Когда Ник подошел, толпа, стоявшая вокруг машины, отпрянула от него, как от чумного.
Гас Моран осветил фонарем широкое переднее сиденье роскошной машины: там, развалясь, сидел Мартин Нилсен — бывший следователь службы «Внутренних дел» полицейского управления Сан-Франциско. Лужица темной, почти черной крови застыла на велюровой спинке сиденья, создавая траурный ореол вокруг его головы.
— Один выстрел, — пробормотал Гас. — Стреляли с близкого расстояния. По-видимому, из револьвера тридцать восьмого калибра.
Никто здесь не нуждался в объяснении, что револьвер тридцать восьмого калибра был стандартным казенным огнестрельным оружием работников полицейского управления Сан-Франциско.
— Дай мне твое оружие, Ник, — чуть ли не извиняясь, сказал Уокер.
— Господи Иисусе, Фил, — спокойно проговорил Ник, — неужели ты веришь, что я…
— Послушай, дай мне твое оружие, Ник. Пожалуйста.
Карран пожал плечами, вытащил револьвер из кобуры, закрепленной на груди, и отдал его начальнику отдела по расследованию убийств. Уокер взял револьвер, понюхал дуло, как знаток пробует вино двойной выдержки, и покачал головой. Он отдал оружие одному из работников «Внутренних дел».
— Что ж, хотя это еще ни о чем не говорит, Ник, но из этой штуки давно не стреляли.
— В последней раз я испытывал его на нашем полигоне две, а может, три недели назад. Я не убивал Нилсена, ты ведь знаешь.
— Я знаю только то, что Нилсен не был убит из этого револьвера. Это все, что я могу сказать с полной уверенностью.
Уокер не смотрел Нику в глаза. Он повернулся и пошел прочь к своей машине.
— Вы думаете, я…
— Я так не думаю, сынок, — сказал Гас. — Но должен сказать тебе, у меня тут мало единомышленников.
Лейтенант Джейк Салливан, тоже следователь «Внутренних дел», такой же иезуит, как и покойный Нилсен, сказал: «Здесь распоряжаюсь я», — и в упор посмотрел на Ника.
— Карран, проследуй в управление. Нам нужно немного поговорить.
Было ясно, что Салливан не приглашает Ника на Дружескую беседу за чашечкой кофе.
— Я подозреваюсь в убийстве, Салливан?
— Возможно.
— Тогда огласите мои права и арестуйте меня.
Ника поразило, что он повторял почти те же самые слова, с которыми обращалась к нему Кэтрин Трэмелл. Салливан пожал плечами.
— Раз ты хочешь этого, Карран, мы можем пойти тебе навстречу.
— И с большим удовольствием, — сказал Моран, еще одна тупоумная сволочь из «Внутренних дел».
— Послушай, Ник, — сказал Гас Моран, становясь между своим напарником и двумя полицейскими. — Сделай себе одолжение хоть раз в жизни. Помоги этим парням разобраться что к чему.
Казалось, Карран вот-вот потребует, чтобы ему зачитали его права, гарантированные конституцией, и надели наручники, но это было слишком большим позором для полицейского, и даже Карран не стал испытывать судьбу.
— Я отправлюсь в нижнюю часть города, Салливан, но только для того, чтобы доказать вам, что я всегда сотрудничаю с правоохранительными органами как честный, добропорядочный гражданин.
— Хорошо.
— И доказать вам, что я не убивал этого… — он кивнул в сторону мертвого Нилсена. — Этого полицейского.
— Ничто, Карран, не доставит мне большего удовольствия, — сказал Салливан, но никто не поверил ему.
* * *
Они привели Ника в ту же самую комнату, в которой допрашивали Кэтрин Трэмелл, Уокер, Толкотт и Гас Моран тоже сидели тут, но поодаль от стола, на втором плане: распоряжались здесь Салливан и Моран. Нику отводилась лишь третьестепенная роль. Все знали, что теперь уж «Внутренние дела» покажут свою силу и что они либо арестуют Ника, либо хорошенько попортят ему нервы прежде, чем отстранят от службы по состоянию здоровья.
— Ты ведь не любил Марти Нилсена, правда, Карран? — спросил Моран таким тоном, будто привел блестящий аргумент в споре на жаркой предвыборной дискуссии.
— Это и так всем известно. Я уверен, что и ты кое-кого не любишь, Моран. И бьюсь об заклад, что полным-полно людей, которые терпеть не могут тебя.
— Это не относится к делу.
— Ты набросился на него вчера днем, — сказал Салливан, — на глазах более, чем десятка офицеров полиции.
— Правильно. Ну и что из этого? Хорошо. Я пришел кое-что выяснить у него. И потерял самообладание.
— А может, у тебя его никогда и не было. Может, ты поджидал Марти за баром «Десять-четыре» и пустил пулю ему в голову. Может, ты хотел еще раз посчитаться с ним за то, что он был строг к тебе. Ведь и такое вероятно, правда?
