Кунгас, лишенный опоры, сразу заболтало, и Василий услышал, как сзади поспешно схватились за весла. И сам быстро сел и взялся за весла.
– Ну, каторжане, с богом!
Из всех работ, которые им когда-либо приходилось делать, эта наверняка была самая изнурительная и тяжкая. Они даже не знали, сколько времени все это продолжалось. Как ни пытался Василий выправлять ход кунгаса, чтобы держаться поближе к гряде, их быстро сносило. Тогда он разворачивал кунгас и возвращался к камням. Пока прошли гряду, ему пришлось раз семь или восемь проделать этот маневр. Мешала наполовину затопленная шлюпка. Она рыскала, дергала буксирный трос, и Василий подумал, не отцепить ли ее, но решил, что она еще может пригодиться.
Когда гряда кончилась, Василию показалось, что сейчас все они бросят весла. Особенно часто срывались гребки у Вадика. Сначала он матерился, но Василий крикнул ему, чтобы он молчал и не сбивал себе дыхание, и Вадик послушно умолк. Кажется, они поняли, что надо беспрекословно слушать команды Василия. Они не оглядывались на него, но Василию казалось, что даже их спины выражают беспредельную ненависть к нему, втравившему их в эту гиблую затею.
Потом хлынул дождь. За те несколько секунд, когда они бросили весла, чтобы натянуть капюшоны, кунгас отнесло назад на добрый десяток метров. А чтобы наверстать этот десяток метров, понадобилось минут пять. Василий остался с непокрытой головой – часто оглядываться он не мог, и капюшон мешал бы ему ориентироваться.
И все-таки они продвигались к берегу. Гряда камней справа хоть и медленно, но все же отползала назад. Василий видел ее каждый раз, когда разгибался, преодолевая пружинящее сопротивление весел. А над головой неизменно возникало очень низкое, быстро движущееся к горизонту небо, откуда сыпал холодный дождь.
А потом он заметил, что сбоку все время виден один и тот же камень, – большой, черный, обрамленный белой клубящейся пеной. Это могло означать только одно – кунгас стоял на месте. Так было несколько минут, а затем камень стал сдвигаться к носу – их опять сносило.
Надо было бросать якорь. Василий не знал, какая здесь глубина и удержит ли их якорь при таком волнении и ветре, но другого выхода не было. Он резко занес весла назад, рассчитанным движением уложил их на носу и крикнул:
– Гребите!
И выбросил якорь за борт, и когда почувствовал, что он коснулся дна, быстро намотал оставшийся конец на кнехт и крикнул:
– Суши весла!
Кунгас подался назад, дернулся – и медленно потянулся вместе с якорем в море. И – стал. От радости у Василия задрожали руки. Он медленно сел на место и коснулся скользкой оранжевой спины Володи. Тот обернулся, и Василий, улыбаясь, сказал:
– Стоим пока. Отдохнем – и снова.
Володя молча кивнул – говорить у него просто не было сил.
До берега оставалось метров сорок – сущие пустяки по сравнению с тем, что они уже прошли. Теперь оставалась одна опасность – корма кунгаса осела еще больше, и его могло захлестнуть раньше, чем они доберутся до берега. «Надо отливаться», – решил Василий, хотя все тело ломило так, что трудно было пошевелить рукой.
– Давай все на нос, – сказал он.
Никто даже не пошевелился, – может быть, они просто не поняли его. Казалось, что никакая сила не заставит их подняться и снова сесть за весла.
– Я сказал на нос! – крикнул Василий. – Пока отдохните, а я воду отолью!
Они медленно, неуклюже полезли на нос кунгаса, скользя руками по мокрому настилу. Корма поднялась, и из-под невода хлынула грязная вода. Василий с трудом высвободил придавленные неводом доски, закрывающие пайолы, и взялся за черпак.
Четверо вповалку лежали на носу, тесно прижавшись друг к другу, и даже не смотрели, как он отливает воду. Только Володя наконец поднял голову и взглянул на него, молчаливо предлагая свою помощь. Василий махнул рукой:
– Лежи, я сам.
Он не упускал из виду приметного камня и видел, что якорь хоть и держит, но медленно ползет по дну. «Пора», – наконец решил он, дал себе еще минуту передышки и крикнул:
– Подъем!
Четверо даже не пошевелились. Василий, подождав еще немного, спокойно, не повышая голоса, сказал:
– Если сейчас же не сядем на весла, сорвет с якоря.
И они услышали его, сразу поднялись и молча взялись за весла.
Прошли всего метров пятнадцать, и Василию снова пришлось бросить якорь. Теперь он зацепился прочно, и они лежали почти полчаса. Василий снова принялся отливать воду, но его хватило всего на десять минут. Потом он сел прямо на дно кунгаса, в грязную, перекатывающуюся по ногам воду, привалился спиной к неводу и смотрел на пустой и мрачный берег.
