– Нет. Я хочу еще посмотреть на платья. Правда-правда.
К своему удивлению, я с нетерпением ждала этого дня. Я думала, это будет забавно, весело и очень по-девичьи. Мне казалось, мы подберем Од идеальное платье и поедем в кафе, чтобы съесть пирог с заварным кремом и выпить по «Мимозе» (таковы мои представления о том, что леди едят на ленч.) Но платья были ужасны. На примерочных образцах красовались пятна от чернил и от пота других будущих невест, которые, видимо, очень нервничали. А фасоны платьев наводили на мысль, что люди, которые их придумали, лишены здравого смысла. К тому же сегодня вечером должно было состояться мое второе свидание с Максом, и в отличие от прошлого раза я хотела тщательно продумать свой наряд. (Мы собирались на рок-концерт, где все, как правило, стремятся перещеголять друг друга.)
Мамулины нервы были на пределе, поэтому в следующем магазине я не проронила ни слова, когда Одри бросила беглый взгляд на пышное бальное платье кремового цвета с огромным кринолином. Оно напомнило мне о наших детских играх с переодеванием. Одри всегда выбирала одну из двух ролей: сказочная принцесса или мамочка. Я же набрасывалась на мамин шкаф и переодевалась в кого попало: в первую леди, окружного прокурора или Суперженщину. Однажды я встретила мамулю на пороге перемазанная розовой помадой, в красных туфлях на каблуках и пеньюаре, который нашла в ее любимой тумбочке.
– И кого ты изображаешь? – поинтересовалась она.
– Проститутку! – сообщила я. Тогда мне было шесть. Четвертый магазин тоже оказался никчемным. Одри планировала посетить еще одно место, и каждый раз, когда я открывала рот, мамуля морщилась так, словно учуяла запах из канализации. К счастью, ей на пейджер пришло сообщение от клиента, который хотел, чтобы она показала ему дом в Хэнкок-парке. И, подвезя нас к первому свадебному салону, чтобы я могла пересесть в свою машину, она многозначительно посмотрела на меня и сказала:
– Думаю, вы сами отсюда доберетесь.
– Не вопрос.
– Можешь поверить, что я выхожу замуж? – осведомилась Одри, когда мы устроились в машине и оказались в полной безопасности: мамуля уже отбыла в противоположном направлении.
– Я уже сказала: «Немного удивлена».
– Я в шоке, – заявила она. – Мама постоянно снабжает меня журналами, в которые вклеивает записки о том, какой, как она считает, у меня должен быть букет, какой, как она считает, надо заказать торт…
– Ну ты же первая из ее дочерей выходишь замуж. Так что придется держать удар.
Я замолчала, чтобы посигналить подрезавшему меня водителю.
– Думаешь, если я приду на свадьбу с Кики вместо парня, наши родственники окончательно решат, что я лесбиянка?
Одри предпочла уйти от ответа.
– Тебе кажется, я совершаю ошибку? – спросила она.
– Кто я такая, чтобы судить, совершаешь ты ошибку или нет?
– Я думаю, ты считаешь, что я совершаю ошибку.
– Ты любишь Джейми, правда?
– Больше всего на свете.
– Тогда ты не совершаешь ошибку.
Несколько минут мы ехали молча. Только я начала напевать знакомую песню, которую передавали по радио, как Одри прорвало.
– Думаешь, Джейми классный?
– По-моему, Джейми очень классный, – сказала я. – У него такие большие глаза. И… он в очень хорошей форме.
– Ты бы занялась с ним сексом?
Мне не пришел в голову подходящий ответ на этот вопрос.
– Ну, если бы ты меня не знала. Если бы ты познакомилась с ним где-нибудь на вечеринке.
– Ты занималась с ним сексом?
– Естественно.
– И тебе это нравится?
– Да.
– Вот и все.
– Но… хм. Честно говоря, хм, у нас не доходит до… – Одри заправила за ухо выбившуюся прядку волос.
– Не доходит до чего?
– Не заставляй меня это говорить! – Она показала на свой зад. – Ты знаешь…
– Он не лижет твою киску?
– Бен-джа-ми-на! (Этот ответ я получаю всегда, когда мы с Одри разговариваем о сексе.)
– А что? Не надо так пугаться. Ты сама подняла эту тему.
Она прокашлялась.
– Ну, то есть… Может, он бы и согласился. Если бы я попросила. Но я не просила.
Она внимательно осмотрела ноготь с идеальным маникюром и снова положила руки на колени. Мы остановились на светофоре. Ее кольцо от «Тиффани», подаренное в честь помолвки, переливалось темным блеском. У нее была чистая кожа и прозрачные голубые глаза, а серые брюки великолепно сочетались с гладким черным кардиганом. Я могла бы потратить все свое время, пытаясь стать похожей на Одри, но эти попытки были бы обречены на провал. В моей жизни слишком много беспорядка. Какая она еще юная!
– А ты позволяешь парням… делать это? – спросила сестра.
– Да. Всем, кто предлагает.
– Пф, – фыркнула она и улыбнулась, по-моему, впервые за весь день.
Мы припарковались у «Сада Купидона». Когда мы вошли, Одри сообщила томящимся в ожидании продавщицам, что я и есть невеста.
– Одри, – начала я. – Какого…
Но прежде чем я успела возразить, одна из девушек затолкнула меня в примерочную, стащила с меня блузку прямо через голову и начала снимать мерку, задавая вопросы о женихе. Я сочиняла ответы на ходу. У него собственная компания по производству одежды, сказала я. Еще он художник-график, добавила я. Он высокий и худой. У него шикарный дом в горах. Мы собираемся провести медовый месяц в Африке, и у нас будет двое детей:
Курт и… м-м-м… Кортни. Ну разве не прелесть? Прелесть, правда?
Одри начала бросать в проход одно свадебное платье за другим. Я примерила пять штук от Веры Вонг, прежде чем мы нашли то самое Платье. Им оказалось изумительное кремовое чудо без бретелек от самого Кристиана Диора, с юбкой пышнее самых пышных юбок на свете. Сзади его обвивали огромные центифолии из бледно-розового шелка. Оно было вызывающим. Оно было эффектным. Оно было безнадежно романтичным. Продавщица вывела меня из примерочной и заставила взобраться на маленький пьедестал напротив зеркала. Я посмотрела на свое отражение и зарыдала.
– Мне нравится! – крикнула я сестре, которая тоже расплакалась, но все равно весело хлопала в ладоши. – Мне определенно нравится!
Продавщица подала мне бумажный носовой платок.
– Пожалуйста, милая, – сказала она, – только не на платье.
* * *
Немного позже за мной заехал Макс. Когда я открыла дверь, он протянул мне букет гвоздик и пакет с эмблемой «СУПЕР-ГИПЕР-ПУПЕР» со словами:
– Это тебе, моя дорогая.
«Откуда он берет такие слова? – подумала я, принимая пакет и провожая Макса в гостиную. – «Моя дорогая». «Солнышко». Если он назовет меня «куколкой», я растворюсь в луже слезливой женской сентиментальности». Я едко заметила, что сейчас не модно дарить гвоздики. Макс просто пожал плечами и сказал:
– Если ты знакомишься с парнем из Огайо…
Я открыла пакет и увидела темно-синюю футболку. На груди был изображен толстый, улыбающийся китайский Будда, а под ним стояла подпись, выполненная в восточном стиле:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44