Она вспомнила, как в детстве, когда она показывала отцу свои первые картины, он смеялся над ней. Он всегда замечал нарушенные пропорции или искаженную перспективу. У него были свои представления о живописи как о некой идеальной фотографии, и он не пытался понять других.
Такси, заказанное им, стояло на улице. Из окна Марта видела, как отец сел в машину. Его провожал самодовольный Питер ван Дерек. Она поискала глазами Бьерна. Внезапно дверь открылась и он вошел в комнату.
Она удивленно смотрела на него, недоумевая, почему он не провожает ее отца вместе со всеми остальными. В два шага он пересек комнату и заключил ее в свои объятья.
— Не смотри на меня так. Марта, и не думай, что все тебя предали, — говорил он, поцелуями осушая слезы на ее щеках. — Он твой отец, я знаю, но ты не должна принимать его слова так близко к сердцу.
— Я знала, что так оно и будет, — всхлипывала она. — Никому не понравилось. Но ведь работа еще не закончена.
— Тише, тише, — успокаивал он. — Может быть, твоему отцу и не понравилось, но зато мне очень понравилось. Это именно то, что я хотел: яркие краски, кажется, что изображение вот-вот оживет.
Она подняла голову и взглянула на него сквозь слезы.
— Ты действительно так думаешь?
— Действительно. Я сменю всю эту старую скучную мебель и куплю то, что будет соответствовать росписи. И новый ковер. Это абсолютно изменит имидж компании.
Она неуверенно рассмеялась.
— Офис Самуэльсона превратится в Луна-парк?
— Почему бы и нет? — Он тоже рассмеялся, подхватывая ее на руки и кружа по комнате. — Кому охота быть старым дедом в красных кедах?
— Так тебе, правда, понравилось? — не верила она. — Но по тебе это было не заметно.
Он опустил ее на пол и серьезно посмотрел ей в глаза.
— Я рассердился на твоего отца — он не имел права так вести себя в присутствии стольких людей.
— Поэтому я и не хотела показывать ему фреску, — пояснила она. — Особенно до тех пор, пока она не докончена. Ему никогда, никогда не нравились мои работы. Даже когда я получила премию на втором курсе, он не поздравил меня. Ой сказал что-то типа: «Чего можно ожидать от людей, выкидывающих деньги на ветер?»
— У тебя настоящий талант, — голос Бьерна звучал нежно и уверенно. — И если твой отец не понимает этого, то это его трудности. Я жду-не дождусь, когда ты завершишь работу. Ведь ты же закончишь ее, правда?
Она поднялась на цыпочки и обхватила его руками за шею.
— Если ты этого хочешь…
— Это именно то, чего я хочу. — Рот его нашел ее губы в поцелуе пронзительной нежности.
Она прижалась к нему, ее хрупкое тело таяло в его сильных руках. Когда он обнимал ее так, то казалось — в мире не существует ничего остального. Его язык проникал в самые глубины ее нежного рта, она почувствовала перемену, происшедшую в нем, растущее возбуждение больше не успокаивало, а требовало.
Кровь вскипала в ее венах, когда они наконец оторвались друг от друга, чтобы отдышаться. Он по-прежнему крепко прижимал ее к себе. Она чувствовала покалывание его щетины на щеке. В голове у нее была только одна мысль, и она приподнялась на цыпочки, чтобы прошептать ему прямо в ухо:
— Люби меня, Бьерн.
На какую-то долю секунды он напрягся, и сердце ее заныло от боли. Неужели он снова отвергнет ее?
— Прошу тебя, — просила она, подняв на него затуманенные глаза. Он молча подхватил ее на руки и понес в спальню.
Лучи солнца пробивались сквозь муслиновые занавески. Стены и пол в комнате были светло-кремового цвета. Черная металлическая кровать суперсовременного дизайна была накрыта толстым покрывалом в темно-синюю, белую и красную полоску. Интерьер спальни полностью соответствовал мужественному и жесткому характеру Бьерна. Он опустил ее на постель, и внезапно она почувствовала себя очень маленькой и беззащитной. Но она сама просила его об этом, она доверяла ему, и все же… иногда он поступал совершенно неожиданно.
Но было слишком поздно сомневаться. Он лег рядом с ней, почти накрыв ее своим телом, и его рот охватил ее губы в страстном требовательном поцелуе. Она отвечала ему, как умела, боясь только одного — что он заметит ее неопытность и отвергнет ее.
Но, Господи, как он целовал ее! Голова у нее кружилась… Она чувствовала теплую силу его крепкого тела, вдыхала пряный мужской запах его кожи. Она даже не заметила, что он расстегнул все крохотные пуговки на ее пикейной блузке, пока не почувствовала теплоту его рук на груди.
— Ты опять без лифчика, — прошептал он ей на ухо, как будто она сделала это специально для него.
Его умелые длинные пальцы ласкали и гладили ее налившиеся груди, он дотронулся до нежных розовых бутонов ее сосков, и она слегка застонала, прогибаясь ему навстречу.
Он улыбнулся ей, серые глаза, скользившие по ее обнаженным формам, поголубели.
— Они прекрасны, — прошептал он нежно. — Такие маленькие и прекрасные, а соски у тебя розовые и спелые, как две малины. Я хочу съесть их. — Он склонился над ней, в шутку клацая зубами, и она засмеялась. — М-м-м, как вкусно. Я всю тебя хочу съесть.
Он приподнял ее, зарываясь лицом ей в волосы, покрывая ее плечи и грудь быстрыми поцелуями, слегка покусывая ее — и она смеялась, откидываясь на подушки. Но он не позволил ей смеяться — его желание было слишком велико, он снова прикоснулся губами к ее соскам, проводя по ним своим влажным, чуть шершавым языком.
Она никогда прежде не испытывала таких ощущений. Она лежала на подушках и смотрела, как он наслаждается ее телом. Ее немного страшила та сила, которую она сама пробудила в нем. Был бы он более нежен, если бы знал, что для нее это все впервые? А вдруг он оттолкнет ее, если она признается в этом? Она не хотела, чтобы он останавливался, хотела отдать ему все, что могла, принадлежать ему полностью.
На нем все еще был надет строгий серый костюм. Почти не соображая, что делает, она подняла на него глаза и хрипло прошептала:
— Ты не собираешься снять галстук? Он засмеялся низким глубоким смехом и приподнялся на постели, поставив колени по обе стороны ее изящного тела. В глазах его горело торжество. Он ослабил узел галстука, и этот жест напомнил ей об их первой встрече — тогда ей показалось, что он скинет с себя всю одежду. И теперь, когда он сбросил пиджак и стал расстегивать пуговицы рубашки, она смотрела на него, как завороженная.
Ей приходилось рисовать мужские фигуры — она знала, как выглядят мужчины. Но одно дело было рисовать — ее задачей было только уловить карандашом линии и изгибы. Теперь же сердце ее учащенно забилось.
У него было прекрасное тело. Девушка могла перечислить названия всех мышц по латыни, но, увидев, как перекатываются его мускулы под загорелой кожей, она почувствовала, что во рту у нее пересохло. Он был таким сильным… Под солнечным светом темные волосы на его широкой груди отливали бронзой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37