Но она решила, что сделает это утром.
Только в постели, уже засыпая, Эдит вдруг ощутила страх оттого, что совершает что-то непоправимое и ужасное. И тут же в испуге открыла глаза. Было темно, в окно светил фонарь, и привычная обстановка немного ее успокоила. Не надо ни о чем думать. Не надо. Пусть "все будет как будет, как предопределено судьбой. Она стала думать о том, что скоро увидит родителей, и с мыслями об этом окончательно заснула.
Утром Мэтью позвонил ей сам. Она не успела придумать, какой принять тон в разговоре с ним, как он уже произнес спокойно и деловито:
— Если ты сумеешь зайти сегодня на час, то я закончу его наконец. В общем-то портрет и так уже почти готов, остались лишь последние штрихи.
— Часа в три мне было бы удобно, — быстро сказала она.
— Я заеду за тобой.
— Нет, не надо, я приеду сама, — ответила Эдит. Незачем продлевать время общения. Она зайдет, он нанесет на портрет свои последние штрихи, и все. Может быть, она выпьет у него чашку кофе. Но, пожалуй, лучше обойтись без этого.
Не успела она попрощаться и положить трубку, как тут же позвонил Сесил:
— Привет, дорогая, чем занимаешься? Как твоя голова? — спросил он проникновенным голосом.
— Уже гораздо лучше, спасибо.
— Слушай, — начал он, переходя на требовательный тон. — Когда ты разделаешься с портретом, давай все же встретимся. Неужели я тебя не увижу целый день? Ты что же, собираешься ужинать в одиночестве?
— Нет, Сесил, — твердо сказала она. — У меня накопились домашние дела. И квартиру нужно убрать к приезду родителей. Увидимся в понедельник, хорошо?
Сесил что-то недовольно проворчал, но настаивать не стал. Раньше она никогда не смогла бы говорить с ним так спокойно и решительно.
Повесив трубку, Эдит почувствовала, что довольна собой хотя бы в этом отношении.
Она разогрела на ланч упаковку тушеных овощей, выпила кофе, к которому в последнее время основательно пристрастилась, и прошла в спальню. Стоило ей открыть шкаф, как в глаза сразу бросился зеленый шелковый костюм, в котором она с Мэтью ездила к его отцу. Прекрасно, в нем она пойдет и на последний сеанс.
Эдит не спеша оделась, закрутила волосы на затылке, подкрасила губы и ресницы. До дома Мэтью на Хокстон-стрит она добиралась на автобусе. Он сразу открыл дверь, словно уже давно поджидал ее.
В студии ничего не изменилось, только у окна стоял на мольберте подрамник с натянутым на него холстом. Эдит сразу двинулась вперед, чтобы взглянуть на портрет, но Мэтью преградил ей дорогу.
— Нет-нет, портрет можно будет увидеть, только когда он уже совсем будет готов, — сказал он, и от взгляда его серых непроницаемых глаз ей сделалось жарко. — Садись на диван, ешь виноград и чувствуй себя абсолютно свободно.
Я просто кое-где положу погуще тени и сделаю поярче солнечные блики, — сказал он нейтральным тоном.
— Интересно, действие происходит на лесной опушке? — пробормотала она, усаживаясь на диван.
На столе стояла ваза с желтым крупным виноградом и персиками. Она съела ягодку, из-под ресниц поглядывая на Мэтью. Как он спокоен, абсолютно невозмутим. И как ей только могло показаться… Для него все равно — она здесь или любая другая натурщица. У нее задрожала рука, которой она потянулась к вазе, и она нахмурилась. Сейчас он закончит портрет, и они никогда не увидятся…
Она завороженно следила за его точными движениями. Мэтью орудовал маленькой кисточкой, наносил мазки точечными прикосновениями. Легкие мазки. Его взгляд перебегал с ее лица на холст, но этот взгляд по-прежнему не выражал никаких эмоций.., так казалось Эдит.
Вот его глаза остановились на ней немного дольше, и в их переливающейся серой глубине словно что-то шевельнулось. Но ресницы опустились, и заветное слово не слетело с губ.
Эдит вдруг поняла, что всеми силами своей души жаждет, чтобы он произнес это слово. Вот если сейчас он скажет, что любит ее, она бросит все и пойдет за ним куда угодно. До края света — совсем ничтожное расстояние, почему это выражение считается классическим, когда хотят подчеркнуть дальность пути, тяжесть жертвы? Можно еще добавить — в огонь и в воду, и это не будет преувеличением…
Она теперь смотрела не отрываясь на него и ждала — малейшего знака, движения бровей, кончиков губ… Он медленно положил кисть на подоконник, отступил на шаг и оценивающе оглядел портрет. И удовлетворенно кивнул.
Он художник, а она для него только модель!
Эдит медленно поднялась.
— Видимо, это конец?
