Ответ: Доступны птицы: голуби, утки, фазаны, куропатки. Предмет мечтаний, конечно, медведь.
Вопрос: У охотников есть свой журнал?
Ответ: Да, конечно. В каждом штате – свое издание. И есть три журнала для всей Америки: «Жизнь за порогом», «Река и поле» «Дикая жизнь».
Вопрос: Вы сами охотник?
Ответ: Я скорее себя причислил бы к рыболовам.
Вопрос: Интересно, какая рыба клюет в Америке?
Ответ: Постараюсь припомнить… Ну, щука, окунь, плотва, судак, лещ, сом, ерш, форель…
Вопрос: Господин Натаниэл, вы не на Волге, случайно, ловили? Исключая форель, это же волжская рыба…
Ответ: Интересно. В таком случае пора созывать американо-советский конгресс удильщиков и немедленно поделиться всеми секретами. Главный секрет открываю теперь: за стоящей рыбой надо ехать у нас далеко – в штат Миннесота, на Аляску, к Великим озерам, на дальние горные речки или выходить в океан.
Журналисты: Секрет за секрет – хорошую рыбу и у нас тоже ловят не рядом с Москвой. А известно ли вам, что москвич способен потратить на созерцание лунки во льду два выходных подряд? Добыча при этом – десятка три окуньков с палец. Есть ли в Соединенных Штатах хоть один человек, способный на этот подвиг?
Рид Натаниэл(хохочет): Один из них – перед вами. Вот посмотрите карикатуру в газете: «Рид способен дождаться поклевки даже в водопроводе».
Ну а мы в путешествии попытали где-нибудь счастья?.. Возможность подержать удочку появлялась в дороге несколько раз. И мы устоять, разумеется, не смогли. В Пенсильвании парнишка, ловивший в горной речке форелей, с удовольствием дал нам удочку. Увы, пятнадцать минут, какие можно было потратить на эксперимент, окончились нулевым счетом в пользу форели. То же самое было на озере Эри, около города Клинтона. Тут, несмотря на ветер, с полсотни людей (старики, женщины, ребятишки) сидели с донками в ожидании окуней. Мы познакомились с крайним из рыбаков, восседавшим в удобном раскладном кресле. И он немедленно предложил нам роскошную снасть и ведерко с живыми мальками. Рыбаку ужасно хотелось, чтобы окунь не обошел наш крючок. Но, увы, рыбе нравилась удочка нашей соседки справа. Не обращая внимания на рев сидевшего на песке малыша, мамаша вынула одного за другим трех окуней и только потом занялась сыном… Кося глазом, мы прошлись вдоль шеренги удильщиков. Улов у каждого был на уровне подмосковного – на сковородку, не больше.
В штате Вайоминг мы неожиданно встретили рыбоводную ферму. Форель тут стояла спина к спине. Приветливый Том Диксон в пять минут изложил положение дела. Он рабочий. Хозяин фермы живет в другом месте и приезжает лишь изредка. Форель на ферме покупает общество вайомингских рыболовов и выпускает в озера. Одно из них рядом.
– Хотите попробовать?.. – Том кликнул сына. – Чак, возьми удочки и проводи-ка гостей на пруд… Желаю удачи!
На зорьке, возможно, нам удалось бы перехитрить огромных пятнистых рыбин, ловлей которых отец и сын Диксоны коротали время в этой глуши. Но был как раз полдень. В прозрачной воде равнодушные рыбы ходили мимо наживки. По песчаному дну под ними двигались тени. Мы только цокали языками, наблюдая из зарослей эту картину…
Но в штате Огайо нам наконец повезло. Мы свернули с дороги у вывески «2 доллара в час – рыбная ловля». Оказалось, подобным способом пытался поправить дело старичок фермер.
– Ну и как, можно кормиться у пруда? – спросили мы, отдавая хозяину деньги в обмен на две удочки и пакетик с распаренной пшеницей.
– Да как вам сказать, в субботу и воскресенье желающих много, специально из города приезжают…
Три небольших сазанчика мы вынули из воды в полчаса – и решили, что этого хватит. Удочки старику мы вернули вместе с рыбой. Он был озадачен, но, выслушав объяснение, улыбнулся.
– Ну что же, счастливой дороги. Будем считать: этим трем повезло. – И вытряхнул резвых сазанчиков в пруд.
На больших реках, исключая Огайо, рыболовов мы не встречали. Но в полноводной и живописной Огайо рыба, как видно, водится. За городом Цинциннати мы заглянули в прибрежную лавку. В ней, как нам показалось было все, чтобы отнять у рыбы даже маленький шанс остаться в воде. Крючки тут были и с комариную ногу, и такие, что можно было бы вытянуть из воды трактор. Леска – от «паутинки» (японская) до жилки, какую и кит вряд ли сумел бы порвать. Тут продавались разной породы живые черви и черви пластмассовые. Можно было купить живых насекомых (в штате Джорджия есть специальная фабрика, разводящая их для рыбалки), но особенно много было разного рода уловок – искусственных бабочек, резиновых лягушек, стальных и пластмассовых рыбок. Тут продавался специально непропеченный хлеб с волокнами ваты, бычья кровь для приманки сомов, брикеты каши и много всего другого, порождающего надежды. И тут же лежала смешная линейка для измерения рыбы. На одной стороне – дюймы в соответствии с истинной мерой, на другой – фальшивые дюймы и надпись: «Говорите знакомым, что рыба была такой». Но главное – в лавке стояла милая сердцу всякого рыбака атмосфера «обмена опытом», запальчивых разговоров, принцип которых на всей Земле одинаков: «не любо – не слушай, а врать – не мешай».
Охоту ружейную нам наблюдать не пришлось – была весна. Но по жестянкам, изрешеченным пулями, по журнальным карикатурам, по жалобам фермеров можно без ошибки предположить: охотник типа «выпить и закусить» – фигура интернациональная. Что касается дроби и пороха, то именно эта разновидность стрелков тратит их больше всего. В природоведческой лаборатории под Вашингтоном доктор Рей Эриксон познакомил нас с любопытным исследованием Фрэнка Белроуза. Ученый установил: примерно шесть-семь процентов озерной дичи (утки, гуси и лебеди) гибнет не от дроби, настигшей их в момент выстрела, нет, птицы гибнут от свинцового отравления, глотая дробь на дне водоемов. «Тонны металла топят в озерах бесшабашные любители пострелять», – сказал Эриксон. А вот иллюстрация к этим словам. Пишет Джон Стейнбек:
«Когда я мальчишкой жил на ранчо под Салинасом в Калифорнии, у нас был повар-китаец Ли, который хоть и скромно, но все же подрабатывал каждый охотничий сезон. На пригорке, недалеко от нашего дома, лежала поваленная сикомора, опиравшаяся на две сломанные ветки. Ли заинтересовался этой колодой, когда обнаружил на ее желтоватой пятнистой коре дырки от пуль. Он прибил к ней с одной стороны оленьи рога и удалился в свой домишко до конца охоты. Бывали сезоны, когда ему удавалось пожинать фунтов по пятьдесят-шестьдесят».
Так Стейнбек ведет рассказ об охотниках. Как полагается в этом случае, он склонен преувеличить и подшутить. А вот другая манера письма, иное чувство, иные оттенки мысли, тревожный, обобщающий взгляд на природу. Пишет Уильям Фолкнер, тоже американец, тоже большой писатель, так же, как Стейнбек, получивший Нобелевскую премию и так же, как Стейнбек, страстный охотник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130