Зайа злился:
– Почему мне нельзя сидеть в зале? Я обещаю, я буду ржать, как полоумный. Что, кстати, создаст нужную атмосферу в зале.
Нед сказал:
– Семейство шизокрылые, вид – бредятина обыкновенная.
Капитан Никудышний закончил, и Френк объявил Неда. Миранда переключилась – она слушала «Зеленую комнату», но ей было интересно, чем Нед порадует публику на этот раз. Нед был единственным из всех сценических юмористов, в кого она лично видела, как швыряют предметы. Однажды в него запустили большим гаечным ключом, который бы точно проломил ему черепушку, если бы попал.
– Вот, подкрути гайки в своей дурьей башке, – так зритель, кинувший ключ, объяснил свой порыв. Благодаря этому досадному инциденту в программе Неда появился единственный по-настоящему смешной номер, и его нисколько не беспокоило, что этим номером он обязан своему несостоявшемуся убийце.
– Почтальон подходит к калитке и видит табличку: «ОСТОРОЖНО, СОБАКА!» – начал Нед. – Посмотрев вглубь и не увидев никакой собаки, он входит и тут же слышит собачий вой. Тут из дома выбегает хозяин и орет: «Ну вы что, все читать разучились, что ли? Написано же, ОСТОРОЖНО. Ты сегодня уже третий, кто наступил на собаку!»
Зрители рассмеялись. Первые зрители, которые рассмеялись над этой шуткой. Не то чтобы они смеялись до слез, но все-таки анекдотец им показался забавным. Они, должно быть, решили, что это только начало. И что будет какое-то продолжение. Таковы все зрители, даже те, которые ходят на эстрадных юмористов: они приходят, заранее убежденные, что у человека на сцене всегда есть что им предложить, что он (человек на сцене) знает что-то такое, чего не знают они, и что даже если начало было не ахти, потом артист обязательно «раскочегарится», пусть даже совсем чуть-чуть. Также Нед был единственным комиком, у кого она лично видела, как зрители настоятельно требовали свои деньги «взад»; но такое бывало редко, обычно недовольные зрители ограничивались замысловатыми матюгами и гаечными ключами. Неда приглашали вовсе не для того, чтобы он покорял сердца зрителей – его приглашали, потому что другие на его фоне всяко выглядели приличнее.
Миранда решила уничтожить аудиторию. Ее разозлил их кошмарный вкус. Нед сказал: «Семейство шизокрылые, вид – бредятина обыкновенная», – и они рассмеялись. Да, все правильно. Они пришли поучаствовать в благотворительном мероприятии, и как хозяйка она должна быть довольна, что они смеются, а не психовать по этому поводу… но это было невыносимо. Она также заметила, что этот ирландец с длинными волосами а-ля Иисус, редкостный подхалим, завороженно пялится на ее грудь. Сейчас его звезда стремительно восходила; он приехал в Лондон пару месяцев назад и уже превзошел ее по популярности. Бредовые романы в стиле рейв и толпы восторженных телепродюсеров.
Вошел Френк и начал рассказывать про портфель.
Про портфель с жизнью. Лет десять назад Френк нашел в поезде забытый кем-то портфель. В портфеле была Жизнь, замаскированная под триста тысяч фунтов двадцатифунтовыми купюрами. Френк хотел оставить деньги себе. Он уже придумал, что будет с ними делать: большой первый взнос за дом или большую квартиру, начальный капитал, чтобы открыть свое собственное дело в рамках малого бизнеса, длительное кругосветное путешествие со всеми удобствами. Десять лет назад у Френка было меньше морщин, но он был таким же тощим, таким же безденежным и безработным.
Он хотел оставить деньги себе, но решил, что завтра он отнесет портфель в полицейский участок, потому что всегда верил в честность. Если ты сам нечестный, то нельзя ожидать, чтобы другие были честными с тобой, сказал он себе. Он знал, что если оставит деньги себе, он умрет как личность. Нечестность убьет его душу. Он всегда ненавидел нечестность, больше всего на свете, и не важно, в чем она выражалась, эта нечестность: что тебя обсчитали в ресторане или что политики лгут избирателям. Нечестность – это всегда нечестность. Его поступок был продиктован осуждением нечестности, но это был не поступок. Фред весь день прорыдал и заснул в слезах.
На следующее утро он взял портфель и поехал в участок. Минут пятнадцать он походил взад-вперед перед входом, потом поехал домой и весь день до вечера перебирал купюры.
– Я отчаянно пытался заделаться лицемером. Я очень старался, но у меня ничего не вышло.
На следующий день он дважды прошелся туда-сюда перед входом в участок, пока не собрался с духом войти. Реакция полицейских огорчила его еще больше.
– Понимаете, было бы славно, если бы мне оказали хотя бы какое-то уважение… все-таки это был благородный поступок… но они на меня смотрели как на идиота.
Огорчения продолжались, когда объявился хозяин портфеля, ювелир из Ирана, совершенно ненормальный персонаж, который выскочил на станции, чтобы купить сиропа от кашля, и отстал от поезда.
– Понимаете, было бы славно получить хоть какое-то вознаграждение, пусть даже занюханную десятку. Но он мне даже не позвонил, чтобы сказать «спасибо». То есть он позвонил, но вовсе не для «спасибо». Знаете, что он мне сказал? «Мистер Джонс, вы, должно быть, совсем идиот». Вот что он мне сказал. Специально для этого и позвонил.
Также Френк сообщил о своем благородном поступке в местную газету в надежде, что о нем напишут хвалебную заметку, но они написали про белку, которая укусила молочника.
Френк пил. Он пил бы по-черному, но у него не было денег, поэтому он пил по-черному периодически. Когда Миранда впервые услышала историю про портфель, ей было смешно; но теперь эта история была исполнена такой злобы, что Миранде было неприятно находиться в той же комнате, где она звучит. Френк жил с какой-то пожилой испанкой, причем они оба даже не отрицали, что живут вместе исключительно потому, что на лучшее им рассчитывать не приходится. Френк был вообще странный; весь какой-то колючий, как мешок с вязальными спицами, с неизменным стаканом в руках; но и она тоже была не подарок – этакая заботливая мамаша, только ни капельки не заботливая. Но Френк имел крышу над головой, а иногда даже горячий завтрак. Как говорил сам Френк, загадочно и пугающе: «Совсем мало – это значительно больше, чем ничего, хотя вы, молодые и глупые, этого не понимаете».
Френк работал на эстраде уже пятнадцать лет. Это такой род деятельности, где твоя судьба может разительно перемениться буквально за время обеда, и из золотушного, никчемного пьяницы в костюме почтенного двадцатилетнего возраста, который и в лучшие времена не поражал изяществом кроя, из законченного неудачника, терзающего публику в количестве пяти-шести человек, которые жалеют, что вообще пришли и потратили вечер на такое убожество, ты превращаешься в человека, которому предлагают оплатить дом со всеми удобствами или хотя бы две пинты пива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79