— До завтра он будет сохнуть, — поспешно произнес Мэтью, загораживая холст собой, но Эдит теперь и не пыталась посмотреть. — Я завезу его к тебе вечером. Часов в восемь подойдет?
— Возможно, завтра я буду занята, — медленно сказала она, прямо глядя ему в глаза и чувствуя, как холодеет сердце. Если сейчас они ничего не скажут друг другу, то и никогда не скажут. Если не сейчас… — Оставь лучше портрет у консьержки, я предупрежу ее.
Может быть, услышав, что они могут больше не увидеться, он заговорит наконец?!
— Хорошо, — легко согласился он. — Хочешь перед уходом выпить кофе?
— Я.., нет, спасибо, не стоит. И еще.., бабушка просила узнать, сколько она должна тебе за работу?
Это был глупый вопрос, и Эдит задала его от отчаяния. Бабушка ни о чем таком ее не просила.
— Миссис Грэхем знает, что это подарок, — сухо ответил он, хотя по его лицу совсем непонятно было, обиделся он или просто подтверждает факт.
— Да, конечно, извини. — Они стояли и молчали, и у Эдит в голове промелькнула сумасшедшая мысль. Что, если вот сию секунду сказать ему все? Я тебя любою, Мэтью! Если это не любовь, то я вообще не знаю, что она такое.
Если я нужна тебе, я останусь с тобой навсегда.., или до тех пор, пока не надоем тебе.
Он улыбнулся довольно равнодушно, только в серых глазах снова мелькнула какая-то тень.
— Я подвезу тебя до дома?
— Нет, я хочу пройтись пешком, — ответила она как можно равнодушнее. Вот и все.
Они подошли к двери, он открыл ее.
— Эдит!
Она стремительно обернулась и увидела очень близко его лицо с прямыми темными бровями, изящными скулами и губами, на которых сейчас не было и тени улыбки.
— Передавай привет миссис Грэхем.
Она слабо кивнула и побежала вниз по ступенькам, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не зарыдать в полный голос. Ее переполняло ни с чем не сравнимое разочарование, но когда она вышла из сумрачного подъезда на солнечную улицу, то никто из прохожих не бросил на нее любопытного или удивленного взгляда. Эдит чувствовала теперь, что абсолютно спокойна, но в этом спокойствии было что-то мертвящее.
8
На другой день Эдит зашла к Найджелу за письмами, которые требовалось перевести на французский, и он сказал ей, доверительно понизив голос:
— Можете считать, Эдит, что дело в шляпе.
Сесил полностью обелен и оправдан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Только в постели, уже засыпая, Эдит вдруг ощутила страх оттого, что совершает что-то непоправимое и ужасное. И тут же в испуге открыла глаза. Было темно, в окно светил фонарь, и привычная обстановка немного ее успокоила. Не надо ни о чем думать. Не надо. Пусть "все будет как будет, как предопределено судьбой. Она стала думать о том, что скоро увидит родителей, и с мыслями об этом окончательно заснула.
Утром Мэтью позвонил ей сам. Она не успела придумать, какой принять тон в разговоре с ним, как он уже произнес спокойно и деловито:
— Если ты сумеешь зайти сегодня на час, то я закончу его наконец. В общем-то портрет и так уже почти готов, остались лишь последние штрихи.
— Часа в три мне было бы удобно, — быстро сказала она.
— Я заеду за тобой.
— Нет, не надо, я приеду сама, — ответила Эдит. Незачем продлевать время общения. Она зайдет, он нанесет на портрет свои последние штрихи, и все. Может быть, она выпьет у него чашку кофе. Но, пожалуй, лучше обойтись без этого.
Не успела она попрощаться и положить трубку, как тут же позвонил Сесил:
— Привет, дорогая, чем занимаешься? Как твоя голова? — спросил он проникновенным голосом.
— Уже гораздо лучше, спасибо.
— Слушай, — начал он, переходя на требовательный тон. — Когда ты разделаешься с портретом, давай все же встретимся. Неужели я тебя не увижу целый день? Ты что же, собираешься ужинать в одиночестве?
— Нет, Сесил, — твердо сказала она. — У меня накопились домашние дела. И квартиру нужно убрать к приезду родителей. Увидимся в понедельник, хорошо?
Сесил что-то недовольно проворчал, но настаивать не стал. Раньше она никогда не смогла бы говорить с ним так спокойно и решительно.
Повесив трубку, Эдит почувствовала, что довольна собой хотя бы в этом отношении.
Она разогрела на ланч упаковку тушеных овощей, выпила кофе, к которому в последнее время основательно пристрастилась, и прошла в спальню. Стоило ей открыть шкаф, как в глаза сразу бросился зеленый шелковый костюм, в котором она с Мэтью ездила к его отцу. Прекрасно, в нем она пойдет и на последний сеанс.
Эдит не спеша оделась, закрутила волосы на затылке, подкрасила губы и ресницы. До дома Мэтью на Хокстон-стрит она добиралась на автобусе. Он сразу открыл дверь, словно уже давно поджидал ее.