Он знал, что надо встать и заставить их сесть за весла, но почему-то сидел и бездумно смотрел на качающийся берег. Ему было все равно, доплывут они до этого берега или нет. Так же, как, наверно, и тем четверым, что неподвижно лежат на носу. Наверно, зря они все это затеяли, но Василий подумал об этом равнодушно, без всякой горечи. Ему ничего не хотелось сейчас – только сидеть вот так и не двигаться с места. Потом он подумал о том, что не учел всего, поторопился с выходом в море. Надо было сначала послать этих девиц, что были со «лбами», в Кандыбу, чтобы они разыскали там Вальку и всех остальных. Сейчас они, наверно, уже успели бы подъехать сюда на моторке и вытянули их. И еще раз он сглупил – не сообразил сразу, что без отдыха они не выгребутся, надо было сначала отстояться под скалами. Но и об этом думалось без сожаления.
Сверху на него обрушился тяжелый водяной вал, и Василий почувствовал, как кунгас осязаемо просел под его тяжестью, и вскочил. Волна дотянулась и до носа, и все четверо подняли головы.
– Берите черпаки, живо! – скомандовал Василий первое, что пришло в голову.
Полузатопленный кунгас едва держался на воде. И накрой их сейчас еще одна такая волна – и ни к чему был бы их долгий тяжкий путь. То, что до берега оставалось всего двадцать метров, не спасло бы их.
– Надеть жилеты! – приказал Василий.
Пока они торопливо облачались в спасательные жилеты, Василий безостановочно отливал воду. Потом они принялись помогать ему. Кунгас постепенно поднимался над водой, и наконец Василий сказал:
– Садись на весла.
И пошел на нос, чтобы выбрать якорь.
Кончилось все скоро. Когда забурлила под веслами грязная, с илом и песком вода, Василий перевалился через борт, подтащил кунгас к берегу, потом вытянул якорь и отнес его подальше, насколько хватало длины каната.
Четверо, шатаясь под напором ветра, вылезли из кунгаса. Вадик, пройдя несколько шагов, вдруг опустился на колени, оперся руками о землю, а потом и совсем лег. Василий сел рядом с ним, подождал, пока прекратятся судорожные вздрагивания, и тронул Вадика за плечо:
– Пойдем.
Вадик, повернув к нему страшное зеленое лицо, смотрел на него и ничего не понимал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
– Ну, каторжане, с богом!
Из всех работ, которые им когда-либо приходилось делать, эта наверняка была самая изнурительная и тяжкая. Они даже не знали, сколько времени все это продолжалось. Как ни пытался Василий выправлять ход кунгаса, чтобы держаться поближе к гряде, их быстро сносило. Тогда он разворачивал кунгас и возвращался к камням. Пока прошли гряду, ему пришлось раз семь или восемь проделать этот маневр. Мешала наполовину затопленная шлюпка. Она рыскала, дергала буксирный трос, и Василий подумал, не отцепить ли ее, но решил, что она еще может пригодиться.
Когда гряда кончилась, Василию показалось, что сейчас все они бросят весла. Особенно часто срывались гребки у Вадика. Сначала он матерился, но Василий крикнул ему, чтобы он молчал и не сбивал себе дыхание, и Вадик послушно умолк. Кажется, они поняли, что надо беспрекословно слушать команды Василия. Они не оглядывались на него, но Василию казалось, что даже их спины выражают беспредельную ненависть к нему, втравившему их в эту гиблую затею.
Потом хлынул дождь. За те несколько секунд, когда они бросили весла, чтобы натянуть капюшоны, кунгас отнесло назад на добрый десяток метров. А чтобы наверстать этот десяток метров, понадобилось минут пять. Василий остался с непокрытой головой – часто оглядываться он не мог, и капюшон мешал бы ему ориентироваться.
И все-таки они продвигались к берегу. Гряда камней справа хоть и медленно, но все же отползала назад. Василий видел ее каждый раз, когда разгибался, преодолевая пружинящее сопротивление весел. А над головой неизменно возникало очень низкое, быстро движущееся к горизонту небо, откуда сыпал холодный дождь.
А потом он заметил, что сбоку все время виден один и тот же камень, – большой, черный, обрамленный белой клубящейся пеной. Это могло означать только одно – кунгас стоял на месте. Так было несколько минут, а затем камень стал сдвигаться к носу – их опять сносило.
Надо было бросать якорь. Василий не знал, какая здесь глубина и удержит ли их якорь при таком волнении и ветре, но другого выхода не было. Он резко занес весла назад, рассчитанным движением уложил их на носу и крикнул:
– Гребите!
