Вот и просвет между деревьями, теперь до деревни рукой подать. Здесь Мастер его уже не настигнет. Он подходит к реке, зачерпывает воды, освежает лоб, виски. Заправляет выбившуюся рубашку, подтягивает пояс. Делает несколько шагов и... вздрагивает. Не на поле он вышел, на поляну. На поляне в свете луны высится мельница. Мастер стоит у ворот. Усмехается:
- А-а, Крабат! А я уж собирался тебя искать!
Крабат поражен. Как же это так получилось? Он решает бежать снова. На этот раз на рассвете, по утренней росе. Бежит в обратную сторону. Теперь уже мимо леса, по полям и лугам, через хутора и деревеньки. Перепрыгивает ручьи, пробирается по болоту. Без остановки, без отдыха, не обращая внимания на воронов, ужей, лисиц. Ни на кого не глядя - ни на котов, ни на кур, ни на рыб, ни на селезней! Пусть хоть двуглазые, хоть одноглазые, теперь его не запутаешь!
Но в конце долгого дня он опять стоит на поляне перед мельницей. Тут уж его встречают все подмастерья: Лышко - язвительными насмешками, другие - молча и, видно, с сочувствием. Крабат в отчаянии. Но он не сдается. Надо попытаться в третий раз, этой же ночью.
Выбраться с мельницы оказалось не трудно. А дальше - прямо на Полярную звезду! Он бредет в темноте, спотыкаясь о корни, продираясь сквозь кустарник. Ушибы, царапины - ерунда. Главное, никто его не видит, никто не собьет с пути ни колдовством, ни обманом...
Рядом вскрикнул сыч, прошуршала крыльями сова. При слабом свете звезд он различает вдруг нахохлившегося филина. Тот сидит на ветке совсем рядом и смотрит на Крабата одним-единственным глазом.
Крабат бежит дальше, спотыкается, падает в канаву с водой. Очутившись на рассвете перед мельницей, уже не удивляется.
В доме еще совсем тихо, только Юро возится на кухне, растапливает печь. Крабат останавливается на пороге.
- Ты прав, Юро, отсюда не убежишь!
Юро дает ему попить. Помогает снять мокрую, черную от грязи рубашку.
- Да ты умойся!
Зачерпнув ковшом воды, сливает Крабату на руки и говорит серьезно, без обычной ухмылки:
- Что не удалось одному, может, еще получится, если взяться вдвоем. Давай попробуем вместе!
Крабат проснулся от шума: подмастерья взбираются по лестнице, расходятся по постелям. Во рту у него все еще вкус колбасы, значит, спал он совсем недолго, хотя во сне прошло два дня и две ночи.
Утром он на несколько минут остался наедине с Юро.
- Я видел тебя во сне, Юро. Ты дал мне один совет.
- Я? Да ну? - удивился Юро. - Наверно, какая-нибудь глупость. Плюнь ты на это, Крабат!
НЕЗНАКОМЕЦ С ПЕТУШИНЫМ ПЕРОМ
На мельнице в Козельбрухе было семь жерновых поставов. Шесть работали постоянно, седьмой же - никогда. Поэтому его называли "мертвый жернов".
Поначалу Крабат думал, что у него сломана втулка или еще что-нибудь, но, подметая как-то утром пол, увидал под ним немного муки. Приглядевшись получше, он заметил остатки муки и в ларе. Будто выгребали ее впопыхах. Может, мертвый жернов работал ночью? И кто-то молол потихоньку, когда все спали? А может, не все спят так крепко, как он?
Ну да! Ведь парни явились сегодня утром к завтраку бледные, с темными кругами под глазами. Сидели вялые, украдкой позевывали. Теперь это отчетливо всплыло в памяти. Так вот оно что!..
В середине февраля ударил крепкий мороз. Каждое утро приходилось скалывать лед со шлюзов. По ночам, когда мельничное колесо стояло, он намерзал на лопастях толстой коркой. Надо было и ее вырубать. Но опаснее всего лед, выраставший на лотке. Чтобы не остановилось колесо, приходилось то и дело по двое спускаться в желоб и разбивать там лед; работа не из приятных, но Тонда следил, чтобы никто не отлынивал.
Когда же очередь дошла до Крабата, спустился вниз сам. "Для мальчонки, - сказал он, - это слишком опасно, может что и случиться". Парни с ним согласились. Только Кито, по обыкновению, нахмурился. А Лышко усмехнулся:
- Случиться может с каждым, кто не остережется!
Но тут как раз появился глупый Юро с ведрами. Он нес похлебку свиньям. Проходя мимо Лышко, нечаянно споткнулся и облил его помоями. Лышко разразился руганью, а Юро завопил:
- Ой, ой, ой! Не сердись, Лышко! Я сам себя готов высечь! Как же от тебя теперь нести будет! И все я! Ой, ой, ой, бедные мои свинки! Остались без похлебки!
Крабату теперь часто приходилось ездить с Тондой и другими подмастерьями в лес.
Сытый, тепло одетый, в меховой шапке, низко надвинутой на лоб, он не унывал даже в лютый мороз. Хорошо катить в санях по зимнему лесу!
