы это ни стоило.
— Какое удовольствие ты доставляешь мне! — Подняв подбородок, донья Анна смотрела на него свысока. — Елена сама решила выйти за тебя замуж. Она бросала мне вызов, не спрося моего согласия. Ты знал это?
Он кивнул.
— Она была такой же дурой, как ты.
В мерцающем свете керосиновой лампы лицо Анны перекосилось.
— Дон Виценте хотел жениться на ней. Дон Виценте! Она могла бы быть такой богатой, какой только можно представить себе! Виценте был без памяти влюблен в нее, он бы сделал все, что угодно! Вместо этого она выбрала тебя. — Старуха сделала шаг к нему, сморщившись от отвращения. — И знаешь ли ты, почему, гринго? Потому, что ты любил ее. — Анна ухмыльнулась.
Патрик едва сдержал стон. Господи, как он любил ee! Но ему совсем не нужно, чтобы эта старая тварь напоминала ему об этом. Все, что ему нужно было от нее — это ответ на вопрос, который мучил его все эти годы. Была ли Джульетта его ребенком.
— А как насчет Виценте? — спросил Даффи. — Елена была… с ним. Она сама сказала мне.
— Меня всегда интересовало, призналась ли она тебе. Странно. Не думала, что она расскажет.
— Итак, это правда! — он снова почувствовал острый укол предательства, такой болезненный, словно это была свежая рана.
— Ты никогда не интересовался, почему Елена пошла в постель к Виценте, гринго?
Патрик потряс головой. Неважно, почему. Важно, что это случилось.
Анна снова улыбнулась. Ужасная улыбка, которая отодвинула ее губы, открывая десны, в сумрачном свете сделала ее лицо похожим на череп без плоти.
Она сделала несколько шагов к нему. Патрик заставил себя стоять на месте, хотя непроизвольно хотелось отступить назад.
— Помнишь свою поездку в Сан-Франциско?
Он вспомнил. Он отсутствовал тогда более двух недель. А когда вернулся, все пошло наперекосяк.
— В ночь перед твоим отъездом Елена прислала Джульетту сюда, чтобы вы могли быть одни в твою последнюю ночь дома. После того, как ты уехал, Елена сказала своей служанке Джоанне, что тоже останется здесь. — Анна презрительно усмехнулась. — Это я уговорила ее — чтобы никто не спрашивал об отсутствии на предстоящей неделе. Но она не была здесь, гринго. Ее отвезли на ранчо дона Виценте.
У него засосало под ложечкой. Теперь, заставив, наконец, ее говорить, он хотел, чтобы она замолчала. Сейчас же, пока не услышал слишком много. Но теперь она не замолчит.
— Я знала, что так будет. Это я помогла Виценте все устроить. За деньги. Елена была с ним ту неделю. — Старуха смеялась в лицо Патрику. — Он использовал ее так, что большинство из нас не может себе представить, гринго. И когда прошла неделя, она пришла ко мне — отдохнуть.
Даффи удивленно поднял брови.
— Откуда ей было знать, что я и Виценте — друзья. Она была унижена, ей было стыдно из-за того, что сделал с ней Виценте, — склонив голову набок, Анна добавила, — твоя жена рассказывала мне; не хочешь ли узнать, как это было, а, гринго? Нет? — он покачал головой. — Жаль! Я, конечно же, посоветовала ей ничего не говорить тебе. Я убедила ее, что Виценте просто убьет тебя, если ты бросишь вызов ему. Поэтому, чтобы защитить тебя, она молчала.
«Господи! Когда Елена, наконец, сказала мне, я и не подумал бросить вызов Виценте. Но ведь она никогда не говорила, что ее увезли насильно. Я всегда считал, что она пошла к Виценте потому, что сама хотела этого.
А если бы сказала, — мрачно спросил он себя, — поверил бы я ей? Скорее всего, нет. — Боль слишком глубоко врезалась в душу, чтобы трезво рассуждать».
— А знаешь ли ты, что самое смешное в этой истории? — Трескучий голос Анны врезался в его мозг. Старуха придвинула свое лицо так близко к нему, что Патрик чувствовал ее дыхание. Ее черные глаза впивались в него, пока ему не захотелось закричать и убежать вон из этой комнаты. Но он не мог уйти. Только не сейчас.
— Единственная вещь, которая беспокоила ее всю эту неделю с Виценте? Миссис Даффи боялась, что ты оставишь ее и заберешь Джульетту, — Анна поджала губы, — Елена и представить не могла, что ты отвернешься и от своего ребенка!
Даффи порывисто дышал. «Елена не предавала его. Ее использовали, унижали, а когда она вернулась к своему мужу, то была отвергнута. Господи, — застонал он, — почему я не доверял ей? Как мог позволить себе думать, что наша любовь была ложью?
Конечно, Джульетта была его ребенком. Девочке было шесть лет, когда умерла ее мать. До того дня, за год до смерти Елены, до той недели с Виценте во время его поездки, они никогда не разлучались».
И сразу же воспоминания, которые долгое время спали в его сердце, снова воскресли. Образ смеющейся Елены, ее слова, ее улыбка наполнили его ум и сердце; он почти слышал ее голос.
Возможно ли забыть это? Патрик вспомнил последнюю просьбу Елены: сделать Джульетту счастливой. Он не мог этого сделать. Из-за своих сомнений. Из-за своей глупости. Из-за своей уязвленной гордости.
Господи, сможет ли он простить себе это?
Воспоминания резко оборвались. Патрик Даффи снова был в кабинете на ранчо и стоял слишком близко к женщине, которая казалась ему исчадием ада. Донья Анна продала собственного ребенка Виценте. Даже зная, какая она дрянь, можно ли поверить в то, что женщина способна сделать такое?
— Как ты могла? — спросил Патрик, не заботясь о том, чтобы скрыть отвращение, — как ты могла доверить своего ребенка Виценте?
Донья Сантос резко выпрямилась, мерзкая улыбка исчезла с ее лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65