В студии ничего не изменилось, только у окна стоял на мольберте подрамник с натянутым на него холстом. Эдит сразу двинулась вперед, чтобы взглянуть на портрет, но Мэтью преградил ей дорогу.
— Нет-нет, портрет можно будет увидеть, только когда он уже совсем будет готов, — сказал он, и от взгляда его серых непроницаемых глаз ей сделалось жарко. — Садись на диван, ешь виноград и чувствуй себя абсолютно свободно.
Я просто кое-где положу погуще тени и сделаю поярче солнечные блики, — сказал он нейтральным тоном.
— Интересно, действие происходит на лесной опушке? — пробормотала она, усаживаясь на диван.
На столе стояла ваза с желтым крупным виноградом и персиками. Она съела ягодку, из-под ресниц поглядывая на Мэтью. Как он спокоен, абсолютно невозмутим. И как ей только могло показаться… Для него все равно — она здесь или любая другая натурщица. У нее задрожала рука, которой она потянулась к вазе, и она нахмурилась. Сейчас он закончит портрет, и они никогда не увидятся…
Она завороженно следила за его точными движениями. Мэтью орудовал маленькой кисточкой, наносил мазки точечными прикосновениями. Легкие мазки. Его взгляд перебегал с ее лица на холст, но этот взгляд по-прежнему не выражал никаких эмоций.., так казалось Эдит.
Вот его глаза остановились на ней немного дольше, и в их переливающейся серой глубине словно что-то шевельнулось. Но ресницы опустились, и заветное слово не слетело с губ.
Эдит вдруг поняла, что всеми силами своей души жаждет, чтобы он произнес это слово. Вот если сейчас он скажет, что любит ее, она бросит все и пойдет за ним куда угодно. До края света — совсем ничтожное расстояние, почему это выражение считается классическим, когда хотят подчеркнуть дальность пути, тяжесть жертвы? Можно еще добавить — в огонь и в воду, и это не будет преувеличением…
Она теперь смотрела не отрываясь на него и ждала — малейшего знака, движения бровей, кончиков губ… Он медленно положил кисть на подоконник, отступил на шаг и оценивающе оглядел портрет. И удовлетворенно кивнул.
Он художник, а она для него только модель!
Эдит медленно поднялась.
— Видимо, это конец?
— До завтра он будет сохнуть, — поспешно произнес Мэтью, загораживая холст собой, но Эдит теперь и не пыталась посмотреть. — Я завезу его к тебе вечером. Часов в восемь подойдет?
— Возможно, завтра я буду занята, — медленно сказала она, прямо глядя ему в глаза и чувствуя, как холодеет сердце. Если сейчас они ничего не скажут друг другу, то и никогда не скажут. Если не сейчас… — Оставь лучше портрет у консьержки, я предупрежу ее.
Может быть, услышав, что они могут больше не увидеться, он заговорит наконец?!
— Хорошо, — легко согласился он. — Хочешь перед уходом выпить кофе?
— Я.., нет, спасибо, не стоит. И еще.., бабушка просила узнать, сколько она должна тебе за работу?
Это был глупый вопрос, и Эдит задала его от отчаяния. Бабушка ни о чем таком ее не просила.
— Миссис Грэхем знает, что это подарок, — сухо ответил он, хотя по его лицу совсем непонятно было, обиделся он или просто подтверждает факт.
— Да, конечно, извини. — Они стояли и молчали, и у Эдит в голове промелькнула сумасшедшая мысль. Что, если вот сию секунду сказать ему все? Я тебя любою, Мэтью! Если это не любовь, то я вообще не знаю, что она такое.
Если я нужна тебе, я останусь с тобой навсегда.., или до тех пор, пока не надоем тебе.
Он улыбнулся довольно равнодушно, только в серых глазах снова мелькнула какая-то тень.
— Я подвезу тебя до дома?
— Нет, я хочу пройтись пешком, — ответила она как можно равнодушнее. Вот и все.
Они подошли к двери, он открыл ее.
— Эдит!
Она стремительно обернулась и увидела очень близко его лицо с прямыми темными бровями, изящными скулами и губами, на которых сейчас не было и тени улыбки.
— Передавай привет миссис Грэхем.
Она слабо кивнула и побежала вниз по ступенькам, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не зарыдать в полный голос. Ее переполняло ни с чем не сравнимое разочарование, но когда она вышла из сумрачного подъезда на солнечную улицу, то никто из прохожих не бросил на нее любопытного или удивленного взгляда. Эдит чувствовала теперь, что абсолютно спокойна, но в этом спокойствии было что-то мертвящее.
8
На другой день Эдит зашла к Найджелу за письмами, которые требовалось перевести на французский, и он сказал ей, доверительно понизив голос:
— Можете считать, Эдит, что дело в шляпе.
Сесил полностью обелен и оправдан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41