— Насрать мне на то, как Нилсен относился ко мне, Моран. Я вообще не обращал на него внимания.
— Тогда что же так достало тебя, так задело тебя за живое? — спросил Салливан. — Почему ты его вдруг возненавидел?
— Я относился к нему безразлично, но он… Послушай, Нилсен заполучил мое досье вместе с медицинской картой. Ее завели на меня в управлении сразу после того, как я пустил в расход двух туристов.
Толкотт поморщился. Он терпеть не мог такие грубые, прямолинейные выражения. Он предпочел бы медицинские термины Бет — травма или несчастный случай.
— Бред собачий, — убежденно сказал Моран.
— Я знаю, что он достал мое досье. Но ему этого было мало, он использовал его. И показывал за пределами управления. Он использовал мое досье против меня.
— У тебя есть какие-нибудь доказательства? Можешь ты убедить нас, что он действительно показывал кому-то твою медицинскую карту? И есть ли у тебя доказательства того, что он вообще владел ею?
Конечно, доказательства у Ника были. Он располагал множеством доказательств. Но если он расскажет о Кэтрин Трэмелл и ее сверхъестественной осведомленности о его психике и привычках, они подумают, что он совсем сбрендил. А если он расскажет о признании Бет Гарнер в том, что она отдала его досье Нилсену, у нее будут неприятности. Ему оставалось только одно — лгать.
— Я спрашиваю о доказательствах, Карран. У тебя они есть?
Ник Карран покачал головой.
— Нет. Нет. У меня нет никаких доказательств.
— В таком случае, у тебя вообще ничего нет, — заметил Моран.
— Только я еще не совсем свихнулся, чтобы впутаться с человеком в драку, а двумя часами позже пристрелить его из служебного револьвера тридцать восьмого калибра. Это ведь тоже о чем-то говорит, правда?
— Вовсе необязательно. Люди иногда совершают безумные поступки? Ты ведь знаешь об этом, Карран.
Дверь в комнату для допросов открылась, и вошла Бет Гарнер. Под глазами у нее залегли темные круги, будто она не спала всю ночь, а не была всего-навсего поднята с постели плохими новостями. Она с беспокойством посмотрела на Ника Каррана.
— А вот и наш специалист по людям, совершающим безумные поступки, — сказал Моран.
Салливан меньше всего хотел видеть здесь психиатра Каррана.
— Мы побеседуем с вами позднее, если вы не возражаете, доктор Гарнер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Гас Моран осветил фонарем широкое переднее сиденье роскошной машины: там, развалясь, сидел Мартин Нилсен — бывший следователь службы «Внутренних дел» полицейского управления Сан-Франциско. Лужица темной, почти черной крови застыла на велюровой спинке сиденья, создавая траурный ореол вокруг его головы.
— Один выстрел, — пробормотал Гас. — Стреляли с близкого расстояния. По-видимому, из револьвера тридцать восьмого калибра.
Никто здесь не нуждался в объяснении, что револьвер тридцать восьмого калибра был стандартным казенным огнестрельным оружием работников полицейского управления Сан-Франциско.
— Дай мне твое оружие, Ник, — чуть ли не извиняясь, сказал Уокер.
— Господи Иисусе, Фил, — спокойно проговорил Ник, — неужели ты веришь, что я…
— Послушай, дай мне твое оружие, Ник. Пожалуйста.
Карран пожал плечами, вытащил револьвер из кобуры, закрепленной на груди, и отдал его начальнику отдела по расследованию убийств. Уокер взял револьвер, понюхал дуло, как знаток пробует вино двойной выдержки, и покачал головой. Он отдал оружие одному из работников «Внутренних дел».
— Что ж, хотя это еще ни о чем не говорит, Ник, но из этой штуки давно не стреляли.
— В последней раз я испытывал его на нашем полигоне две, а может, три недели назад. Я не убивал Нилсена, ты ведь знаешь.
— Я знаю только то, что Нилсен не был убит из этого револьвера. Это все, что я могу сказать с полной уверенностью.
Уокер не смотрел Нику в глаза. Он повернулся и пошел прочь к своей машине.
— Вы думаете, я…
— Я так не думаю, сынок, — сказал Гас. — Но должен сказать тебе, у меня тут мало единомышленников.
Лейтенант Джейк Салливан, тоже следователь «Внутренних дел», такой же иезуит, как и покойный Нилсен, сказал: «Здесь распоряжаюсь я», — и в упор посмотрел на Ника.
— Карран, проследуй в управление. Нам нужно немного поговорить.
Было ясно, что Салливан не приглашает Ника на Дружескую беседу за чашечкой кофе.
— Я подозреваюсь в убийстве, Салливан?
— Возможно.
— Тогда огласите мои права и арестуйте меня.
Ника поразило, что он повторял почти те же самые слова, с которыми обращалась к нему Кэтрин Трэмелл. Салливан пожал плечами.
