«Череда: Повести.»: Маст. лiт.; Мн.; 1981
Аннотация
Повесть посвящена морально-этической теме. В ней писательница стремится показать своих героев не только в труде, но и раскрыть их внутренний мир, их ответственность перед обществом и своей совестью.
Суть сюжета в том, что парень бросает беременную девушку, чтобы уехать в большой город. Но спустя годы прошлое напоминает о себе.
Сообщить об ошибках в книге можно по адресу и через некоторое время исправленный вариант книги появится в библиотеках.
Лидия Арабей
Череда
1
В своем почтовом ящике Павел Иванович вместе с английским журналом увидел белый конверт с узкой синей печатью под адресом. Сразу догадался, что это извещение из суда, его вызывают на заседание.
Нес почту в квартиру и думал, что завтра у него свободный день, нет лекций, так что не надо будет переносить занятия, просить, чтоб его заменили.
Он открыл своим ключом обитую черным дерматином дверь, вошел в квартиру, положил журнал и конверт на полку, прибитую к стене возле вешалки.
Из комнаты дочери доносились сильные удары по клавишам — разучивала что-то новое, играла не то, что он слышал каждый день; жена тоже была дома — из открытой двери, ведущей в гостиную, падала полоска желтого света от торшера с желтым абажуром.
Он разделся, снял ботинки, сунул ноги в мягкие тапочки без задников, взял журнал, конверт и пошел в гостиную.
Жена сидела на диване, придвинув близко к себе торшер, и что-то шила, возле нее стояла синяя коробка, в которой лежали катушки с нитками, ножницы, сантиметр. Желтый свет падал на худое лицо жены, на ее сухие руки с красным маникюром, и в этом желтом свете она вдруг показалась Павлу Ивановичу похожей на мумию. Но в последнее время он не придавал значения тому, как выглядит жена. Жена есть жена, ей совсем не обязательно быть красивой. Среди людей, с которыми он жил, работал, существовали свои мерки, с которыми они подходили к женам, и под эту мерку его Людмила Макаровна, кажется, подходила. Было важно, чтоб жена умела вести хозяйство, хорошо принять гостей, чтоб не болтала лишнее, обсуждая своих приятельниц, чтоб ухоженные были дети и муж.
Правда, сама Людмила Макаровна не последнее значение придавала и своей внешности — шила и перешивала платья, следила за модой. Она преподавала английский язык в старших класса и, чтобы самой больше упражняться, выписывала английский журнал.
— Н?а тебе твой инглиш, — положил Павел Иванович возле жены журнал.
Она взглянула на журнал, на мужа, увидела у него в руках конверт.
— А это что, письмо от кого-нибудь? — спросила она.
— Нет, из суда, — ответил Павел Иванович.
Жена отложила в сторону шитье, начала листать журнал, и в квартире запахло типографской краской. Бумага, на которой печатался журнал, была глянцевая, белая, на ней четко вырисовывались черные буквы шрифта. Дочка в своей комнате вызванивала на клавишах. Павел Иванович открыл конверт. Да, это было приглашение в суд на завтра, на девять тридцать, присутствовать в качестве народного заседателя. Он положил конверт на низкий столик со стеклянным верхом, на который они обычно клали почту, и пошел в ванную мыть руки. Жена отправилась на кухню готовить ужин, он мыл руки и слышал, как она стучала там посудой. Когда он вошел туда, на столе уже стояла хлебница с начатым круглым караваем, на плите шипели, разогревались котлеты, жена стояла возле плиты, держа в руке нож.
Кухня у них была большая, облицованная кафелем, в ней стоял белый польский гарнитур, на окне висели занавески, здесь было чисто и уютно, и они обычно использовали кухню как столовую.
Жена положила нож на плиту, оперев его кончиком острия о сковороду, подошла к буфету, что-то вынула оттуда и живо обернулась к мужу.
— Посмотри, что я достала… — Она высоко подняла в руке стеклянную банку, через стенки которой просвечивались красные шарики икры.
— Ого! — удивился Павел Иванович. — Откуда это?
— И не спрашивай, — махнула жена рукой, ставя банку опять в буфет. — Садись, будем ужинать.
Так зачем же такое добро прячешь? Дай хоть немного на хлеб намазать, я уже и вкус икры забыл, — сказал Павел Иванович.
— И не думай, — категорически ответила жена. — Для моего дня.
На следующей неделе у жены день рождения, она всегда шикарно отмечала этот праздник, вот и теперь у нее уже месяца два главная забота — что бы такое достать, что испечь, что приготовить для гостей. К этому дню шилось новое платье, покупались новые туфли.
— Что ж, придется потерпеть, — вздохнул Павел Иванович.
Жена поставила на кухонный стол тарелки, разложила ножи, вилки.
— Ирочка! Ужинать! — громко позвала она дочь.
Дочка то ли не услышала, то ли притворилась, что не слышит, из ее комнаты еще сильнее загремели звуки.
После ужина Павел Иванович пошел в гостиную, сел в свое кресло возле низенького стола со стеклянным верхом, взял журнал жены, начал листать. Английского языка он не знал, когда-то изучал немецкий, английский казался ему очень трудным. Вот и теперь попробовал прочитать несколько слов, но не понял ни одного, отложил журнал, взял сегодняшнюю газету, начал читать.
Жена опять сидела на диване, шила, дочка чем-то занималась в своей комнате, больше не играла.
* * *
Назавтра в девять тридцать Павел Иванович подходил к зданию народного суда. По крутой полутемной лестнице поднялся на третий этаж, пошел по коридору, где у стен стояли люди с озабоченными лицами, притихшие, будто в больнице. Они внимательно смотрели на Павла Ивановича, и он под этими взглядами чувствовал себя неловко, не глядя по сторонам, прошел в кабинет судьи и плотно закрыл за собой дверь.
Судья, женщина лет сорока, в черном шерстяном костюме и в белой блузке, сидела за своим столом и писала, на его приветствие улыбнулась и кивнула головой, показывая, что рада его приходу. Справа и слева от нее по краям стола лежали высокие груды папок, книги — Гражданский кодекс, Уголовный, и еще какими-то бумагами был завален стол судьи. Павел Иванович всегда удивлялся, как много у судьи работы.
Второй заседатель, пожилой мужчина, с орденскими колодками на синем пиджаке, сидел за другим столом, который был приставлен к столу судьи торцом, листал папку, видимо, изучая дело, которое сегодня будет слушаться.
Кабинет судьи был просторный, светлый, пол покрыт желтым линолеумом, на стене план города, в уголке сейф, на котором стоят графин с водой и стакан, вдоль стен стулья. Некоторые гражданские дела слушались и здесь, в кабинете.
Павел Иванович разделся, повесил пальто на вешалку, стоявшую в углу кабинета, подошел к столу, за которым сидел пожилой заседатель.
— Ну, что у нас сегодня? — спросил он.
— А вот посмотрите, — показала судья на папки, лежавшие перед пожилым заседателем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23