Они валили деревья, очищали от веток, распиливали, складывали в штабеля, оставляя зазоры между стволами, чтобы получше просушить, а уж будущей зимой перевезти на мельницу, обтесать и пустить на балки, брусья, доски.
Так проходила неделя за неделей. В жизни Крабата ничего не менялось. Кое-что, правда, его удивляло. Странно, например, что к ним не приезжают крестьяне с зерном. Может, окрестные жители их избегают? Но ведь жернова мелют день за днем, в амбар засыпают ячмень, овес, пшеницу. А может, мука, текущая днем в мешки, ночью опять превращается в зерно? Вполне возможно...
В начале марта погода резко изменилась. Дул западный ветер, нагоняя серые тучи.
- Пойдет снег, чуют мои кости, - бурчал Кито.
И правда, пошел снег. Но вскоре мохнатые мокрые снежинки превратились в капли дождя и отчаянно забарабанили по крыше.
- Знаешь, - обратился Андруш к Кито, - заведи-ка себе лучше квакушку. На твои кости нельзя положиться.
Ну и погодка! Дождь лил все сильнее и сильнее, сменялся градом, потом снегопадом. Снег снова таял... От потоков воды и таяния льда вздулся мельничный пруд. Пришлось под дождем бежать к шлюзам, закрывать, подпирать бревнами.
Выдержит ли плотина такой напор?
Если это продлится еще три дня, думал Крабат, мы потонем тут вместе с мельницей.
Но к вечеру шестого дня все стихло. В лучах заходящего солнца, глянувшего в разрывы туч, на мгновение вспыхнул черный мокрый лес.
Ночью Крабат увидел сон, будто на мельнице взметнулся пожар.
/
Парни вскочили с нар, с грохотом несутся вниз по лестнице. А Крабат все лежит и лежит, не в силах сдвинуться с места. Вот уже пламя охватило балки, слышен треск, искры падают ему на лицо. Он вскрикнул...
/
Крабат трет глаза, зевает, оглядывается. Где парни? Одеяла откинуты, простыни скомканы. На полу - куртка, в углу - шапка, шарф, пояс... Он ясно видит все это в свете красного пламени, врывающегося в слуховое окно...
Может, и вправду горит мельница?
Крабат бросается к окну, распахивает его, высовывается. Он видит тяжело нагруженную повозку, стоящую во дворе мельницы. Брезентовый верх ее почернел от дождя. В повозку впряжена шестерка коней. На козлах человек с высоко поднятым воротником, шляпа надвинута на лоб. Весь в черном, только петушиное перо на шляпе светится красным светом. Словно пламя, развевается оно на ветру, то взметнется, то почти затухает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
- А-а, Крабат! А я уж собирался тебя искать!
Крабат поражен. Как же это так получилось? Он решает бежать снова. На этот раз на рассвете, по утренней росе. Бежит в обратную сторону. Теперь уже мимо леса, по полям и лугам, через хутора и деревеньки. Перепрыгивает ручьи, пробирается по болоту. Без остановки, без отдыха, не обращая внимания на воронов, ужей, лисиц. Ни на кого не глядя - ни на котов, ни на кур, ни на рыб, ни на селезней! Пусть хоть двуглазые, хоть одноглазые, теперь его не запутаешь!
Но в конце долгого дня он опять стоит на поляне перед мельницей. Тут уж его встречают все подмастерья: Лышко - язвительными насмешками, другие - молча и, видно, с сочувствием. Крабат в отчаянии. Но он не сдается. Надо попытаться в третий раз, этой же ночью.
Выбраться с мельницы оказалось не трудно. А дальше - прямо на Полярную звезду! Он бредет в темноте, спотыкаясь о корни, продираясь сквозь кустарник. Ушибы, царапины - ерунда. Главное, никто его не видит, никто не собьет с пути ни колдовством, ни обманом...
Рядом вскрикнул сыч, прошуршала крыльями сова. При слабом свете звезд он различает вдруг нахохлившегося филина. Тот сидит на ветке совсем рядом и смотрит на Крабата одним-единственным глазом.
Крабат бежит дальше, спотыкается, падает в канаву с водой. Очутившись на рассвете перед мельницей, уже не удивляется.
В доме еще совсем тихо, только Юро возится на кухне, растапливает печь. Крабат останавливается на пороге.
- Ты прав, Юро, отсюда не убежишь!
Юро дает ему попить. Помогает снять мокрую, черную от грязи рубашку.
- Да ты умойся!
Зачерпнув ковшом воды, сливает Крабату на руки и говорит серьезно, без обычной ухмылки:
- Что не удалось одному, может, еще получится, если взяться вдвоем. Давай попробуем вместе!
Крабат проснулся от шума: подмастерья взбираются по лестнице, расходятся по постелям. Во рту у него все еще вкус колбасы, значит, спал он совсем недолго, хотя во сне прошло два дня и две ночи.
Утром он на несколько минут остался наедине с Юро.
- Я видел тебя во сне, Юро. Ты дал мне один совет.
