Ответ на этот вопрос, однако, не прост. Смерть и ритуалы смерти — постоянная и заметная черта жизни на Бали. Их кремация пользуется известностью. Покойников несут на площадку для кремации в башнях высотой примерно в сотню футов. Несет башню большая толпа мужчин, которые постоянно кричат, находясь под бамбуковой решеткой, на которой установлена башня. Они проходят по всей деревне, затем через ручей, а у ручья происходят бешеные игры с грязью, все плещутся и смеются. В каждой такой похоронной толпе находятся один два человека, являющиеся «сапта» — «свободными от отвращения». Эти люди частично пользуются восхищением в качестве источника развлечения, но частично их презирают за то, что они устраивают спектакль (аджум-аджуман) из своего необычного умения. Они могут схватить руку или ногу покойного, откручивая ее от загнивающего трупа, или один из них может приложиться лицом к брюшной полости покойника.
Эта грубая игра является обычным правильным поведением, так отличающимся от демонстрации горя и уважения к покойникам, которые условности требуют от жителей Запада. Но можно сомневаться, является ли условное, поведение во время похорон выражением «чувств» участников как у жителей Бали, так и у нас. В горной деревушке Баджонг Гид мы были свидетелями похорон жены человека, который был сразу глух и нем. В этом случае недавно лишившийся жены муж горько плакал, а его многочисленные друзья просили прощения у окружающих за его бесстыдное проявление горя, говоря, что из-за его физических недостатков он не знает, как себя правильно вести.
В итоге становится ясным, что общепринятое отношение жителей Бали к смерти очень отличается от нашего и некоторым образом напоминает состояние «fey». Оказывается, что «счастье» жителей Бали в присутствии смерти (так они называют свое поведение) не простое. Возможно, что они подавляют выражение горя так же, как мы подавляем импульсивные желания мерзкого поведения.
Я подозреваю, что совершенно не случайно индуистская богиня смерти обладает на Бали не только ее индуистскими именами Дурга и Кали, а также определениями, сопровождающими эти имена. Она здесь также Рангда, королева колдуний, сама будучи колдуньей типа Медузы, с лицом чудовища и способностью парализовать всех, кто осмелится к ней приблизиться.
Колдуньи, вероятно, во всем мире, напоминают состояние «fey» и проявляют враждебность, которую это состояние может вызвать. Колдунья традиционно функционирует на грани логики, заставляя контекст выглядеть отличным от того, на что надеялись обычные люди. Она создает контекстуальные головоломки, постоянно ведущие к тупиковым ситуациям;
довольно интересно, что традиционным европейским испытанием и/или наказанием колдуний было погружение в воду, ужасная тупиковая ситуация, создающая симметрию между преступлением и наказанием. Подозреваемую привязывали к концу шеста и погружали в воду. Если она тонула — это доказывало невиновность, но… Если же она всплывала — вина считалась доказанной, и жертву сжигали.
Является ли преступление колдовства особенно типичным для старух, я не знаю, но таков стереотип в европейском фольклоре и сказках. Жители Бали в танцах и драме очарованы не достигшими совершеннолетия девочками, исполняющими партию Рангды, но ведь Рангда — это древняя старуха. В терминах индуизма она больше Кали-Дурга, чем Парвати, но внутри каждой прекрасной маленькой Парвати скрыта Кали-Дурга. И наоборот, в каждой старой карге скрыта Парвати.
Колдунья, «сапта», мистик, шизофреник, дурак, пророк, фокусник и поэт — все они варианты «автобуса». Они все разделяют частичную свободу, что приводит их в противоречие с миром условностей.
Давным-давно, в 1949 году, когда психиатры все еще верили в лоботомию, я был новым сотрудником психбольницы в Пало Альто. Однажды один из сотрудников повел меня в самую большую аудиторию взглянуть на доску. Чуть раньше этим же днем там проводилось заседание по проблемам лоботомии, и с доски еще не были стерты записи.
Это было, конечно, лет тридцать назад, и ничего подобного не могло бы произойти сегодня, но в те дни совещания по проблемам лоботомии были крупным социальным событием. Все, кто имел хоть какое-нибудь отношение к делу, появлялись на встрече: врачи, сестры, общественные деятели, психологи и т.д. Всего присутствовало около тридцати — сорока человек, включая пятерых из Комитета по лоботомии во главе с их председателем, известным психиатром из другой больницы.
Когда были представлены все тесты и доклады, ввели пациента для беседы с приезжей знаменитостью.
Знаменитость дала пациенту кусочек мела и сказала:
«Нарисуйте фигуру человека». Пациент послушно направился к доске и написал: «Нарисуйте фигуру человека».
Знаменитость сказала: «Не пишите. Рисуйте». И снова пациент записал: «Не пишите. Рисуйте».
Знаменитость сказала: «Ну, все. Я сдаюсь». На этот раз пациент пересмотрел определение контекста, который он уже использовал для подтверждения определенной степени свободы, и написал крупными заглавными буквами поперек всей доски: ПОБЕДА.
Я считаю, что по мере подъема по лестнице умудренности от молодости к старости, от невинности к опыту или от одного логического типа к другому мы обязательно встретимся со сложностями, представленными мистиком, шизофреником и поэтом. Структура разума, уродства и красоты, частью которой мы все (живые существа) являемся, построена так, что все, описанное мною, должно случиться при соответствующих условиях.
Дело не только в том, что автобус должен выбирать между ;
хорошим и плохим, дело и в том, что при встрече с трамваем, автобус будет завидовать его невинности, а трамвай — опыту и псевдосвободе, которую дает опыт.
Мир мышления отличен и разделен большим количеством стыков на большое количество подсистем, и поэтому, чтобы его функционирование было возможным, мы должны продвигаться постепенно, шаг за шагом. Мир мышления намного больше нас самих, но у нас есть различные «приемы», дающие нам возможность охватить что-то из его огромности и деталей. Из этих приемов наиболее известными являются индукция, обобщение и абдукция. Мы собираем информацию о деталях, мы подгоняем обрывки информации друг к другу,, чтобы получить общую картину или конфигурации, мы обобщаем их в структурных утверждениях. Затем мы сравниваем полученные конфигурации, чтобы показать, как их можно классифицировать в качестве подпадающих под одинаковые или близкие друг другу правила. Именно последний шаг я называю абдукцией (abduction) — это и есть тот клей, который скрепляет всю науку (и всю религию?).
Во всем этом мы сами подтверждаем примером необходимые характеристики структуры разума, частью которой мы являемся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57