их лица выражали облегчение, что можно снова приобщиться к большим машинам, пушистым белым полотенцам, калифорнийской жратве; но одновременно они уже готовились к неизбежной, полуклинической – Куда ж мне себя приложить-то? – депрессии, являющейся как прологом, так и эпилогом всякого паломничества в Европу. Ну и ну. Но клинический кризис середины молодости, слава богу, случается только раз – а у Дега он уже был. Так что, должно быть, Дег просто слишком долго пробыл один – невозможность ни с кем поговорить здорово бьет по шарам. Правда-правда. Тем более в Неваде.
– Привет, чудики! Привез гостинцы, – кричит Дег, вваливаясь к Клэр с бумажным подарочным пакетом в руках; на мгновение он задерживается в прихожей – бросить взгляд на журнальный столик, где лежит почта Клэр, и этого мгновения нам достаточно, чтобы обменяться многозначительными (брови взлетают вверх) взглядами, – вообще-то мы сидим на ее кровати и играем в скрэбл – мало того, Клэр даже успевает шепнуть мне: Сделай что-нибудь.
– Привет, кексик, – говорит Клэр, стуча по деревянному полу пробковыми, на платформе танкетками и виляя всем телом, затянутым в чересчур китчевый тореадорский костюмчик с брюками-клеш цвета лаванды. – В твою честь я вырядилась под домохозяйку из Рино. Хотела даже вшивый домик на голове соорудить, но лака не хватило. Так что голова у меня скорее бездомная… Выпить хочешь?
– От водки с апельсиновым соком не откажусь. Привет, Энди.
– Привет, Дег – Я поднимаюсь и мимо него иду к входной двери. – Пойду отолью. У Клэр унитаз каким-то странным голосом поет. Сейчас вернусь. Долго ехал?
– Двенадцать часов.
– Молоток.
АРХИТЕКТУРНОЕ НЕСВАРЕНИЕ: почти навязчивая потребность жить в стильной обстановке. Культовые объекты – черно-белые художественные фотографии в рамках (желательно – авторства Дианы Арбус); упрощенная сосновая мебель; матово-черные продукты высокой технологии: телевизор, стерео, телефоны; галогеновое освещение; лампа, стул или стол в стиле пятидесятых; свежесрезанные цветы с замысловатыми названиями
ЯПОНСКИЙ МИНИМАЛИЗМ: стиль интерьера, к которому склонно большинство летунов – родства не помнящих молодых людей, вечно меняющих место работы.
Образец
шведской мебели
Пройдя через двор в свой чистый, но заваленный всякой ерундой домик, я провожу раскопки в нижнем ящике шкафчика в ванной и отыскиваю купленный по рецепту пузырек, оставшийся от моей годичной или двухлетней давности фазы забав-с-успокои-тельными. Из пузырька я выуживаю пять оранжевых таблеток транквилизатора Ксанакс по полмиллиграмма, выжидаю время, соответствующее периоду отлива, после чего возвращаюсь к Клэр, где размалываю таблетки в ступке для специй и высыпаю получившийся порошок в Дегову водку с соком. М-да, Дег. Вид у тебя раздрызганный, ну ничего, за тебя. Мы чокаемся (я – минералкой). Наблюдая, как он заглатывает напиток, я осознаю – совесть бьет меня по загривку электрошоком, – что переусердствовал с дозой и, вместо того чтобы помочь человеку просто расслабиться (как намеревался), содействовал его превращению в неодушевленный предмет (спустя минут пятнадцать), Клэр об этом лучше не заикаться.
– Дегмар, мой подарок, пожалуйста, – произносит Клэр фальшивым, исполненным синтетической бодрости голоском, за которым скрывается обеспокоенность его аварийным состоянием.
– Всему свое время, милые мои маленькие везунчики, – говорит Дег, кренясь на стуле, – всему свое время. Дайте отдохнуть секунду. – Отпив по глоточку, мы осматриваем норку Клэр. – Клэр, твой дом, как всегда, безупречен и очарователен.
– Батюшки, спасибо, Дег. – В словах Дега Клэр чудится высокомерие, хотя мы с ним на самом деле всегда восхищались ее вкусом: в этом бунгало, обставленном кучей фамильного добра, которое она урвала при многочисленных разводах папеньки и маменьки, в миллион раз больше вкуса, чем в наших домах.
Ради нужного ей эффекта Клэр готова на все (Мой дом должен быть идеальным). К примеру, она убрала ковер – обнажив деревянный пол, который она вручную отциклевала. покрыла лаком и усеяла персидскими ковриками и мексиканскими циновками. Вдоль задрапированных тканью стен стоят старинные посеребренные кувшины и вазы (блошиный рынок округа Оранж). Адирондакские Грубо тесанные стулья, которые делают в Адирондаке (горный массив в штате Нью-Йорк). садовые стулья из каскар-ской ивы, с подушечками из провансальского набивно-со шелка.