- Я? Да ну? - удивился Юро. - Наверно, какая-нибудь глупость. Плюнь ты на это, Крабат!
НЕЗНАКОМЕЦ С ПЕТУШИНЫМ ПЕРОМ
На мельнице в Козельбрухе было семь жерновых поставов. Шесть работали постоянно, седьмой же - никогда. Поэтому его называли "мертвый жернов".
Поначалу Крабат думал, что у него сломана втулка или еще что-нибудь, но, подметая как-то утром пол, увидал под ним немного муки. Приглядевшись получше, он заметил остатки муки и в ларе. Будто выгребали ее впопыхах. Может, мертвый жернов работал ночью? И кто-то молол потихоньку, когда все спали? А может, не все спят так крепко, как он?
Ну да! Ведь парни явились сегодня утром к завтраку бледные, с темными кругами под глазами. Сидели вялые, украдкой позевывали. Теперь это отчетливо всплыло в памяти. Так вот оно что!..
В середине февраля ударил крепкий мороз. Каждое утро приходилось скалывать лед со шлюзов. По ночам, когда мельничное колесо стояло, он намерзал на лопастях толстой коркой. Надо было и ее вырубать. Но опаснее всего лед, выраставший на лотке. Чтобы не остановилось колесо, приходилось то и дело по двое спускаться в желоб и разбивать там лед; работа не из приятных, но Тонда следил, чтобы никто не отлынивал.
Когда же очередь дошла до Крабата, спустился вниз сам. "Для мальчонки, - сказал он, - это слишком опасно, может что и случиться". Парни с ним согласились. Только Кито, по обыкновению, нахмурился. А Лышко усмехнулся:
- Случиться может с каждым, кто не остережется!
Но тут как раз появился глупый Юро с ведрами. Он нес похлебку свиньям. Проходя мимо Лышко, нечаянно споткнулся и облил его помоями. Лышко разразился руганью, а Юро завопил:
- Ой, ой, ой! Не сердись, Лышко! Я сам себя готов высечь! Как же от тебя теперь нести будет! И все я! Ой, ой, ой, бедные мои свинки! Остались без похлебки!
Крабату теперь часто приходилось ездить с Тондой и другими подмастерьями в лес.
Сытый, тепло одетый, в меховой шапке, низко надвинутой на лоб, он не унывал даже в лютый мороз. Хорошо катить в санях по зимнему лесу!
Они валили деревья, очищали от веток, распиливали, складывали в штабеля, оставляя зазоры между стволами, чтобы получше просушить, а уж будущей зимой перевезти на мельницу, обтесать и пустить на балки, брусья, доски.
Так проходила неделя за неделей. В жизни Крабата ничего не менялось. Кое-что, правда, его удивляло. Странно, например, что к ним не приезжают крестьяне с зерном. Может, окрестные жители их избегают? Но ведь жернова мелют день за днем, в амбар засыпают ячмень, овес, пшеницу. А может, мука, текущая днем в мешки, ночью опять превращается в зерно? Вполне возможно...
В начале марта погода резко изменилась. Дул западный ветер, нагоняя серые тучи.
- Пойдет снег, чуют мои кости, - бурчал Кито.
И правда, пошел снег. Но вскоре мохнатые мокрые снежинки превратились в капли дождя и отчаянно забарабанили по крыше.
- Знаешь, - обратился Андруш к Кито, - заведи-ка себе лучше квакушку. На твои кости нельзя положиться.
Ну и погодка! Дождь лил все сильнее и сильнее, сменялся градом, потом снегопадом. Снег снова таял... От потоков воды и таяния льда вздулся мельничный пруд. Пришлось под дождем бежать к шлюзам, закрывать, подпирать бревнами.
Выдержит ли плотина такой напор?
Если это продлится еще три дня, думал Крабат, мы потонем тут вместе с мельницей.
Но к вечеру шестого дня все стихло. В лучах заходящего солнца, глянувшего в разрывы туч, на мгновение вспыхнул черный мокрый лес.
Ночью Крабат увидел сон, будто на мельнице взметнулся пожар.
/
Парни вскочили с нар, с грохотом несутся вниз по лестнице. А Крабат все лежит и лежит, не в силах сдвинуться с места. Вот уже пламя охватило балки, слышен треск, искры падают ему на лицо. Он вскрикнул...
/
Крабат трет глаза, зевает, оглядывается. Где парни? Одеяла откинуты, простыни скомканы. На полу - куртка, в углу - шапка, шарф, пояс... Он ясно видит все это в свете красного пламени, врывающегося в слуховое окно...
Может, и вправду горит мельница?
Крабат бросается к окну, распахивает его, высовывается. Он видит тяжело нагруженную повозку, стоящую во дворе мельницы. Брезентовый верх ее почернел от дождя. В повозку впряжена шестерка коней. На козлах человек с высоко поднятым воротником, шляпа надвинута на лоб. Весь в черном, только петушиное перо на шляпе светится красным светом. Словно пламя, развевается оно на ветру, то взметнется, то почти затухает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35