Теперь единственное, на что он надеялся - это на результаты анализов.
Авось приборы покажут наличие в атмосфере какой-либо ядовитой примеси. Или
- говорят, бывает и такое - обнаружится наличие в окружающей среде
сверхболезнетворного вируса, против которого бессильна даже унивакцина.
Или, наконец, раздвинутся кусты, окружающие место посадки, и оттуда
покажется страшная зубастая пасть какого-нибудь чудовища, один вид которой
накрепко отобьет у Тинга желание покидать звездолет. Правда, на это было
лучше не надеяться - Арни по опыту знал, что, несмотря на свою отнюдь не
героическую внешность, Тинг вряд ли испугается очередного монстра. Скорее
наоборот - появление подобной твари заставит его выскочить из звездолета и
броситься вдогонку. Именно вдогонку, потому что энтузиазм, с которым Тинг
бросался на изучение всего нового, способен был обратить в бегство даже
саблезубого тигра.
Но надеждам Арни не суждено было сбыться. Атмосфера планеты оказалась
вполне пригодной для дыхания, анализаторы не выявили в ней ни малейших
следов хоть сколько-нибудь болезнетворных микроорганизмов - признак, надо
сказать, весьма тревожный, поскольку подобное возможно лишь на обитаемых
планетах с полностью контролируемой биосферой - а появлявшиеся на лужайке
перед звездолетом существа не вызвали бы тревоги даже у воспитателя
детского сада. В общем ситуация - хуже не придумаешь. И уже через пять
минут после завершения всех анализов Тинг, облачившись, правда, для
первого раза в скафандр, скрылся в шлюзовой камере. Делать было нечего,
аппаратура требовала ремонта, и Арни, упрятав свою тревогу как можно
глубже, принялся за работу.
Тинг вернулся к вечеру весь сияющий. Он выполз из скафандра, ввалился
в рубку и набросился на еду, не переставая при этом трещать без умолку.
Попробовал бы пресловутый Демосфен заменить свои камешки во рту добрым
ломтем хлеба с ветчиной, да еще запить все это кружкой венерианского пива
- лучшего средства для утоления жажды в обжитой части Вселенной.
Демосфену, наверное, пришлось бы на какое-то время замолчать - Тинг
говорил без умолку.
- Слушай, старик, это нечто! Это, я тебе скажу, такая планета!
Обалдеть! - он запихнул в рот остатки ветчины и потянулся к кухонному
автомату за следующим куском. - Я еще не видел ничего подобного. Не-ет, ты
у меня не усидишь в кабине, я обязательно вытяну тебя наружу. А какие
здесь птицы, а как они поют! Представляешь, этот лес так и кишит всякой
живностью! Столько тут разных зверюшек, что хоть год смотри на них - не
устанешь. И все разные. Представь, старик, я за целый день не встретил и
двух одинаковых. А какие здесь деревья! Ты помнишь Эгибинак? Так вот здесь
еще красивее!
Арни помнил Эгибинак. Одно воспоминание об этом мире, где он чудом
успел выкупить Тинга у местных жителей - полосатых моногалусов -
собиравшихся им позавтракать, до сих пор заставляло Арни содрогаться. Но
Тингу такие воспоминания жизни никогда не портили. Все неприятности
скатывались с него, как с гуся вода, и Арни не раз задавался вопросом: что
было причиной, а что следствием в поразительной жизнестойкости Тинга? То
ли причина в невероятном везении, то ли в отношении ко всем невзгодам, в
убежденности, что, раз худшее миновало его в очередной раз, значит
по-иному и быть не могло, а раз так, то стоит ли тревожится?
- Ты мне лучше объясни, почему ты ушел так далеко? - мрачно спросил
Арни, останавливая поток восторгов, лившийся из Тинга не менее щедрой
струей, чем лилось венерианское пиво в его ненасытную утробу. - Если бы с
тобой что-нибудь случилось, то как, по-твоему, я смог бы тебе помочь?
- А что со мной могло случиться? - искренне удивился Тинг. - Пойми
ты, чудак, что этот мир создан для того, чтобы им наслаждаться. Разве это
не ясно? Разве ты не видишь, как все вокруг прекрасно? Ты протри глаза да
оглядись как следует. Ну где еще видел ты сразу столько восхитительных
цветов? Где еще так ласково дует ветерок, так чудесно журчит вода в ручье,
так манит поваляться на себе трава? А местные зверюшки - они же совсем
безобидны. Представь, тут летает тьма-тьмущая всякой мошкары, но за весь
день меня ни одна тварь даже не пыталась укусить - они просто порхают с
цветка на цветок и пьют нектар. Честное слово, я даже чувствовал себя
каким-то отверженным. Мне казалось, что они видят во мне чужака, кровь
которого смертельно ядовита, пока я не понял, что и местных зверюшек тоже
никто не кусает.
- Что?! - Арни не находил слов от возмущения. - Ты совсем рехнулся?
Кто разрешил тебе снимать скафандр?
- Ну вот так и знал, что ты рассердишься, - вид у Тинга на мгновение
стал виноватым. Но только на мгновение - ведь с ним же не случилось ничего
страшного. А значит, и не могло случиться. Так стоит ли тогда поднимать
шум?
- Теперь мне понятно, отчего пропадала связь, - желчно сказал Арни и,
отвернувшись, снова залез в потроха полуразобранного навигационного блока.
Пора бы уже привыкнуть, думал он. Ведь столько лет вместе летаем. И все же
никак, ну никак не мог он привыкнуть к диким, на его взгляд, выходкам
Тинга.
- Да пойми же ты, старик, - Тинг снова говорил как ни в чем не
бывало, - что эта планета - сущий рай для всех живых тварей. А значит и
для нас с тобой тоже. Я не увидел здесь ни одного хищника, а все зверюшки
так ласковы, словно их специально приручали. Они же никого не боятся - ни
друг друга, ни меня. Представляешь, птицы садились мне на шлем и пели
песни, пока я шагал через лес! А за холмом, у самого озера, прямо у меня
из-под ног выполз из норы какой-то змей со смешными глазами и принялся
щипать травку. Это же просто здорово, что планета не значится в курортных
каталогах. Иначе бездельники со всех концов Галактики давным-давно
вытоптали бы тут всю траву, распугали бы птиц и зверюшек, замутили воду в
ручьях и пообломали бы все ветки с цветами. Ну да ты сам знаешь эту
публику.
- Не вижу в этом ничего хорошего. Планета не значится в курортных
каталогах - именно это и кажется мне самым подозрительным, - помимо своей
воли снова втянулся в разговор Арни.
Поначалу он хотел вообще перестать разговаривать с Тингом, но
продержался не больше пяти минут - как всегда, когда пытался таким вот
способом вразумить друга. Даже в тех редких случаях, когда Арни умудрялся
продержаться дольше, Тинг не проявлял ни малейших признаков раскаяния и
желания исправиться в будущем. Нет, человека приходится принимать таким,
каков он есть, и наивно даже пробовать переделать его под собственный
стандарт.
1 2 3 4 5 6