У Клэр чудный домик, но одна деталь меня здорово нервирует: десятки пар – настоящая гора – оленьих рогов, которые, сцепившись в хрупкую окостеневшую гроздь, лежат в соседней с кухней комнате. Комната, которой положено быть столовой, напоминает склеп и до смерти пугает всяких там сантехников и слесарей, приходящих, если надо, что-нибудь починить.
Это коллекционерское безумие началось у Клэр несколько месяцев назад, когда она выкупила на свободу гору оленьих рогов у соседей, распродававших пожитки перед отъездом. Спустя несколько дней Клэр оповестила нас с Дегом, что совершила некий обряд, позволивший душам загубленных животных отлететь на небо. В чем состоял обряд – она не распространялась.
Вскоре процесс освобождения превратился в легкое наваждение. Теперь Клэр спасает рога, помещая в Дезерт сан объявления следующего содержания: Местной художнице требуются для работы оленьи рога. Просьба звонить по тел. 323… В девяти случаях из десяти откликается женщина по имени Верна, с накрученными на бигуди волосами, которая говорит Клэр, жуя антиникотиновую жвачку: Милочка, на резчицу по кости вы что-то не похожи, но моего подлеца черти унесли, так что ладно уж, забирайте эти ерундовины. Все равно я никогда их терпеть не могла.
***
– Ну-с, Дег, – потянувшись к его бумажным пакетам, говорю я. – Что ты мне привез?
– Руки прочь! – огрызается Дег и быстро добавляет: – Терпение, терпение. Прошу. – Порывшись в пакете, он что-то сует мне в руки. Что именно, я даже не успеваю разглядеть. – Un cadeau pour toi [].
У меня в руках свернутый старинный ремень, на котором вышито бисером: Большой каньон.
– Дег! Это просто класс! Настоящие сороковые.
– Так и знал, что тебе понравится. А теперь для mademoiselle… – Извернувшись. Дег что-то протягивает Клэр: баночку из-под майонеза Мирекл вип с отодранной этикеткой, наполненную чем-то зеленым. – Пожалуй, это гордость моей коллекции талисманов.
– Mille tendresses [], Дег, – глядя на нечто, напоминающее гранулированный кофе, только почему-то оливкового цвета, произносит Клэр. – Но что это? Зеленый песок? – Она показывает склянку мне, потом встряхивает ее. – Ума не приложу. Нефрит?
– Нет, не нефрит,
Противные мурашки пробегают у меня по спине.
– Дег, ты случайно не в Нью-Мексико это добыл, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Привет, чудики! Привез гостинцы, – кричит Дег, вваливаясь к Клэр с бумажным подарочным пакетом в руках; на мгновение он задерживается в прихожей – бросить взгляд на журнальный столик, где лежит почта Клэр, и этого мгновения нам достаточно, чтобы обменяться многозначительными (брови взлетают вверх) взглядами, – вообще-то мы сидим на ее кровати и играем в скрэбл – мало того, Клэр даже успевает шепнуть мне: Сделай что-нибудь.
– Привет, кексик, – говорит Клэр, стуча по деревянному полу пробковыми, на платформе танкетками и виляя всем телом, затянутым в чересчур китчевый тореадорский костюмчик с брюками-клеш цвета лаванды. – В твою честь я вырядилась под домохозяйку из Рино. Хотела даже вшивый домик на голове соорудить, но лака не хватило. Так что голова у меня скорее бездомная… Выпить хочешь?
– От водки с апельсиновым соком не откажусь. Привет, Энди.
– Привет, Дег – Я поднимаюсь и мимо него иду к входной двери. – Пойду отолью. У Клэр унитаз каким-то странным голосом поет. Сейчас вернусь. Долго ехал?
– Двенадцать часов.
– Молоток.
АРХИТЕКТУРНОЕ НЕСВАРЕНИЕ: почти навязчивая потребность жить в стильной обстановке. Культовые объекты – черно-белые художественные фотографии в рамках (желательно – авторства Дианы Арбус); упрощенная сосновая мебель; матово-черные продукты высокой технологии: телевизор, стерео, телефоны; галогеновое освещение; лампа, стул или стол в стиле пятидесятых; свежесрезанные цветы с замысловатыми названиями
ЯПОНСКИЙ МИНИМАЛИЗМ: стиль интерьера, к которому склонно большинство летунов – родства не помнящих молодых людей, вечно меняющих место работы.
