Я ждала встречи с другими девушками и хотела пережить чувство сопричастности, но вскоре была разочарована. Во всем этом чувствовалась плохо замаскированная конкуренция. Порядок, по которому карюкаи появляются в программе, фактически определен. Гион Кобу сохранял ежегодную привилегию выступать первым, так что это сокращало борьбу, но все равно было неприятно смотреть на бесчисленные конфликты. Они навсегда уничтожили мои фантазии о «большой счастливой семье».
Я быстро становилась самой популярной майко в Киото, что означало множество приглашений на озашики в очая в других карюкаи, вне Гион Кобу. Их владельцы очень хотели видеть меня, и, если приглашение было достаточно важным, мама Масако принимала его. Посещения других карюкаи не казались мне странными: я наивно полагала, что все, что хорошо для бизнеса, хорошо для тех, кто принимает в этом участие.
Однако в Гион Кобу не все разделяли мое мнение. Другие майко и гейко думали, что я внедряюсь в чужие карюкаи, и одна из них даже вкрадчиво спросила:
– Так ты из какого карюкаи? Фотографировать майко – любимое занятие туристов и папарацци в Киото. Я была часто окружена фотографами, когда переходила от одной работы к другой. Однажды я поехала на вокзал, чтобы сесть на поезд в Токио. Мое лицо было везде. В киосках продавались сумки, рекламирующие Киото, с моей фотографией на них. Никогда раньше я не видела этот снимок и не давала разрешения использовать его в коммерческих целях. Я разозлилась, на следующий день я ворвалась в Кабукаи.
– Как смеет кто-то использовать мою фотографию без моего разрешения? – я требовала ответа.
Мне исполнилось пятнадцать, но человек за столом разговаривал со мной так, будто мне было четыре года.
– Так-так, Мине-тян, – не волнуйся, твоя хорошенькая головка помогает в наших взрослых делах. Считай, что это – цена за известность.
Не стоит говорить, что я не была удовлетворена его ответом. Я вернулась обратно после уроков и до тех пор приставала к кому-то, пока мне не позволили поговорить с директором, но это оказалось ненамного лучше. Тот только повторил мне, что ничего страшного не случилось.
Так продолжалось годами.
Я никогда не позволяла своему растущему недовольству вмешиваться в то, что мне было нужно сделать. В середине июня закончились представления Роккагай, и к тому времени я оказалась совершенно разбита. Мне нужно было приступать к репетициям для Юкатакай, летних танцев, устраиваемых школой Иноуэ, но мое тело не справлялось с такими нагрузками, и в конце концов я слегла.
У меня был острый приступ аппендицита, и меня должны были прооперировать. Пришлось оставаться в больнице десять дней. Кунико неотлучно сидела при мне, хотя первые четыре дня я все время спала и совсем ничего о них не помню.
Позже Кунико рассказывала мне, что и во сне я отрабатывала свой график. «Мне нужно в шесть быть в Итирикитей, а потом в семь отправиться к Томиё», – повторяла я во сне.
Наконец я проснулась.
Меня пришел проведать главный врач и поинтересовался, как обстоит дело с газами.
– Газами?
– Да. Они пока еще не выходили?
– Выходили? Откуда?
– Я имею в виду пускать ветры. Вы пукали?
– Извините, – с негодованием сказала я, – я такими вещами не занимаюсь.
Затем я спросила у Кунико, не заметила ля она чего-нибудь, но та сказала, что ничего не слышала. Доктор в любом случае решил все записывать.
Мама Масако так же пришла навестить меня.
– Как ты себя чувствуешь? – добродушно спросила она. А потом с ехидной ухмылочкой добавила: – Знаешь, тебе нельзя сейчас смеяться, потому что у тебя швы и будет очень больно.
Она положила руку на голову и состроила смешную рожу.
– Нравится? – спросила она. – А вот эта?
Вся эта демонстрация была настолько ей несвойственна, что я рассмеялась так, что не могла остановиться. Мне было больно, и по лицу катились слезы.
– Пожалуйста, перестань, – просила я.
– Обычно ты спишь, когда я прихожу, и мне скучно, а сейчас весело. Я обязательно приду еще.
– Вовсе не обязательно, – сказала я, – и передай всем, чтобы перестали посылать мне столько цветов.
В комнате было так много букетов, что трудно стало дышать. Мне это очень надоело. Мама убедила моих друзей принести мне мангу – толстую книгу комиксов, которую японские подростки обычно проглатывают, как печенье.
Самым лучшим в больнице было то, что я могла проводить целые дни, читая мангу: дома у меня никогда и ни на что не хватало времени. Я просто расслабилась: читала, смеялась, болела.
Все десять дней, которые я пробыла в больнице, я надеялась, что смогу выписаться на день раньше положенного. Мне уже много лет хотелось почувствовать, что такое очаохику, и вот теперь у меня была возможность. Окия уже распространил объявления о том, что эти десять Дней я недоступна и никакие заказы приниматься не будут. Это давало мне шанс попробовать очаохику.
К вечеру гейко всегда одевается в традиционную для работы одежду, даже если по графику у нее нет встреч. Благодаря этому она может немедленно собраться, если поступит срочный вызов. Термин «очаохику» используется тогда, когда гейко должна одеться, но ей некуда пойти. Другими словами, магазин открыт, а покупателей нет.
У меня были заполнены все вечера, с тех пор как я начала работу, и ни разу не было возможности испытать очаохику. Я думала, что хотя бы раз это тоже нужно попробовать. Для начала я приняла ванну.
Я чувствовала себя великолепно в нашей прекрасной ванной, после больничной.
Заклеив шрам, чтобы он не промок, я спокойно блаженствовала.
Члены семьи и Кунико были единственными людьми, которым позволялось принимать ванну в окия. Все остальные ходили в городские общественные ванны, что было нормой в те времена. Мало кто в Японии имел собственную. Насладившись купанием, я отправилась к парикмахеру.
– Я думал, вы не работаете до завтра, – сказал он.
– Это правда, – но мне хочется попробовать, что такое очаохику.
Он с любопытством посмотрел на меня, но сделал то, что я просила. Потом я попросила прийти Суэхирою. Тот не понял, в чем дело, но сделал все, как я просила. Когда все было готово, я села и принялась ждать. Но ничего не произошло, конечно, ведь все думали, что я была в больнице. Зато я узнала кое-что очень важное. Мне не понравилось быть праздной. Просто сидеть оказалось ужасным. «Намного легче быть занятой», – подумала я.
24
На следующий день я пошла на репетицию Юкатакай, летних танцев, и жизнь вернулась в свою колею.
Вечером, все еще чувствуя себя слабой и уязвимой, я пошла на запланированную озашики. Когда я поклонилась в знак приветствия, один из гостей, притворяясь пьяным, толкнул меня на пол. Я упала на спину и уже собиралась вскочить, когда он дернул за полы моего кимоно и задрал мне юбку, обнажая ноги и нижнее белье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68