Ты со своими способностями, Машенька, достойна хорошей жизни.
— Да не поеду я никуда учиться! — отрезала Маша.
— Все из-за Алешечки своего? Опять дурь в голову взбрела? Хочешь всю жизнь таблетки выдавать? На анализы бирки наклеивать? Ну-ну! Кто тебя, как не бабушка родная, на путь истинный наставит? Кто тебе правду-то скажет? Кто глаза откроет?
— Не надо мне твоей правды! Я взрослая, сама во всем разберусь! — в Машином голосе уже окрепла уверенность.
— Как же, разберется она! Он, окаянный, тебя с толку сбил, от учебы отворотил и в ЗАГС потащил. А много ты разобралась? Все убиваешься по нему! Из-за слез никого вокруг не замечаешь! Ну что ты прикипела к этому Алеше? Что он из себя представляет? Тьфу! Местный папенькин сынок. А Андрей-то — солидный человек, ученый. Знаешь, какие у тебя с ним могут быть перспективы!
— Такие перспективы мне не нужны! — Маша повысила голос.
Зинаида хотела было продолжить свою речь, но тут в погребе раздался сильный хлопок.
— Что это? Хлопнуло никак?
— Да нет, тихо, — прислушавшись, сказала Маша.
— Так и будешь здесь всю жизнь горевать? А Андрей по всему миру ездит, книжки пишет! — начала Зинаида, но тут снова что-то хлопнуло в погребе. — Да что это пуляет, в самом деле? Стреляют в городе, что ли?
— Да нет, бабушка… не похоже.., это где-то рядом…
— Никак в погребе… ах ты, батюшки-святы! Пропало, все пропало!
И женщины побежали в погреб спасать фирменное вино.
Буравин приехал домой, увидел Полину и обрадовался:
— Хорошо, что ты дома. Я тебе звонил, а твой телефон не доступен. Что-то случилось?
— Нет. Уже все в порядке. А телефон… он сломался.
У Полины на глазах появились слезы.
— Да ты сама не своя. Что с тобой? — Буравин обнял ее.
— Ну почему, почему я опять не могла до тебя дозвониться, Витя? Как будто твоя Таисия заговорила этот чертов телефон! — плакала Полина. — Почему, Витя, когда ты мне очень-очень нужен, ты оказываешься недоступен? А?
— Извини, Полина. Просто у меня сегодня был очень тяжелый день. Ходил в мэрию, там, похоже, тендер решили провести без моего участия. Пришлось срочно менять планы. Прости, у меня не было возможности ответить на твой звонок. Когда освободился, — сразу же тебе позвонил. Но ты уже не отвечала. Я сразу же помчался домой. И вообще, причем здесь Таисия? Чуть что, сразу Таисию вспоминаешь? Ей, между прочим, и так тяжело. Пойми ее: осталась женщина одна и не хочет мириться с этим. Будь более снисходительна к ней.
— Я все понимаю, я сама женщина. — Полина утерла слезы. — Мне тоже ее жалко: мечется, тебя хочет вернуть. Способы всякие придумывает. Как же голова от всего этого раскалывается.
— Вот и давай больше о ней вспоминать не будем. Что прошло — то прошло. Правда?
— Правда, Витя! Просто все эти телефонные сложности мне не нравятся. Как побывал твой телефон у Таисии в руках — так мы теперь дозвониться друг до друга не можем… Мистика какая-то.
— Полина, все будет хорошо, таких накладок больше не повторится. Обещаю тебе всегда отвечать на твои телефонные звонки. А как у тебя прошел день? Где ты была? Что делала?
— Ходила к Ирине в тюрьму, а потом зашла домой… к своим… хотела убрать у них, а то совсем без меня грязью заросли. Видела… Бориса.
— В клоунском галстуке? — уточнил иронично Буравин.
Но Полина даже не заметила его слов, она продолжала:
— Встретились. Поговорили. Разговор получился серьезный. И очень тяжелый.
Полина поправила волосы, и Буравин увидел, что у нее руки в синяках, а на блузке нет пуговиц. Он— помрачнел.
— Вот это да. Видимо, очень серьезный разговор получился. Даже синяки остались. Я не понял, Полина! У вас что… было что-нибудь с ним?
Полина накинула на плечи шаль и сказала:
— Еще не хватало, чтобы ты с глупой ревностью ко мне приставал!
— Я? С глупой? Значит, надо просто не обращать на это внимание, да? Это будет умно?
— Господи, какие же вы, мужики, все… примитивные.
— Вот здорово, договорились!
— Да ладно, Витя. Давай не будем больше об этом. Лучше расскажи, как прошла встреча в мэрии. Ты сдал документы для участия в тендере?
— Да сдал, сдал. Только выйдет ли из этого толк — не знаю. Борис твой шашни какие-то затеял.
— Никакой Борис не мой, что за вздор ты несешь? — взвилась Полина.
— А зачем к нему все время ходишь? Его дразнишь? Или меня? Или нас обоих?
— Да хватит, в конце концов! Что за день такой! — взмолилась Полина.
— Нет, не хватит. Знаешь, Полина, мне эти твои походы по памятным местам совсем не нравятся.