И выбросил якорь за борт, и когда почувствовал, что он коснулся дна, быстро намотал оставшийся конец на кнехт и крикнул:
– Суши весла!
Кунгас подался назад, дернулся – и медленно потянулся вместе с якорем в море. И – стал. От радости у Василия задрожали руки. Он медленно сел на место и коснулся скользкой оранжевой спины Володи. Тот обернулся, и Василий, улыбаясь, сказал:
– Стоим пока. Отдохнем – и снова.
Володя молча кивнул – говорить у него просто не было сил.
До берега оставалось метров сорок – сущие пустяки по сравнению с тем, что они уже прошли. Теперь оставалась одна опасность – корма кунгаса осела еще больше, и его могло захлестнуть раньше, чем они доберутся до берега. «Надо отливаться», – решил Василий, хотя все тело ломило так, что трудно было пошевелить рукой.
– Давай все на нос, – сказал он.
Никто даже не пошевелился, – может быть, они просто не поняли его. Казалось, что никакая сила не заставит их подняться и снова сесть за весла.
– Я сказал на нос! – крикнул Василий. – Пока отдохните, а я воду отолью!
Они медленно, неуклюже полезли на нос кунгаса, скользя руками по мокрому настилу. Корма поднялась, и из-под невода хлынула грязная вода. Василий с трудом высвободил придавленные неводом доски, закрывающие пайолы, и взялся за черпак.
Четверо вповалку лежали на носу, тесно прижавшись друг к другу, и даже не смотрели, как он отливает воду. Только Володя наконец поднял голову и взглянул на него, молчаливо предлагая свою помощь. Василий махнул рукой:
– Лежи, я сам.
Он не упускал из виду приметного камня и видел, что якорь хоть и держит, но медленно ползет по дну. «Пора», – наконец решил он, дал себе еще минуту передышки и крикнул:
– Подъем!
Четверо даже не пошевелились. Василий, подождав еще немного, спокойно, не повышая голоса, сказал:
– Если сейчас же не сядем на весла, сорвет с якоря.
И они услышали его, сразу поднялись и молча взялись за весла.
Прошли всего метров пятнадцать, и Василию снова пришлось бросить якорь. Теперь он зацепился прочно, и они лежали почти полчаса. Василий снова принялся отливать воду, но его хватило всего на десять минут. Потом он сел прямо на дно кунгаса, в грязную, перекатывающуюся по ногам воду, привалился спиной к неводу и смотрел на пустой и мрачный берег.
Он знал, что надо встать и заставить их сесть за весла, но почему-то сидел и бездумно смотрел на качающийся берег. Ему было все равно, доплывут они до этого берега или нет. Так же, как, наверно, и тем четверым, что неподвижно лежат на носу. Наверно, зря они все это затеяли, но Василий подумал об этом равнодушно, без всякой горечи. Ему ничего не хотелось сейчас – только сидеть вот так и не двигаться с места. Потом он подумал о том, что не учел всего, поторопился с выходом в море. Надо было сначала послать этих девиц, что были со «лбами», в Кандыбу, чтобы они разыскали там Вальку и всех остальных. Сейчас они, наверно, уже успели бы подъехать сюда на моторке и вытянули их. И еще раз он сглупил – не сообразил сразу, что без отдыха они не выгребутся, надо было сначала отстояться под скалами. Но и об этом думалось без сожаления.
Сверху на него обрушился тяжелый водяной вал, и Василий почувствовал, как кунгас осязаемо просел под его тяжестью, и вскочил. Волна дотянулась и до носа, и все четверо подняли головы.
– Берите черпаки, живо! – скомандовал Василий первое, что пришло в голову.
Полузатопленный кунгас едва держался на воде. И накрой их сейчас еще одна такая волна – и ни к чему был бы их долгий тяжкий путь. То, что до берега оставалось всего двадцать метров, не спасло бы их.
– Надеть жилеты! – приказал Василий.
Пока они торопливо облачались в спасательные жилеты, Василий безостановочно отливал воду. Потом они принялись помогать ему. Кунгас постепенно поднимался над водой, и наконец Василий сказал:
– Садись на весла.
И пошел на нос, чтобы выбрать якорь.
Кончилось все скоро. Когда забурлила под веслами грязная, с илом и песком вода, Василий перевалился через борт, подтащил кунгас к берегу, потом вытянул якорь и отнес его подальше, насколько хватало длины каната.
Четверо, шатаясь под напором ветра, вылезли из кунгаса. Вадик, пройдя несколько шагов, вдруг опустился на колени, оперся руками о землю, а потом и совсем лег. Василий сел рядом с ним, подождал, пока прекратятся судорожные вздрагивания, и тронул Вадика за плечо:
– Пойдем.
Вадик, повернув к нему страшное зеленое лицо, смотрел на него и ничего не понимал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24