— Раз ты хочешь этого, Карран, мы можем пойти тебе навстречу.
— И с большим удовольствием, — сказал Моран, еще одна тупоумная сволочь из «Внутренних дел».
— Послушай, Ник, — сказал Гас Моран, становясь между своим напарником и двумя полицейскими. — Сделай себе одолжение хоть раз в жизни. Помоги этим парням разобраться что к чему.
Казалось, Карран вот-вот потребует, чтобы ему зачитали его права, гарантированные конституцией, и надели наручники, но это было слишком большим позором для полицейского, и даже Карран не стал испытывать судьбу.
— Я отправлюсь в нижнюю часть города, Салливан, но только для того, чтобы доказать вам, что я всегда сотрудничаю с правоохранительными органами как честный, добропорядочный гражданин.
— Хорошо.
— И доказать вам, что я не убивал этого… — он кивнул в сторону мертвого Нилсена. — Этого полицейского.
— Ничто, Карран, не доставит мне большего удовольствия, — сказал Салливан, но никто не поверил ему.
* * *
Они привели Ника в ту же самую комнату, в которой допрашивали Кэтрин Трэмелл, Уокер, Толкотт и Гас Моран тоже сидели тут, но поодаль от стола, на втором плане: распоряжались здесь Салливан и Моран. Нику отводилась лишь третьестепенная роль. Все знали, что теперь уж «Внутренние дела» покажут свою силу и что они либо арестуют Ника, либо хорошенько попортят ему нервы прежде, чем отстранят от службы по состоянию здоровья.
— Ты ведь не любил Марти Нилсена, правда, Карран? — спросил Моран таким тоном, будто привел блестящий аргумент в споре на жаркой предвыборной дискуссии.
— Это и так всем известно. Я уверен, что и ты кое-кого не любишь, Моран. И бьюсь об заклад, что полным-полно людей, которые терпеть не могут тебя.
— Это не относится к делу.
— Ты набросился на него вчера днем, — сказал Салливан, — на глазах более, чем десятка офицеров полиции.
— Правильно. Ну и что из этого? Хорошо. Я пришел кое-что выяснить у него. И потерял самообладание.
— А может, у тебя его никогда и не было. Может, ты поджидал Марти за баром «Десять-четыре» и пустил пулю ему в голову. Может, ты хотел еще раз посчитаться с ним за то, что он был строг к тебе. Ведь и такое вероятно, правда?
— Насрать мне на то, как Нилсен относился ко мне, Моран. Я вообще не обращал на него внимания.
— Тогда что же так достало тебя, так задело тебя за живое? — спросил Салливан. — Почему ты его вдруг возненавидел?
— Я относился к нему безразлично, но он… Послушай, Нилсен заполучил мое досье вместе с медицинской картой. Ее завели на меня в управлении сразу после того, как я пустил в расход двух туристов.
Толкотт поморщился. Он терпеть не мог такие грубые, прямолинейные выражения. Он предпочел бы медицинские термины Бет — травма или несчастный случай.
— Бред собачий, — убежденно сказал Моран.
— Я знаю, что он достал мое досье. Но ему этого было мало, он использовал его. И показывал за пределами управления. Он использовал мое досье против меня.
— У тебя есть какие-нибудь доказательства? Можешь ты убедить нас, что он действительно показывал кому-то твою медицинскую карту? И есть ли у тебя доказательства того, что он вообще владел ею?
Конечно, доказательства у Ника были. Он располагал множеством доказательств. Но если он расскажет о Кэтрин Трэмелл и ее сверхъестественной осведомленности о его психике и привычках, они подумают, что он совсем сбрендил. А если он расскажет о признании Бет Гарнер в том, что она отдала его досье Нилсену, у нее будут неприятности. Ему оставалось только одно — лгать.
— Я спрашиваю о доказательствах, Карран. У тебя они есть?
Ник Карран покачал головой.
— Нет. Нет. У меня нет никаких доказательств.
— В таком случае, у тебя вообще ничего нет, — заметил Моран.
— Только я еще не совсем свихнулся, чтобы впутаться с человеком в драку, а двумя часами позже пристрелить его из служебного револьвера тридцать восьмого калибра. Это ведь тоже о чем-то говорит, правда?
— Вовсе необязательно. Люди иногда совершают безумные поступки? Ты ведь знаешь об этом, Карран.
Дверь в комнату для допросов открылась, и вошла Бет Гарнер. Под глазами у нее залегли темные круги, будто она не спала всю ночь, а не была всего-навсего поднята с постели плохими новостями. Она с беспокойством посмотрела на Ника Каррана.
— А вот и наш специалист по людям, совершающим безумные поступки, — сказал Моран.
Салливан меньше всего хотел видеть здесь психиатра Каррана.
— Мы побеседуем с вами позднее, если вы не возражаете, доктор Гарнер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43