Образец
шведской мебели
Пройдя через двор в свой чистый, но заваленный всякой ерундой домик, я провожу раскопки в нижнем ящике шкафчика в ванной и отыскиваю купленный по рецепту пузырек, оставшийся от моей годичной или двухлетней давности фазы забав-с-успокои-тельными. Из пузырька я выуживаю пять оранжевых таблеток транквилизатора Ксанакс по полмиллиграмма, выжидаю время, соответствующее периоду отлива, после чего возвращаюсь к Клэр, где размалываю таблетки в ступке для специй и высыпаю получившийся порошок в Дегову водку с соком. М-да, Дег. Вид у тебя раздрызганный, ну ничего, за тебя. Мы чокаемся (я – минералкой). Наблюдая, как он заглатывает напиток, я осознаю – совесть бьет меня по загривку электрошоком, – что переусердствовал с дозой и, вместо того чтобы помочь человеку просто расслабиться (как намеревался), содействовал его превращению в неодушевленный предмет (спустя минут пятнадцать), Клэр об этом лучше не заикаться.
– Дегмар, мой подарок, пожалуйста, – произносит Клэр фальшивым, исполненным синтетической бодрости голоском, за которым скрывается обеспокоенность его аварийным состоянием.
– Всему свое время, милые мои маленькие везунчики, – говорит Дег, кренясь на стуле, – всему свое время. Дайте отдохнуть секунду. – Отпив по глоточку, мы осматриваем норку Клэр. – Клэр, твой дом, как всегда, безупречен и очарователен.
– Батюшки, спасибо, Дег. – В словах Дега Клэр чудится высокомерие, хотя мы с ним на самом деле всегда восхищались ее вкусом: в этом бунгало, обставленном кучей фамильного добра, которое она урвала при многочисленных разводах папеньки и маменьки, в миллион раз больше вкуса, чем в наших домах.
Ради нужного ей эффекта Клэр готова на все (Мой дом должен быть идеальным). К примеру, она убрала ковер – обнажив деревянный пол, который она вручную отциклевала. покрыла лаком и усеяла персидскими ковриками и мексиканскими циновками. Вдоль задрапированных тканью стен стоят старинные посеребренные кувшины и вазы (блошиный рынок округа Оранж). Адирондакские Грубо тесанные стулья, которые делают в Адирондаке (горный массив в штате Нью-Йорк). садовые стулья из каскар-ской ивы, с подушечками из провансальского набивно-со шелка.
У Клэр чудный домик, но одна деталь меня здорово нервирует: десятки пар – настоящая гора – оленьих рогов, которые, сцепившись в хрупкую окостеневшую гроздь, лежат в соседней с кухней комнате. Комната, которой положено быть столовой, напоминает склеп и до смерти пугает всяких там сантехников и слесарей, приходящих, если надо, что-нибудь починить.
Это коллекционерское безумие началось у Клэр несколько месяцев назад, когда она выкупила на свободу гору оленьих рогов у соседей, распродававших пожитки перед отъездом. Спустя несколько дней Клэр оповестила нас с Дегом, что совершила некий обряд, позволивший душам загубленных животных отлететь на небо. В чем состоял обряд – она не распространялась.
Вскоре процесс освобождения превратился в легкое наваждение. Теперь Клэр спасает рога, помещая в Дезерт сан объявления следующего содержания: Местной художнице требуются для работы оленьи рога. Просьба звонить по тел. 323… В девяти случаях из десяти откликается женщина по имени Верна, с накрученными на бигуди волосами, которая говорит Клэр, жуя антиникотиновую жвачку: Милочка, на резчицу по кости вы что-то не похожи, но моего подлеца черти унесли, так что ладно уж, забирайте эти ерундовины. Все равно я никогда их терпеть не могла.
***
– Ну-с, Дег, – потянувшись к его бумажным пакетам, говорю я. – Что ты мне привез?
– Руки прочь! – огрызается Дег и быстро добавляет: – Терпение, терпение. Прошу. – Порывшись в пакете, он что-то сует мне в руки. Что именно, я даже не успеваю разглядеть. – Un cadeau pour toi [].
У меня в руках свернутый старинный ремень, на котором вышито бисером: Большой каньон.
– Дег! Это просто класс! Настоящие сороковые.
– Так и знал, что тебе понравится. А теперь для mademoiselle… – Извернувшись. Дег что-то протягивает Клэр: баночку из-под майонеза Мирекл вип с отодранной этикеткой, наполненную чем-то зеленым. – Пожалуй, это гордость моей коллекции талисманов.
– Mille tendresses [], Дег, – глядя на нечто, напоминающее гранулированный кофе, только почему-то оливкового цвета, произносит Клэр. – Но что это? Зеленый песок? – Она показывает склянку мне, потом встряхивает ее. – Ума не приложу. Нефрит?
– Нет, не нефрит,
Противные мурашки пробегают у меня по спине.
– Дег, ты случайно не в Нью-Мексико это добыл, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65