Это линия немецкого огня. Огонь ясно виден; немецкая цепь очерчена короткими частыми вспышками, вылетающими из стволов при каждом выстреле. Первый батальон бьет по цепи из минометов, мины глухо рвутся, разметывая снег. Немецкие минометы еще не действуют, но за цепью в придорожной канаве возится небольшая группка, что-то устанавливая. К цепи подбегают еще люди; сюда, где противник быстро создал линию обороны, стекаются, наверное, и обозники и шоферы; они тоже ложатся в снег.
Гвардейцы прицелились, но все еще нет команды.
И вдруг Суханов кричит во всю силу голоса:
- Огонь!
Прогремел залп. И тотчас защелкали выстрелы, застрочили пулеметы и ударила батарея минометов.
Несколько темных фигур поднялись и бросились к шоссе. За ними побежали другие. Некоторые вскакивали и валились в снег. Многие вовсе не встали; они лежали, как прежде, но огоньки, вылетающие при выстрелах, возле них уже не вспыхивали.
Опять раздалась команда на немецком языке. Офицер яростно что-то кричал. Он поднялся, размахивая револьвером, но тотчас его крик прервался, как подсеченный. Офицер упал, пронзенный, вероятно, сразу несколькими пулями. По бегущим немцам стреляли все, даже писаря и штабной кашевар.
- Ну-ка, три белых осветительных ракеты! - приказал кому-то Суханов.
Тотчас в небо взвились три белые линии и, рассыпавшись искрами, превратились в медленно опускавшиеся и все разгоравшиеся белые звезды.
Сразу стало светлее, отчетливее обозначились фигуры бегущих немцев. Под нашим огнем они падали и падали в снег. Но часть скрылась за возвышением шоссе.
И вдруг из-за леса по ту сторону шоссе, несколько наискосок от нас, вспыхнули три зеленые ракеты.
- Сидельников! - улыбаясь, сказал Суханов. - Наверное, бегом бежит...
К нему подошел боец:
- Товарищ подполковник, капитан Романов просит вас к телефону.
- Уже протянули связь? И с генералом можно говорить?
- Точно, товарищ подполковник.
- И землянку соорудили?
- Две, товарищ подполковник.
- Пошли, Кондратенко, - как-то по-домашнему сказал Суханов. Он почесал шею и добавил: - Беличков, передайте Копцову, чтоб собрал своих людей и оседлал шоссе. Задача - не пропустить тут ни одного фрица из тех, что там остались.
Таков был маленький кусочек боя, который мне довелось увидеть.
Через три минуты я сидел в только что вырытом блиндаже, крытом свежим сосновым накатом, на полу, густо устланном хвоей. В печке, вырезанной прямо в земле, пылал сухостой. На раздвижном походном табурете стоял полевой телефон. Отсюда уже протянулись провода во все батальоны и к Белобородову.
Капитан Романов просил сообщить генералу, чтобы залп артиллерии по Трухаловке был отменен, потому что первый батальон сейчас ворвется туда.
- Обождите, Романов, что скажет генерал, - приказал подполковник.
Не кладя трубку, он вызвал генерала и доложил о выполнении задачи. Ему хотелось все изобразить пообстоятельнее, но, очевидно подгоняемый Белобородовым, прерывая рассказ, он быстро и коротко отвечал на вопросы. Закончив разговор, сказал:
- Все ему скорей, скорей... Генерал-"бегом"! А рад!
Он вызвал Романова:
- Разрешено... Действуйте!
Среди ночи Суханов получил новый приказ генерала: с рассветом двигаться на Истру.
Опять Суханов рассматривал карту, диктовал приказ; Беличков записывал, редактируя на ходу; Кондратенко сидел молча, у него совсем пропал голос, он подписал, и связные понесли приказ в батальоны.
Наутро, часов в восемь, когда уже было светло, штаб полка, покинув блиндаж, вышел на шоссе. Батальоны уже ушли на запад. Романов час назад занял Высоково.
На шоссе стоял знакомый штабной автобус. Он остановился перед полусожженным деревянным мостиком, еще не восстановленным саперами.
Я увидел Белобородова. Невысокий, в темно-серой ладно перепоясанной шинели, по-прежнему без генеральских звезд, он быстро шел на запад. За ним двигались работники штаба.
Обойдя мост и с поразительной для его плотной фигуры легкостью перебежав через ров, он оглянулся на отставших:
- Плететесь, как старики! Бегать разучились! Вот закачу я вам по утрам зарядочку! Бегом!
И пошел дальше широким, быстрым шагом.
17
Некоторое время спустя я прочел в газетах Указ Президиума Верховного Совета о награждении орденами начальствующего состава Красной Армии. Среди прославленных имен генералов Белова, Болдина, Говорова, Лелюшенко, Рокоссовского, среди фамилий других героев великой битвы под Москвой значилось имя генерал-майора Афанасия Павлантьевича Белобородова.
Декабрь 1941 г.
КОММЕНТАРИИ:
День командира дивизии
Впервые - отдельным изданием (в сокращении) под заглавием "Восьмое декабря", со снятым впоследствии подзаголовком "Хроника одного дня", М. Л., Детгиз, 1943.
Очерк, или "своего рода корреспондентский отчет" ("Страницы жизни"), написан в течение декабря 1942 года. "Переписал, вычитал и поставил "конец". Уф! Ну, и зверская была работа, - сообщает Бек в открытке к Л. П. Тоом 7 января 1943 года. - За 25 дней написал около 5 листов. И при этом, ей-богу, не плохо. Быть может, даже не хуже "выношенных" вещей. Я очень, очень рад, что могу, оказывается, писать быстро. Ох, как это надо во время войны..." (Архив Бека).
Примечателен следующий рассказанный Беком эпизод из истории этого очерка: "...Возникали сомнения: не так якобы командовал Белобородов, не мог он дать такую команду, и эту, и эту... В общем, я рискнул поехать к Белобородову с очерком. Тот просмотрел, а потом велел принести печать дивизии и написал: "Все правильно, так командовал, как здесь написано" - и печать приложил" (А. Б е к. Шоссе документалиста. - "Журналист", 1967, No 2, с. 13).
В 1961 году очерк в восстановленной авторской редакции, без сокращений вошел в сб. "Несколько дней" под новым заглавием "День командира дивизии" и с подзаголовком, в дальнейших переизданиях снятым, "Из записной книжки военного корреспондента".
Т. Бек

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21