— Я была у Ирины в тюрьме, и мне нужно было поговорить об этом с Борисом.
— Видимо, очень хороший у вас вышел разговор! Аж все руки в синяках! Может, ему пирожки твои не понравились, а?
— Не смей со мной так разговаривать, Виктор! Кроме Бориса, там живут мои дети! И если я ушла от мужа, то я не могу уйти от собственных детей!
— А мне кажется, что тебя больше интересует судьба бывшего мужа. Все никак от Бориса отлепиться не можешь! — распалялся Буравин.
— Неправда!
— Правда! — закричал Буравин. — Да ты посмотри! Ты даже сумку свою не разобрала — так и стоит, ждет, когда ты с ней обратно к нему вернешься!
Полина схватила сумку с домашними вещами и изо всей силы швырнула ее о стену. Косметика разлетелась во все стороны. Буравин мгновенно остыл.
— Полина, послушай, давай поговорим спокойно.
— Если ты хочешь поговорить, то не надо доводить меня до такого состояния.
— Что же, мне спокойно смотреть на эти твои синяки? Ждать, когда ты снова пойдешь к Борису, и гадать, что у вас случится в этот раз?
— Ничего не случится.
— Если он тебя обидел, хочешь, я набью ему морду?
— Нет, ни в коем случае. И никто меня не обидел. Просто оставьте меня в покое.
— Вот именно этого я и не могу понять! Что же тогда случилось, что и он не виноват, и я не прав? В чем дело?
— Я сделала Борису больно, когда ушла к тебе. Он теперь пьет, и я очень за него переживаю. Ведь до того, как мы с тобой стали встречаться, у него в жизни все было хорошо.
— Но это не дает ему оснований мучить тебя.
— Так и ты не мучай меня, пожалуйста! — попросила Полина.
— Скажи, чем я тебя обидел?
— Не знаю, Витя, что тебе сказать. Я совсем измоталась. Иногда мне кажется, что мы с тобой совершили большую ошибку, когда решили жить вместе. Никто из детей не поддержал нашего решения, а о настроении наших «половин» я и не говорю.
— Но ты же сама говорила, что со временем они успокоятся, — напомнил Буравин.
— Может быть. Но больше меня пугает то, что мы с тобой совсем не понимаем друг друга.
— Наверное, для этого нужно время.
— Сколько?
— Не знаю. Но все это время я готов быть рядом с тобой. Давай начнем все заново: будем учиться понимать и любить друг друга.
— А не поздно учиться? Мы ведь уже не молоды.
— Зато снова вместе. Ты же хочешь стать моей женой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
— Да не поеду я никуда учиться! — отрезала Маша.
— Все из-за Алешечки своего? Опять дурь в голову взбрела? Хочешь всю жизнь таблетки выдавать? На анализы бирки наклеивать? Ну-ну! Кто тебя, как не бабушка родная, на путь истинный наставит? Кто тебе правду-то скажет? Кто глаза откроет?
— Не надо мне твоей правды! Я взрослая, сама во всем разберусь! — в Машином голосе уже окрепла уверенность.
— Как же, разберется она! Он, окаянный, тебя с толку сбил, от учебы отворотил и в ЗАГС потащил. А много ты разобралась? Все убиваешься по нему! Из-за слез никого вокруг не замечаешь! Ну что ты прикипела к этому Алеше? Что он из себя представляет? Тьфу! Местный папенькин сынок. А Андрей-то — солидный человек, ученый. Знаешь, какие у тебя с ним могут быть перспективы!
— Такие перспективы мне не нужны! — Маша повысила голос.
Зинаида хотела было продолжить свою речь, но тут в погребе раздался сильный хлопок.
— Что это? Хлопнуло никак?
— Да нет, тихо, — прислушавшись, сказала Маша.
— Так и будешь здесь всю жизнь горевать? А Андрей по всему миру ездит, книжки пишет! — начала Зинаида, но тут снова что-то хлопнуло в погребе. — Да что это пуляет, в самом деле? Стреляют в городе, что ли?
— Да нет, бабушка… не похоже.., это где-то рядом…
— Никак в погребе… ах ты, батюшки-святы! Пропало, все пропало!
И женщины побежали в погреб спасать фирменное вино.
Буравин приехал домой, увидел Полину и обрадовался:
— Хорошо, что ты дома. Я тебе звонил, а твой телефон не доступен. Что-то случилось?
— Нет. Уже все в порядке. А телефон… он сломался.
У Полины на глазах появились слезы.
— Да ты сама не своя. Что с тобой? — Буравин обнял ее.
— Ну почему, почему я опять не могла до тебя дозвониться, Витя? Как будто твоя Таисия заговорила этот чертов телефон! — плакала Полина. — Почему, Витя, когда ты мне очень-очень нужен, ты оказываешься недоступен? А?
— Извини, Полина. Просто у меня сегодня был очень тяжелый день. Ходил в мэрию, там, похоже, тендер решили провести без моего участия. Пришлось срочно менять планы. Прости, у меня не было возможности ответить на твой звонок. Когда освободился, — сразу же тебе позвонил. Но ты уже не отвечала. Я сразу же помчался домой. И вообще, причем здесь Таисия? Чуть что, сразу Таисию вспоминаешь? Ей, между прочим, и так тяжело. Пойми ее: осталась женщина одна и не хочет мириться с этим. Будь более снисходительна к ней.
