Он мог теперь идти куда вздумается, не заботясь о постели на ночь и горячем ужине непременно за столом и под крышей, снова мог ночевать у костра, поев полусырого, запеченного на угольях мяса, щурясь от дыма, щиплющего глаза, подставляя лицо степному ветру.
Взвесив все это, Котар остановился, огляделся и уверенно зашагал через площадь к маленькой лавочке, хозяина которой звали Пэш Мах. Этот купец торговал редким в этих местах серебряным оружием, золотыми безделушками, восточными специями, юными девушками и драгоценными камнями. Он никогда не задавал лишних вопросов ни покупателям, ни тем, кто под покровом ночи приносил ему затейливую статуэтку или драгоценный камень, выковырянный из чьего-то перстня. Вся воровская братия города знала и почитала старого Пэш Маха.
Не то чтобы камни, лежавшие на дне кожаного кошеля Котара, были украдены – хотя Лаэлла и взяла их без разрешения. «Однако осторожность никогда не повредит», – рассудил варвар и свернул в узкую, кое-как мощенную улочку, оканчивающуюся тупиком, где и стояла лавочка Пэш Маха. Об этом возвещала деревянная вывеска, покачивающаяся на цепях над самой дверью.
Котар легонько толкнул дверь, но она не поддалась. Он попытался заглянуть в замызганное дверное окошко, но разглядел лишь несколько железных статуй, изображавших обнаженных женщин в бесстыдных позах, пару позолоченных подсвечников, какие-то вещицы из черного дерева, кубки и груду доспехов, в которых без труда можно было признать работу прославленных кузнецов Абатора, лучших мастеров своего времени.
Словом, лавочка представляла собой собрание самых невероятных и разнообразных товаров, объединяло которое только одно – баснословная цена.
При этом лавка была пуста.
Помня, что может нечаянно разнести ветхую дверь (воров хозяин не страшился, ни один вор в городе не поднял бы руки на его добро), Котар постучал, вернее – похлопал по двери раскрытой ладонью.
– Пэш Мах! – проревел варвар. – Пэш Ма-ах! Открывай!
В темных недрах лавки что-то зашевелилось. Котар смутно различил, что от полок, где огромные тома по чародейству, астрологии, черной и белой магии соседствовали с реликвиями языческих культов, лампадами и даже с церемониальными колокольцами и курильницами забытого Икрикона, – от полок со всей этой мишурой отделилась темная фигура.
Варвар помахал рукой, приветствуя хозяина. Человек, неразличимый в полутьме, заторопился к двери. Он пересек полосу уже гаснущего вечернего света, и Котар узнал его. Это был Ишраэль, помощник Пэш Маха. Подбежав к оконцу, он принялся размахивать руками и вертеть головой, показывая, что посетителю следует убираться прочь.
Котар ухмыльнулся и демонстративно встряхнул кошелем. Он даже высыпал пару камней на ладонь, и те заиграли, заискрились в солнечных лучах.
Смуглый Ишраэль шагнул ближе. Из-за двери раздался его тонкий встревоженный голос:
– Уходи! Старик очень болен.
– И что, некому заменить его? Вороны тебя побери, да старик не знал и дня хвори, пока его дела шли успешно. Ладно, Ишраэль, впусти меня – не то я разнесу дверь и сам найду какого-нибудь иноземного вора, чтобы он забрал из этой лавки столько, сколько сможет унести!
Ишраэль затряс головой, но все же Котар услышал звяканье и лязганье многочисленных замков. Открывая дверь, маленький помощник торговца продолжал ворчливо протестовать:
– У меня явно что-то с головой. Ведь знаю же, что он просто убьет меня за это. Зачем я это делаю?…
Варвар хохотнул и положил огромную ладонь на костлявое плечо Ишраэля.
– Твое помилование у меня вот здесь! – объявил он, встряхивая кошелем перед кислым лицом помощника купца. – Созерцание камней всегда вселяло радость в сердце твоего старика.
Ишраэль, бормоча проклятия, отправился в глубь дома. «А ведь он, наверное, даже старше Пэш Маха», – подумал Котар, идя за ним. В Клон Мелле поговаривали, что некогда Ишраэль был вором из воров, он влюбился в королеву Эйгиптона, которую держали под неусыпной охраной, и ухитрялся довольно часто навещать возлюбленную. Но в конце концов его застали в самый разгар любовных игр, и теперь, говорят, Ишраэль не был не только вором, но и мужчиной.
Может, все это и досужие вымыслы, но голос у помощника Пэш Маха и впрямь был тонок, как у кастрата, и, насколько было известно завсегдатаям лавки, никто никогда не видел его с женщиной. Ишраэль был лыс, носил жиденькую бородку и всегда выглядел больным. Зато его маленькие черные глазки сверкали, как у песчаной лисицы, и видели ничуть не хуже, чем в юности. Мужчина или не мужчина, но он был хитер, опасен и умен не менее, чем его хозяин. Находились сведущие люди, которые утверждали, будто он давно обставил Пэш Маха и вынудил его признать себя не слугой, а пайщиком.
Ишраэль покосился на кошель с камнями.
– Подожди здесь, я прежде поговорю со старой развалиной.
– Ерунда, он будет рад мне. – Не слушая дальнейшие речи Ишраэля, Котар оттолкнул его в сторону и шагнул за занавеску.
То, что он увидел, его поразило.
Он знал, конечно, что Пэш Мах стар. Но тот мешок с костями, что развалился на стуле, греясь у тлеющего очага, с тонкими, как пух, белыми волосами на веснушчатой голове, с тусклым взглядом и шамкающим ртом, стариком назвать было трудно. Купец выглядел настоящим воплощением дряхлости.
Варвар шагнул ближе.
Огонь осветил его с одного бока, тень его огромного тела накрыла согбенную фигурку Пэш Маха. Теперь Котар видел, что старика еще и трясет, как в ознобе.
– Что с тобою, приятель? – спросил варвар как мог мягче.
– Я проклят богами, – ответил старик, не поднимая головы.
– Что за ерунда! Проклятие богов выдумали глупые люди. Ну, говори, что такое с тобой приключилось?
– Моя дочь… Моя Малха…
– Малышка Малха с золотыми волосами? Что с ней? Она умерла?
– Нет, еще нет. Но она умрет нынче ночью!
Котар дотянулся до низкого треногого табурета, поставил его перед очагом и уселся. Он хорошо помнил Малху, хотя видел ее очень давно. Дочь купца была в том возрасте, когда девочку только начинают называть девушкой, ее милое забавное личико обещало стать по-настоящему красивым, а золотые локоны, ниспадавшие на плечи густой волной, вызывали зависть у всех окрестных невест.
– Ее собираются убить? Кто?
– Жрецы черного бога Пультхума. Этой ночью они справляют свои обряды в развалинах храма в Старом Городе, ты знаешь, за Восточными воротами. Там теперь никто не живет, даже городскую стену перенесли, чтобы развалины остались снаружи.
– Почему?
– Потому что в их храме, хоть его и разрушили до основания, все еще процветает черное колдовство. Жрецы и теперь каждый год собираются там на свои мерзкие праздники…
Из горла варвара вырвалось рычание.
– Я спасу ее, – пообещал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34