— Я все понимаю, я сама женщина. — Полина утерла слезы. — Мне тоже ее жалко: мечется, тебя хочет вернуть. Способы всякие придумывает. Как же голова от всего этого раскалывается.
— Вот и давай больше о ней вспоминать не будем. Что прошло — то прошло. Правда?
— Правда, Витя! Просто все эти телефонные сложности мне не нравятся. Как побывал твой телефон у Таисии в руках — так мы теперь дозвониться друг до друга не можем… Мистика какая-то.
— Полина, все будет хорошо, таких накладок больше не повторится. Обещаю тебе всегда отвечать на твои телефонные звонки. А как у тебя прошел день? Где ты была? Что делала?
— Ходила к Ирине в тюрьму, а потом зашла домой… к своим… хотела убрать у них, а то совсем без меня грязью заросли. Видела… Бориса.
— В клоунском галстуке? — уточнил иронично Буравин.
Но Полина даже не заметила его слов, она продолжала:
— Встретились. Поговорили. Разговор получился серьезный. И очень тяжелый.
Полина поправила волосы, и Буравин увидел, что у нее руки в синяках, а на блузке нет пуговиц. Он— помрачнел.
— Вот это да. Видимо, очень серьезный разговор получился. Даже синяки остались. Я не понял, Полина! У вас что… было что-нибудь с ним?
Полина накинула на плечи шаль и сказала:
— Еще не хватало, чтобы ты с глупой ревностью ко мне приставал!
— Я? С глупой? Значит, надо просто не обращать на это внимание, да? Это будет умно?
— Господи, какие же вы, мужики, все… примитивные.
— Вот здорово, договорились!
— Да ладно, Витя. Давай не будем больше об этом. Лучше расскажи, как прошла встреча в мэрии. Ты сдал документы для участия в тендере?
— Да сдал, сдал. Только выйдет ли из этого толк — не знаю. Борис твой шашни какие-то затеял.
— Никакой Борис не мой, что за вздор ты несешь? — взвилась Полина.
— А зачем к нему все время ходишь? Его дразнишь? Или меня? Или нас обоих?
— Да хватит, в конце концов! Что за день такой! — взмолилась Полина.
— Нет, не хватит. Знаешь, Полина, мне эти твои походы по памятным местам совсем не нравятся.
— Я была у Ирины в тюрьме, и мне нужно было поговорить об этом с Борисом.
— Видимо, очень хороший у вас вышел разговор! Аж все руки в синяках! Может, ему пирожки твои не понравились, а?
— Не смей со мной так разговаривать, Виктор! Кроме Бориса, там живут мои дети! И если я ушла от мужа, то я не могу уйти от собственных детей!
— А мне кажется, что тебя больше интересует судьба бывшего мужа. Все никак от Бориса отлепиться не можешь! — распалялся Буравин.
— Неправда!
— Правда! — закричал Буравин. — Да ты посмотри! Ты даже сумку свою не разобрала — так и стоит, ждет, когда ты с ней обратно к нему вернешься!
Полина схватила сумку с домашними вещами и изо всей силы швырнула ее о стену. Косметика разлетелась во все стороны. Буравин мгновенно остыл.
— Полина, послушай, давай поговорим спокойно.
— Если ты хочешь поговорить, то не надо доводить меня до такого состояния.
— Что же, мне спокойно смотреть на эти твои синяки? Ждать, когда ты снова пойдешь к Борису, и гадать, что у вас случится в этот раз?
— Ничего не случится.
— Если он тебя обидел, хочешь, я набью ему морду?
— Нет, ни в коем случае. И никто меня не обидел. Просто оставьте меня в покое.
— Вот именно этого я и не могу понять! Что же тогда случилось, что и он не виноват, и я не прав? В чем дело?
— Я сделала Борису больно, когда ушла к тебе. Он теперь пьет, и я очень за него переживаю. Ведь до того, как мы с тобой стали встречаться, у него в жизни все было хорошо.
— Но это не дает ему оснований мучить тебя.
— Так и ты не мучай меня, пожалуйста! — попросила Полина.
— Скажи, чем я тебя обидел?
— Не знаю, Витя, что тебе сказать. Я совсем измоталась. Иногда мне кажется, что мы с тобой совершили большую ошибку, когда решили жить вместе. Никто из детей не поддержал нашего решения, а о настроении наших «половин» я и не говорю.
— Но ты же сама говорила, что со временем они успокоятся, — напомнил Буравин.
— Может быть. Но больше меня пугает то, что мы с тобой совсем не понимаем друг друга.
— Наверное, для этого нужно время.
— Сколько?
— Не знаю. Но все это время я готов быть рядом с тобой. Давай начнем все заново: будем учиться понимать и любить друг друга.
— А не поздно учиться? Мы ведь уже не молоды.
— Зато снова вместе. Ты же хочешь стать моей женой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75